Закаты

— Вы — старший брат Володи? — спросила фрейлина Марина.

— Я же говорю, это ещё под вопросом, — улыбался, подкручивая усы, Белокуров.

— Я — серьёзно.

— И я — серьёзно. Возможно, Володя — плод не вполне удачного клонирования. Худощавая и безусая копия меня.

— А что, если вы — толстая и усатая? — улыбалась княгиня.

— Исключено.

Неизвестно, сколько бы ещё продолжался этот бестолковый разговор, если бы не появился отец-основатель. На нём тоже был толстый бархатный балахон, только тёмно-синий. Тетерин хотел спросить, почему им с Белокуровым не выдали спецодежду, но не решился.

Отец-основатель поздоровался с княгиней и фрейлиной, после чего те взмолились:

— Отец-основатель, простите нас!

— Володя, прости меня, глупую! Я просто хотела проверить, любишь ли ты меня.

— Проверила?

— Да.

— Ну и что теперь?

— Я видела, как ты переживал... То есть мне Екатерина Петровна рассказала, что ты был вне себя от горя и готов был сразиться с кем угодно.

— Спасибо огромнейшее вам, ваше высочество, и вам, Марина Андреевна, за то, что полночи я спал с разбитым окном, — сердито отвечал отец-основатель. — Идёмте, осталось пятнадцать минут.

— Володя! — жалобно окликнула фрейлина направившегося к дверям отца-основателя. — Ты простил меня? Наша свадьба...

— Наша свадьба под вопросом, — резко оглянувшись, промолвил Ревякин, решительно кашлянул и вышел вон.

— Брат под вопросом, брак под вопросом... — пробормотала княгиня Жаворонкова, следуя за отцом-основателем.

— Как под вопросом?.. — жалобно прошептала фрейлина.

Выйдя из дворца, Белокуров и Тетерин были подхвачены под руки Ревякиным, который торопливо уводил обоих от княгини и фрейлины, бодро вещая:

— Итак, дорогие гости, вы прибыли самое вовремя — как раз к трёхлетнему юбилею, который мы будем торжественно отмечать в грядущий четверг, первого мая. Да, княжество Жаворонки — очень юное государство, оно было основано ровно три года назад мною, Владимиром Ревякиным, при высочайшей благотворительности, или, как принято сейчас выражаться, спонсорстве, одного из богатейших людей России, который принял на себя титул князя Жаворонкова. Территория княжества — полтора квадратных километра, население — триста девяносто семь человек. Для сравнения: Ватикан, самое мизерное государство в мире, имеет площадь полкилометра в квадрате, на которой проживают пять тысяч человек. Так что плотность у нас меньше, чем в Ватикане. Кстати, если вы захотите поселиться у нас навсегда, то станете триста девяносто восьмым, триста девяносто девятым и четырёхсотым жителями, а ваш малыш — четыреста первым. Его ждут особые привилегии. Четыреста первый житель, появившийся в год трёхлетнего юбилея... Согласитесь, что он должен быть отмечен особыми милостями князя.

— Стоит подумать, — сказал Белокуров.

— Тем более что в нём четыре души, — пробормотал Тетерин, но его не услышали, поскольку отец-основатель продолжал экскурсию:

— Семьдесят процентов населения княжества — русские, десять процентов — белорусы, семь процентов — украинцы, три процента — евреи, далее уже идут нации, составляющие по одному проценту и меньше, — немцы, таджики, датчане, армяне, абхазы, татары, и, наконец, есть народы, представленные в единственном числе, — грузин, азербайджанка, лезгин, китаянка, кореец, араб, эстонка, венгр, мордвин, монгол и даже один баск. Вы все русские?

— Увы, — вздохнул Тетерин, — кажется, мы не внесём разнообразия в многонациональную палитру вашего государства.

— Ну и не надо, — сказал Ревякин. — Как ни крути, а государство у нас русское, официальный язык — русский, денежная единица — российский рубль. Основная религия — Солнце, но есть православные, протестанты и мусульмане. Столица — замок Алуэтт, который в данное время находится в стадии строительства, а с прошедшей ночи вдобавок ещё и затоплен неизученными подземными извержениями.

— Алуэтт? — удивился Белокуров. — Жаворонок по-французски?

