Страница 12 из 69
Гвардейцы обосновались быстро, ловко — у них был опыт походной жизни. Лагерь окружили самыми тяжелыми телегами, перетащив с них все самое ценное в центр круга. Связали телеги и укрепили заклинаниями. Внутри ставили палатки, уже назначали дозоры. Наемники Вахзы сторонились деятельных, опасно блестящих глазами гвардейцев. Они под началом купца поставили палатки отдельно для мужчин и для женщин — хотя в отряде Вахзы их набралось не так уж много. Поразмыслив, Ринка ускользнула на общую гвардейскую половину. Там уже уютно горели магические огоньки фонарей и пахло чем-то съестным.
Готовили они быстро: одни нарезали овощи, другие — мясо. Казалось, все и так знают, что нужно делать, и Ринка осталась не у дел, зато помогла Дэве следить за котлом, в который ссыпали все покрошенное. От ароматного духа в животе голодно закрутило, но предстояло подождать еще примерно полчаса.
Ей самой стало интересно поглядеть за стену из телег, и Ринка прошлась кругом, наткнулась на Ниирана, стоявшего на месте, засунув руки в карманы, и настороженно смотревшего в темноту. Сначала Ринка не собиралась останавливаться рядом, она еще опасалась Ниирана — когда-то он служил маркизу, желавшему захватить адский трон. Ему грозила казнь, но гвардейцы не разбрасывались хорошими магами, потому он стал работать на Роту Смерти, возмещая весь причиненный вред.
Вспоминая его историю, Ринка каждый раз поражалась безумию Гвардии: этот демон едва не убил одного из капитанов Роты, Влада Войцека, но именно он заступился за Ниирана перед Сатаной. Милостью недобитого капитана Нииран стоял и смотрел на тартарское небо.
— Удивительно, — произнес он, завидев Ринку. — Здесь есть звезды! Прошлой ночью мне не пришло в голову смотреть вверх, а вот они, висят…
Поглядев туда же, Ринка попыталась найти знакомые созвездия, помогавшие ей выплутать из пустыни или понять, в какую часть человеческого мира ее выкинул неверный телепорт. Тартарские звезды были реже и бледнее, словно — пришла на мгновение глупая мысль — что-то их пооткусывало. Такие сказки рассказывали Ринке в глубоком детстве.
— Наверное, этот мир очень старый, — раздался голос Вирена, возникшего за их спинами. — Вот и звезды успели погаснуть.
Нииран довольно улыбнулся: он точно знал, что мальчишка ошивается где-то поблизости. Потоптавшись, Вирен снова вдохновленно зачастил:
— Вот удивительно, нам поручили написать карту, но ничего не сказали про карту звездного неба! Когда я представлял себя первооткрывателем, всегда думал, что так и будет: я, бескрайний неизведанный мир и бездонное небо.
И что-то было в его голосе такое воодушевленное и великое, что Ринка тоже поразилась и даже захотела встать к нему поближе, лучше увидеть широкую улыбку в неровном свете — они приглушили фонари, чтобы не быть замеченными… Ринка захотела тоже прикоснуться к этому яркому, брезжущему счастью.
***
В палатке теснились гвардейцы — сытые, разморенные ужином. Ночью решили не спать, ожидая нападения, и потому бодрились. Рядом играли, и засаленные карты с метками разного цвета так и мелькали. Дэва отчаянно мухлевала, обезоруживая сидевших напротив сияющей кокетливой улыбкой, а сама хвостом тянулась к колоде. Снаружи слышались голоса близнецов — по большей части Гила, конечно. Его хромающие шаги Ринка научилась различать. Он о чем-то спорил с братом.
Кто поумнее, занимался оружием — скоро оно должно было пригодиться. К винтовкам Рота относилась бережно, даже самые разбитные и нахальные из них. Ринка не удивилась, когда увидела, что их молчаливая демоница-снайпер, Амонея, разбирает и смазывает верную винтовку. Она устроилась дальше всех и никак не отвечала на шутливые предложения сыграть партийку.
Когда мимо прошел Волк, все разом затихли и притаились. Зашагал прочь — игра возобновилась.
И все-таки Ринка была рада, что им с Рыжим разрешили остаться здесь.
Устроившись рядом с Ринкой, постелив какую-то циновку и усевшись на нее, увлеченно писал Вирен. Заносил свежие впечатления в тетрадку, и Ринка не могла не хихикнуть, через плечо прочитав его попытки описать напряженный побег от псов. Слогу Вирена еще чего-то не хватало, иногда он казался чересчур напыщенным, иногда — напротив, детским.
