Отец Иоанн (Крестьянкин)

А за стенами обители между тем ширился поток преобразований, безвозвратно менявших страну и общество. Одним из самых модных понятий стала «гласность», под которой чаще всего подразумевалась свобода публикации в СМИ всяческой «чернухи», клеветы и откровенной лжи. О. Иоанн с недоумением и огорчением узнал, что и его имя используют в корыстных целях нечистые на руку люди. Так, в одном из московских ротапринтных журналов он обнаружил статью «Письмо священнику», подписанную его собственным именем. Пришлось составлять специальное письмо на имя Псковского владыки Владимира, где о. Иоанн объяснял, что не имеет к публикации ни малейшего отношения.

Весной о. Иоанну предложили совершить паломничество в Иерусалим. Но здоровье 79-летнего человека уже не позволяло предпринимать такие поездки, и 9 мая 1989-го батюшка послал на имя главы Отдела внешних церковных сношений митрополита Минского и Слуцкого Филарета (Вахромеева) письмо, где с грустью разъяснял причины своего отказа: «Нынешнее моё физическое состояние подрезает крылышки душе, дерзнувшей осуществить желаемое. Простите, вряд ли возможно для меня сейчас столь дальнее путешествие-паломничество, и тем более в это время года. Пережитые дни Страстной и Светлой седмиц так явственно заявили, что силы мои убывают, а восстанавливаются только в довольно длительном отдыхе». Да и более близкие путешествия были уже тяжелы. Даже на просьбу старого друга епископа Волоколамского Питирима посетить освящение нового храма в Иосифо-Волоколамском монастыре батюшка вынужден был отвечать отказом. «Получил, и порадовался, и погрустил, — писал он владыке Питириму. — Порадовался, что ещё открываются Божии храмы, а погрустил, что не могу принять участие в столь великом торжестве. Курс лечения, который я прохожу сейчас, уже начат, а общее состояние моё требует, чтобы я прошёл его до конца. Круглосуточное многолюдие каждого года начинает сказываться всё ощутимее и верно ещё усугубляется бременем лет, ведь мне идёт 80-й год, и теперь без месячного затвора-отдыха, и лечения, и уединения в лоне природы не хватает моих сил, чтобы совершать благословенное мне дело — служение людям».

Месячный затвор-отдых, о котором шла речь в этом письме, — это единственный возможный для батюшки недлинный вояж в эстонское село Вярска (по-русски оно когда-то называлось Верхоустье), в тридцати километрах от Печор. Там он начал бывать ежегодно с лета 1985-го. Вярска находится на западном берегу Псковского озера, в непосредственной близости от границы с Россией. Место очень живописное и, главное, тихое: в то время там почти не было туристов. В Вярске о. Иоанн селился в маленьком одноэтажном домике по адресу улица Силла (Silla), 1. Там жил диакон местного храма о. Михаил, очень любивший и почитавший батюшку; его семья занимала половину дома, а вторую предоставляли о. Иоанну.

Просыпаясь в Вярске по утрам, о. Иоанн первым делом уходил в предрассветный, окутанный туманом лес, чтобы встретить восход солнца на поле, за чтением акафиста «Слава Богу за всё». «Слава Тебе, показавшему нам свет!» — слышали его спутники... Возвращались после молитв уже через оживший лес, под перекличку птиц. Днём старец обычно уединялся на опушке леса с книгой, а келейницы поодаль собирали грибы или ягоды. Однажды к о. Иоанну подошла отделившаяся от стада овечка и дважды ласково лизнула его в лицо, а он в ответ так же ласково поцеловал её в лобик. И рассказал, как в детстве, в Орле, во время детской игры к нему точно так же приблизился барашек с позолоченными, как ему показалось, рожками и «поцеловал» в щёку. Родные тогда восприняли это за знак того, что Ваня станет священником, что и произошло.

Вообще животные, как и люди, тянулись к о. Иоанну словно сами собой, неосознанно, а он их обожал ещё с детства. В Летове любил брать в руки новорождённых гусят, обязательно спросив при этом разрешения у гусыни. Завидев телёнка, шёл к нему, гладил, долго говорил ему что-то. В монастыре с удовольствием кормил лошадей. А в Вярске у него был любимый пёс, курчавый и лохматый настолько, что не было видно глаз, — Нопи. Батюшка подолгу играл с ним, разговаривал, и было полное ощущение того, что Нопи понимает обращённые к нему слова.

