Страница 18 из 43
Он позволил Марье оттащить себя в сторону, с искренним любопытством осматривая ее недовольное нахмуренное лицо. Любава застыла на коленях, глядя в пол, и не шевелилась, боясь издать хотя бы звук. Они не отошли далеко, так что она наверняка слышала змеиное шипение Марьи:
— Она стала мне дорога, и я не хочу, чтобы она погибла! Выбери другую…
— Но Любава больше всех верна тебе и показала это в недавнем бою. Тебе понадобится друг, когда ты будешь окружена нашими врагами, — убеждал Кощей. — Это меньшее, что я могу сделать. Я не смог убедить Вольгу последовать за тобой, — признался он. — Я испугался этого, он никогда мне не отказывал… Но кто-то должен о тебе позаботиться, и у этой ведьмы неплохо получалось прежде…
— Она помогла мне в Лихолесье, но Китеж… — Марья стиснула зубы. — Это иное! Я должна буду думать еще и о ней. Жестоко… Я не смогу простить себя, если она умрет. Любава не просто слуга, она выхаживала меня, когда я была ранена, я обязана ей!
— Значит, ваши узы достаточно крепки, чтобы помочь пережить это, — заключил Кощей. — Я не откажусь от своих слов. Даже если ты этого не желаешь, она пойдет за тобой, потому что не может ослушаться Чернобога.
Марья досадливо отвернулась. Ей не хотелось ссориться, потому что им предстояла болезненная разлука, не сравнимая с прежними отъездами Кощея — тогда Марья хотя бы знала, что он свободен и охраняем дружиной, а значит, вернется к ней целым и невредимым. Его мысли были разумны, как и всегда. В стенах Китеж-града Марье понадобится любая подмога, чтобы освободить Кощея и добраться на князя с княжичем Иваном, а маленькая ведьма могла стать ценным разведчиком и помощником… С трудом она смирилась.
Приготовляя ее, Любава смяла и обтрепала одежду, порвала подол, оставив неприличный вырез у бедра — если бы Марья решила бежать от кого-то быстрее ветра, она бы тоже так сделала с платьем, освобождая ноги. Еще Любава перепачкала платье снизу в заготовленной смеси с сажей. Она наклонилась к Марье и перехватила ее серьезный взгляд. Кощей стоял у окна, задумчиво взирая на тоненькую линию рассвета, рыжим порезом вскрывшую черное небо. Кивнув, Марья разрешила Любаве говорить.
— Пожалуйста, не прогоняйте меня, — взмолилась Любава. — Я и сама хотела, чтобы государь отправил меня с вами! Еще на совете я поняла, что вам придется притворяться невестой княжича Ивана, будь проклят весь его род, — скороговоркой выговорила она. — Но если вы сделаете меня своей служанкой, я принесу много пользы! За мной не будет такого досмотра, как за вами, я буду вашими глазами и ушами…
Марья ошибалась, считая, что Любаву влечет слепая преданность своему царю. Ведьма была куда умнее и расчетливее, чем полагали многие, кто смотрел на слуг свысока — к счастью, Марья хорошо знала девушек, потому не удивилась крепкой хватке Любавы. Она тоже хотела сразиться за Лихолесье, за свой приют, хотя и не умела драться мечом или топором.
— Я последую за вами куда угодно, — проговорила Любава. — Когда-то я жила в деревеньке… была для них лекаркой, повитухой, присматривала за скотиной — делала все для них. Но они попытались убить меня, когда священник напомнил им о долге перед Белобогом. При Кощее я смогла стать полезной вновь… Вся моя жизнь — помощь другим.
— Но что если он снова принесет тебя в жертву? — протянула Марья.
— Значит, это моя судьба.
Она почувствовала, что ответ расстроил Марью, поэтому отвела взгляд. Марья беспомощно вздохнула, но ничего не смогла сказать; сколько же людей жили так? Никогда она не задумывалась о тысячах, трудившихся при дворе или где-то далеко, на земле… Ей повезло вырваться, но многие жили несвободно и… обычно? Любава словно бы не могла представить лучшей участи для себя, чем погибнуть ради своих хозяев.
— Что ж, пускай, — глухо проговорила Марья. — Люди верят в слухи о моем муже, не всегда… приятные. О том, что он похищает девушек, — с досадой пояснила она, когда Любава постаралась замолчать это. — Нет, это сыграет нам на руку. Тебе нужно притвориться, что ты тоже его жена! — фыркнула Марья, хотя ей вовсе не было смешно.