— Вирен? — позвала Ринка, подтолкнув его плечом. — Могу я спросить?
— М-м… Конечно, — удивился он, отвлекшись от тетрадки. — Всегда готов.
Ей почему-то показалось, что Вирен ждет какого-то особого разговора, и это, должно быть, связано с Рыжим, который вдруг стал дичиться ее и вести себя как совершенный дурак, которому голову напекло. Но Ринке совсем не хотелось говорить об этом, поэтому она нерешительно начала:
— Почему ты здесь… Нет, я имею в виду не в Тартаре, а просто… здесь. Почему ты пошел в простые солдаты, бегаешь за ворами по помойкам и шатаешься по древнему мертвому миру? Ты мог бы поступить в институт, в Столице есть хороший… — предположила она, хотя Вирен и закатил глаза, зафыркав. — Нет, правда мог бы! Тебя бы взяли… Если не из-за того, что ты так много знаешь, то…
— Много знать и хорошо учиться — это две большие разницы. Да, я понимаю. Достаточно Каре попросить, замолвить слово, для меня распахнутся любые двери. Хотя Гвардия твердит Аду, что он после гражданской свободен, они привыкли безоговорочно исполнять повеления Сатаны… Ее это немного расстраивает, — печально признался Вирен. — Но я и сам не хотел бы так. Я не предназначен для мира, понимаешь? Не могу жить в спокойствии. Не знаю, никак не усидеть на месте, аж ноет все. И — родители. Не прятаться же в их тени вечно! Завоевать для Ада Тартар — чем не подвиг, который восславит нас в веках?
— Если сумеем вернуться, — мрачно сказал Рыжий, присевший к ним. От него пахло костром. — И не сгинем тут безызвестными и никому не нужными.
— Нет, Рыж, имя каждого, кто вызвался отправиться в Тартар, уже сохранено! Гвардия умеет помнить и чтить героев. А будет эта слава прижизненной или посмертной — зависит от нас самих. Я не позволю вам умереть.
И Ринка улыбнулась, глядя на этого трогательного мальчика, которого она считала уже не просто другом — непутевым младшим братцем. Он едва вступил во взрослую жизнь, попробовал пару битв и чудом вышел из них с бедовой головой на плечах. Кто-то бы непременно сказал, что Вирен беспросветно наивен, что он очередной мальчишка, вообразивший себя рыцарем в мире, где правили не достойные и славные, а те, кто умел лучше рубиться (не соблюдая притом никаких правил) и громко кричать.
Он сломался бы под шквалом магического огня, которым непривычно владел Рыжий, он погиб бы от точного укола ножом под ухо — от воровского ножа. И все-таки, хотя его пыл так легко было погасить, Вирен клялся им в чем-то.
— Спасибо, — прошептала Ринка. — Тогда нам, пожалуй, ничего не грозит.
Обняв Вирена, греясь его теплом, она мягко обвила хвост вокруг его левой руки и постепенно забылась беспокойным, ненадежным сном, часто вздрагивая, однако чувствуя, что рядом с ней есть кто-то, кто погибнет, лишь бы ее защитить. Нечасто ей удавалось побыть в безопасности — кто бы знал, что такую безмятежность ей подарит самый опасный поход.
Ночью они слышали, как над головами вьются гарпии, но они не напали. Не налетели, хотя лагерь к этому готовился, и они с некоторым удивлением легли спать и отложили оружие, когда разведка скомандовала отбой. И все же Ринке казалось, что кто-то на нее смотрит — это ощущалось даже сквозь толстую ткань палатки.
***
В полусне она услышала чей-то сдавленный рык и тотчас же проснулась. Рядом задремал Рыжий — это он болезненно стонал и скрипел зубами, хрипя. Что-то испуганно оборвалось у нее в груди, точно тренькнула лопнувшая струна, и Ринка взвилась к нему, крепко хватая за плечи и тряся, пока Рыжий не очнулся, кривясь.
— Что с тобой? — спросила Ринка заполошно. — Тебе плохо?
— Я… А, блядь… Не помню, — натужно просипел Рыжий. — Мне что-то приснилось… едва открыл глаза, сразу же забыл. Это нечто… словно звало меня. Пронзительный звук — вряд ли я мог разобрать хотя бы слово. Прости, что разбудил.