Собственность мажора

Никита

Я не социопат, но и не душа компании. Чаще всего мне сложно найти с человеком контакт, если только этот человек не приложит усилия за нас обоих. Это заведомо означает, что ему что-то от меня надо. Мои связи или деньги, бывает что и то, и другое. А ещё я не мазохист, поэтому никогда не пытался себя ломать.

Что касается девушек… тут у меня вообще проблем никогда не было. С Лерой в том числе. Она могла обижаться и динамить меня, но не дольше пары дней. У меня нет никакого желания прокручивать в голове наши с ней отношения. Как и ее слова.

— Ты голодная? — кошу глаза на семенящую рядом фигуру. — Можем в кафе сначала заехать, — предлагаю ей.

— Не голодная, — отвечает Алёна.

Не голодная.

Ладно.

Она укутана в шарф настолько, что остались видны одни глаза между краем шарфа и шапкой. Стараюсь подстроиться под ее шаги и становлюсь позади, когда добираемся до светофора.

Смотрю вниз на тонкую фигуру перед собой и давлю желание сгробастать ее в охапку.

Эти ограничения меня просто колоссально раздражают. Не могу дотронуться до девушки, которую хочу.

Угрюмо смотрю на мохнатый помпон ее шапки, сжимая и разжимая кулаки в кожаных перчатках.

Просто блеск.

Понятия не имею, с какой стороны к ней лучше подкатить. Не свидание, а долбаный экзамен. К счастью для нас обоих, опыта у меня в четыре раза больше.

Алёна переминается с ноги на ногу, и поджимает плечи. Не представляю как можно додуматься купить вместо нормальной шубы то, что сейчас на ней надето. Какой-то подстреленный кролик, который еле-еле прикрывает ее задницу.

— Замёрзла? — спрашиваю, склонившись к ее уху.

Нос дразнит тонкий запах ее духов. Я уже его запомнил. Что-то цветочное и очень женское.

— Нет, — летит откуда-то из шарфа.

Офигенный диалог.

— Ты другие слова знаешь? — спрашиваю, выпрямляясь и глядя на дорогу поверх ее головы.

Светофор мигает красным человечком и пищит.

Город немного очухался после Нового года, на улицах опять появились люди и машины, а то до этого казалось, будто по нам ударила атомная бомба и все живое было стерто с лица земли.

— Хочешь поболтать? — фыркает Алена, повернув голову.

— Хочу, — смотрю на нее в ответ.

Она так близко, что хочу отодвинуть край шарфа и потереться о ее щеку носом.

Спрятав от меня глаза, отворачивается.

Светофор сигналит, и она делает шаг на зебру.

Шагаю следом и догоняю ее, доставая из кармана брелок и включая автозапуск в машине. Добравшись до парковки продуктового супермаркета, нахожу свою присыпанную снегом машину и открываю Алёне пассажирскую дверь, спрашивая:

— Хочешь кофе?

Вздохнув и посмотрев на меня, убирает от лица шарф и говорит:

— Я хочу попкорн, Барков. Соленый классический. Справишься?

Ее губы не накрашены, свет фонаря освещает повернутое ко мне лицо. Смотрит на меня, изобразив скуку.

— Без проблем, — киваю я, — Средний стакан? Или может XXL?

— Средний, — говорит безразлично.

— Напитки? — выгибаю я бровь.

— Кола со льдом и без сахара, — по-деловому заявляет она. — Маленькая.

— Окей, — тяну я. — Что-нибудь ещё?

— Нет, — бросает и садится в машину.

Пфффф…

Захлопываю за ней дверь и обхожу капот. Сняв шапку, ерошу волосы и бросаю ее на панель. Алена снимает свою и косится на меня, покусывая полную губу.

— Куда мы? — спрашивает, пристегивая ремень.

Меня неимоверно радует то, что ей без разницы, куда со мной ехать.

— Сюрприз, — усмехаюсь я.

Глава 27

Никита

Когда машина покидает пределы города, вижу шевеления на пассажирском сидении.

— Так куда мы? — выпрямляется в своем кресле Оленёнок, теребя пальцами бахрому на шарфе.

— Расслабься, — советую ей, включая дальний свет. — Вон смотри, — киваю на лобовое стекло, за которым от нас убегает заснеженная дорога. — Елочки-березки, — имею ввиду обступивший дорогу тёмный лес.

— Ник… — досадливо зовет Алена, посмотрев в указанном направлении.