— Я ведь горожанин, и как мне радостно видеть всё это живое, ведь этого я в жизни мало видел, — объяснял о. Иоанн.

Конечно, были и беседы с местными жителями. Вспоминает Т. С. Смирнова: «На опушке леса в эстонском посёлке ждали встречи с девяностолетним старцем отцом Иоанном мужики, потерявшие в жизни ориентиры, — пьяницы и изгои общества. Они поджидали выхода батюшки на вечерние прогулки по лесу. Когда он появлялся, один из них отделялся от этой жалкой компании и устремлялся навстречу.

Батюшка движением руки отсылал нас вперёд. Отойдя на почтительное расстояние, оглядываясь, мы видели трогательную сцену. Отец Иоанн, склонившись, целовал голову стоящего перед ним на коленях бедолаги, и между ними начиналась неслышная длительная беседа».

На отдых обычно везли с собой множество духовных книг, и читал батюшка почти беспрерывно. Время от времени он подзывал близких, чтобы прочесть какой-то особенно впечатливший фрагмент вместе. «За отпуск прочитывались все каноны Матери Божией, которые в течение года читаются на повечерии, — вспоминает Т. С. Смирнова. — Все праздничные службы он совершал и в отпуске, только литургию заменял обедницей. Причащались по праздникам взятыми из монастыря запасными Дарами».

Однажды среди бела дня отдыхающих застал в лесу проливной дождь. Стена воды была такой, что вблизи не разглядеть очертаний предметов. О. Иоанн со спутниками укрылись под каким-то навесом.

— Господь показывает нам, как начинался Всемирный потоп, — раздался голос старца.

Ливень прекратился так же внезапно, как кончился. Едва успели добраться до дома, как с неба посыпались градины величиной с вишню. Через несколько минут, когда град кончился и выглянуло солнце, все вышли наружу и замерли от восторга: лес и земля были словно пропитаны золотом изнутри, искрились и сияли, как бриллиантовые.

— Так будет перед вторым и славным пришествием Господним, — произнёс о. Иоанн.

Вярска стала постоянным летним «домом отдыха» для батюшки на протяжении восемнадцати лет. Обычно он проводил там два месяца, с середины июня по середину августа. 13 июля в посёлке отмечался День Ангела о. Иоанна, в это время его навещали многочисленные гости.

...Осенью 1989 года во время всенощного бдения в Михайловском соборе к батюшке тихонько подошёл отец наместник архимандрит Павел.

— Батюшка, у меня есть предложение и вопрос. К нам в монастырь приходит много детей. А что, если нам открыть в обители воскресную школу и учить детей Закону Божьему?

О. Иоанн задумался.

— А вы не боитесь? Вас за это могут взгреть, а могут и выгнать.

Наместник коротко изложил свои доводы в пользу нововведения, но заметил, что со стороны псковского уполномоченного Совета по делам религий действительно могут быть возражения. Старец сказал, что нужно всё серьёзно взвесить и хорошо подумать. А после полиелея сам подошёл к наместнику:

— Отец наместник, ваше предложение очень хорошее, но опасное. Давайте сделаем так: вы и я сегодня ночью помолимся. Завтра мы послужим Божественную Литургию, причастимся Святых Христовых Таин, а потом я вам скажу своё мнение.

Так и сделали. На следующий день просветлённый, радостный батюшка подошёл к наместнику:

— Знаете, отец наместник, открытие воскресной школы для детей — очень важное дело. На это есть благословение Божие. Всё у нас будет хорошо.

Архимандрит Павел переговорил с уполномоченным — и не встретил никаких препятствий. Уже спустя неделю в Сретенском храме монастыря прошло первое занятие воскресной школы.

3 мая 1990 года в Москве скончался Патриарх Пимен. О. Иоанн глубоко скорбел, получив горестное известие. Он хорошо знал Святейшего владыку лично, любил его, называл «последним православным патриархом». На Поместный Собор, который должен был избрать нового Патриарха, уезжал наместник монастыря. Перед поездкой он зашёл к батюшке для благословения и напутствия. И тогда старец усадил архимандрита Павла на свой диванчик и рассказал о том, что произошло с ним два дня назад.