Она отослала Любаву, чтобы не напоминать лишний раз, глядя на ее открытое веснушчатое лицо, что они обрекли ведьму на смерть, и явился Вольга. У него был диковатый взлохмаченный вид, так что Марья решила, что он едва вернулся из леса, где носился волком. Поклонившись, Вольга, казалось, совсем не смотрел ни на нее, ни на Кощея, взглянувшего на побратима с потаенной настороженностью, какую Марья тут же заметила. Мысли его блуждали где-то далеко.
— Готов? — отрывисто спросил Вольга, перехватывая кривой разбойничий нож. Немного волновался.
Марья напряглась, оглядываясь на сундук и рассчитывая, успеет ли броситься за мечом. Но Кощей усмехнулся и удобнее сгреб черную копну, чтобы Вольга в несколько взмахов обкорнал его волосы. Марья не смогла ничего сказать, на пол полетели гладкие пряди… Она настороженно смотрела на Кощея, ставшего как будто беззащитнее.
— Для чего это? — удивилась Марья.
— Сила колдуна в его волосах, — пояснил Вольга. — Поэтому стричься у них не принято. Нам это не слишком-то повредит, потому что сила Чернобога явно глубоко пробралась, — он бесстрашно ткнул в почерневшую когтистую кисть, — но в глазах китежцев это будет правдоподобнее. Вань, замри!
От тяжелого удара Кощей пошатнулся, но устоял. Коснулся рассеченной скулы слегка удивленно и что-то прошептал. Видимо, уговаривал силу не залечивать ссадину.
— Они не отрастут? — с тоской спросила Марья. — У тебя же не…
— Это не совсем то, о чем нам нужно волноваться, — проворчал Вольга, хлопнув Кощея по плечу. — Так, порви рубаху справа. И ворот. Постарайся выглядеть как можно несчастнее, тебя только что обдурила собственная наложница.
Ей не нравилось, как легко Вольга говорит, словно это игра… какая-то забава, в которую он ввязал Кощея — Марья улавливала слухи об их прежних похождениях. Но все было куда важнее, чем любые развлечения. Кощей благодарно кивнул побратиму, поправляя разодранный рукав. Он выглядел так, будто на него напал дикий зверь, а никакая не слабая княжна, которую ей придется изобразить, но Марья рассчитывала, что никто не будет присматриваться к плененному царю нечисти.
Появляться на глазах у подданных в таком жалком виде Кощей ничуть не стыдился, хотя Марья с Вольгой пытались его задержать, вывести тайным ходом из терема. Не нужно было пугать тех, кто явится поглазеть на отбывающего в гнездо врага Кощея. Но взгляд у него был не сломленного пленника, а правителя, готового пожертвовать всем ради нечисти, доверившейся ему… Их провожали тихо, но уважительно. Они все понимали, что Кощей может и не вернуться, но обезглавить Китеж постарается любой ценой. Но Марья отчетливее других понимала, что ее мужа в большей степени ведет личная месть, а не благородная забота о своем народе.
Марье не отдали ее любимого Сивку, а приготовили какую-то невзрачную лошаденку, на которой им с Любавой предстояло вывезти из Лихолесья Кощея. Она лично проверила подпругу и даже ослабила ее, чтобы все выглядело не слишком уж идеально. Лошадь нервно косилась на Марью и била копытом, но она надеялась, что та их не подведет… Занимаясь упряжью, Марья не услышала, как к ней по-звериному мягко скользнул Вольга.
— Езжайте, моя королевна, — кивнул он без намека на знакомую надменную улыбку, что так выводила Марью из себя. — Самое время отправиться в то, что люди нелепо называют преисподней. Мы будем позади, не бойтесь ничего… и в особенности наших скромных певческих талантов…
— Я не боюсь, Вольга, не забывайся, — яростно прошипела Марья, обернувшись к нему, хотя времени не было. — Никогда и ничего. Если ты думаешь, что твоя искусная выдумка заставит меня мучиться…
— То я полностью прав. Но ты ни за что не покажешь мне это, — уважительно согласился Вольга. — Я не сомневаюсь в тебе. Ты справишься…
Он колебался, желал сказать что-то еще.
— Ты всего лишь пытался попрощаться со мной, и я ценю это, — прошептала Марья. — Но если он умрет, я не прощу тебя, Вольга, и это вечно будет твоя вина.