Дорога совершенно пуста, а впереди чёрный провал горизонта.

Ткнув пальцем в магнитолу, включаю радио и спрашиваю:

— Оставить эту волну?

— Как хочешь, — бросает безразлично.

— Мне без разницы, — бросаю на нее хмурый взгляд.

— И мне, — тихо говорит она.

Сжимаю руль и замолкаю, беря себе паузу.

Терпение, блин! Терпение, вашу мать!

Увидев заснеженный указатель в двадцати метрах по курсу, сбавляю скорость и включаю поворотник.

— Барков… — вздыхает Алёна, прилипая к своему окну. — Куда мы, ты можешь сказать?

Съезжаем с трассы, и я сворачиваю на узкую, заснеженную, но очень хорошо освещенную дорогу.

С обеих сторон стеной лес.

— Не-а, — усмехаюсь, поворачивая вслед за убегающей влево дорогой. — Страшно?

— Ма-ма… — смеётся, вцепившись пальцами в свой ремень и вжавшись в сидение.

Сбавляю скорость, чтобы нам с ней не улететь в бурелом. Я же не придурок вопреки ее мнению.

Дорога делает два крутых спиралевидных поворота, после чего мы ещё два километра едем по прямой.

Кажется, я не прогадал.

— Нравится? — спрашиваю, затормозив у шлагбаума, где собралась очередь из трёх машин.

Вытянув шею, Алёна рассматривает базу отдыха перед нами.

— Я не знала, что тут такая есть… — тонко выпаливает она.

— Неделю как открылись, — говорю ей, заезжая через ворота и сворачивая на парковку.

Машин на парковке немерено. Народу кругом тоже. В отведенных зонах жарят шашлыки и пьют целыми семейными группами, на озере прикольный каток, обвешанный лампочками, музыка отовсюду… да уж, это вам не в городе в потолок плевать.

— Открылись? — лепечет Алёна, отстегивая ремень. — То есть… это ваше?

— Почти, — тоже отстегиваю ремень. — Половина наша.

Вообще-то мы должны были здесь Новый год встречать вместе с Бродсманами, но что-то пошло не так.

— Пошли, — говорю, выходя из машины.

На ходу натягивая рукавицы и шапку, Алёна кутается в свой шарф, вертясь вокруг своей оси.

Я не телепат, но, кажется, она в восторге.

— Давай посмотрим! — нетерпеливо машет рукой на пятнадцатиметровую елку, под которой какие-то пляски.

Натянув собственные перчатки, разминаю пальцы, говоря:

— Давай.

Обходим периметр, включая каток, и от ее энтузиазма я лениво улыбаюсь, как тот самый придурок.

Ну думал, что проводить время с девушкой может быть так умиротворяюще.

Очень много энтузиазма и очень много трепа.

Засунув в карманы руки, терпеливо жду, пока рассыпаясь в восторгах забирается в деревянные сани недалеко от главного здания и, покрутившись там, выпрыгивает обратно, спрашивая из глубин своего шарфа:

— А кино?

— Там, — мотаю головой на ресторанно-развлекательный двухэтажный комплекс. — За коттеджами ещё ледянки есть. Хочешь?

— Нет, — медленно покачивая задницей, трогает в сторону светящегося комплекса.

Смотрю на ее грациозно вертящиеся бедра, чувствуя повсеместную отдачу. Голос у неё стал другой, и повадки тоже…

Зараза.

Глава 28

Никита

— Блин, — протираю лицо ладонями и пристраиваю на коленях локти. — Может уйдем?

Обернувшись через плечо, смотрю на Оленёнка и качаю головой.

Высморкавшись в салфетку, всхлипывает и утирает слезы, с претензией говоря:

— Ты серьезно? На самом интересном?

— Жесть… — бормочу, отворачиваясь к экрану, на котором лежащий на смертном одре мужик рассказывает своей престарелой жене про любовь и прочую лабуду, и это помимо того, что в этом фильме уже третий раз кто-то умирает.

Если это семейный новогодний фильм, то я балерина. Лучше бы на ужастик пошли. Смотрю на часы и тру ладонью шею.

Он ещё и двухчасовой.

Если бы я был один, меня бы здесь давно не было.

Что удивительно, маленький зал кинотеатра забит под завязку. Мне даже пришлось купить билеты.

В этом зале я в первый раз. Мне он нравится. Вместо кресел диваны, и установлены они в шахматном порядке. У диванов столики, можно даже еду из ресторана заказать.