— Такова прихоть князя, — вздохнул отец-основатель. — По государственному устройству наше княжество — уставная монархия. Глава государства — князь. Уставной орган — совет отца-основателя, то бишь я плюс четверо моих советников — по сельскому хозяйству, по финансам и планированию, по экономике и строительству, а также по идеологии, образованию и культуре.

— Готов стать советником по печати и информации, а Сергей Михайлович — по раскопкам и черепословию, — сказал Белокуров.

— Спасибо, я подумаю, — улыбнулся отец-основатель. — Итак, помимо основной территории мы владеем несколькими земельными участками, разбросанными по округе. Мы называем их колониями. В колониях мы имеем также свиноферму и мясо-молочный комбинат, довольно большое поголовье коров и свиней. Здесь у нас есть овцы и козы, тоже в немалом количестве. Небольшая конюшня. В будущем запланировано строительство крупного конного завода.

Говоря это, он вёл их на высокий холм, с него открывался вид на реку и на долину, в которой раскинулось окружённое холмами и лесами княжество. Следом за отцом-основателем и его гостями шли толпы жителей этого карликового государства во глубине России, все наряженные в балахоны: женщины — в темно-красные, мужчины — в тёмно-синие. Тетерин обратил внимание, что женщин гораздо больше, чем мужчин, и много красивых и молодых. Сергей Михайлович чувствовал, как ему делается всё хуже и хуже, и именно от того, что всё это было и не сон, и не явь, а нечто среднее, непонятное, невероятное, будто он и впрямь был персонажем, какого-то накрученного романа или фильма. Втемяшилось же в голову такое! Аж подташнивало, до чего противно, и хочется проснуться дома, живым и обыденным, таким, как всегда. Но, впрочем, углубляясь в эти гниловатые мысли о собственном небытии, Сергей Михайлович должен был признаться себе, что они и раньше давно уже посещали его — и когда он стал зарабатывать у новых русских огромные бабки, и ещё раньше, когда рухнул монолит страны, когда умер отец, когда из отцовской брови вырвался и вырос тот буйный и непокорный волос, когда лопнули все запреты, когда ожили и сошли с постаментов памятники, когда сатанинская, изогнутая змеёй и перечёркнутая сверху вниз буква заменила собой привычное соединение креста и полумесяца, жившее доселе под видом серпа и молота.

Отец-основатель продолжал хвалиться достижениями живородного хозяйства, оранжереями, посевными площадями, теплицами, производством льна, охотничьими и грибными успехами, рыбной ловлей, кожевенной промышленностью.

— Трудно поверить, что при таком небольшом населении... — сказал Тетерин.

— Жизнь по Солнцу! — торжествуя, произнёс отец-основатель. — Только она способна вдохновлять людей на труд, на радости, на свершения. Она делает их бодрыми, активными, трудолюбивыми и жизнелюбивыми. Вы сами убедитесь в этом, и очень быстро. Живя в окружении пассивного и вялого населения России, жаворонки, то есть люди, предпочитающие рано вставать и вовремя ложиться спать, теряются, становятся такими же, как все. Здесь мы освобождаем их от тяжкой обузы, которую представляют собой соотечественники, и они расправляют крылья, душа их дышит и поёт, они становятся теми, кем создал их бог Солнце. Но мы продолжим нашу беседу после. Теперь прошу вас встать вот тут. Если душа подскажет вам, что вы хотите сделаться такими же, как мы, не стесняйтесь, молитесь, поклоняйтесь, сбрасывайте с себя тяжкое бремя накопленных предрассудков.

Белокуров и Тетерин встали чуть в сторонке от отца-основателя и остальных главных лиц княжества, включая княгиню, фрейлину и, по-видимому, членов совета.

— Во имя Солнца всемилостивого и всемогущего! — возгласил отец-основатель. — Солнце, милостиво будь к нам, птицам твоим. Солнце, в лике которого Бог Отец и Бог Сын и Бог Дух Святой, и Аллах, и всякое верховное божество является на землю, чтобы питать жизнь и дела наши, снизойди до нас, выгляни и открой день новый, дабы мы могли послужить тебе верой и правдой.

Тут он встал на колени, и все последовали его примеру. На востоке вот-вот готов был прорезаться первый луч. Белокуров и Тетерин переглянулись, оба дружно вздохнули, делать нечего, встали на колени.