Отец Иоанн (Крестьянкин)

— Я отслужил Литургию. Пришёл в келию. Немного, думаю, отдохну. И, не снимая мантии, сел на диван. Облокотился на спинку, вдруг, как в каком-то лёгком сне, вижу, что на месте кровати стоит Святейший Патриарх Тихон. Рядом с ним стоит митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Ридигер).

У Патриарха Тихона от пола и до потолка большой тяжёлый жезл. Он его держит и, обращаясь к мне, говорит: «Вот видишь, какой тяжёлый патриарший жезл, — и при этом сделал попытку поднять его. — Никто из архиереев не сможет поднять его, кроме митрополита Алексия», — и передаёт ему жезл.

Как только митрополит Алексий взял жезл, он у него сразу же стал раскручиваться, раскручиваться. От него начали отвинчиваться какие-то мелкие детали, и он становился всё меньше и меньше. На этом видение прошло.

В беседе с автором этих строк владыка Павел добавил: ни малейшего сомнения в том, что о. Иоанн говорит о том, что действительно было, у него не возникло.

Смысл видения стал понятен, когда новым Патриархом Московским и всея Руси был избран именно Алексий II (Ридигер, 1929—2008). «Бог даровал нам ещё одного православного Патриарха», — радовался тогда о. Иоанн. А почему от его жезла отсоединились маленькие детали, сам батюшка пояснил два года спустя: «Автономные церкви, которые при Патриархе Алексии II получили статус самостоятельности: Украина, Беларусь, Молдова и Прибалтика».

Представители одной такой церкви ввалились в келию о. Иоанна втроём — рослые, сытые, нестеснительные. Зажав батюшку с обеих сторон на диванчике, они с украинским акцентом повели громкоголосый разговор о том, что нужно спасаться от грядущей «печати Антихриста» и реалий современной жизни, вредной для духовного человека, а спасаться-де нужно непременно в глухих лесах. О. Иоанн какое-то время слушал, не перебивая, а потом начал задавать вопросы:

— Как в леса-то поедем? Тоже, как и к нам, на машинах?

Священники, приехавшие в Россию на дорогих иномарках, неуверенно кивнули.

— Придётся в лесах-то дороги строить. А кого планируете взять в леса? Таню, Маню и Параню? Таня будет на клиросе пищать, Маня кашу варить, а Параня порты стирать? А остальных вверенных нам Богом прихожан кому оставим?

Священники переглянулись. Но о. Иоанн не отступал:

— Дорогие, а телевизор-то смотрим?

— Ну как же не смотреть, ведь надо знать, что в мире делается.

— Ну вот, придётся в лесах и телевизионную вышку ставить. А во время службы-то на часики посматриваете, чтобы успеть домой к хоккею, футболу, фигурному катанию или сериалу?

— Посматриваем, — покраснев, сознались гости.

— А программки после двенадцати посматриваете? — очень тихо спросил батюшка после паузы.

И без того красные священники стали просто пунцовыми и чуть слышно выдавили из себя «Да».

— Отцы, вам не надо бежать в леса и страшиться будущей печати. У меня этой печати ещё нет, я пока жизнью своей делаю выбор, а у вас она уже стоит. И выбор её вы подтверждаете ежедневно с желанием и любовью. Ничто божественное уже не войдёт в души ваши сквозь то, чем заняты ваши сердца сейчас. Они накрепко запечатываются вашим отношением к жизни и служению.

Украинские священники встали и, еле слышно попросив молитв, вышли. И на этот раз не было ни окропления святой водой, ни помазывания маслицем, ни сладких гостинцев в дорогу, «чтобы подсластить жизнь»...

«Расколы противны единству во Христе, — говорил в одной из проповедей этих лет о. Иоанн. — А на месте, освящённом многомученической кровию православных за веру, воздвигают новые престолы — и Русская зарубежная церковь, и Автокефальная украинская церковь. Они зовут на борьбу с Православием унию и католичество. И ересь Богородичного центра заявляет свои права на владение истиной». В другой проповеди батюшка указывал на большое количество «новых верующих», которые массово кинулись в Церковь и почти «затоптали» верующих «старых»: «И если прежде во все времена еретики обнаруживали себя явно, то ныне Церковь наполнена еретиками скрытыми. Это все те, кто приходят в Церковь, но неправо мыслят о ней, о вере, о Боге».

Отсоединялись не только церкви — сам Советский Союз трещал по швам. 1990 год ознаменовался так называемым «парадом суверенитетов», когда одна за другой объявляли о своей самостоятельности республики СССР. В связи с этим многие события, которым раньше не придали бы значения, приобретали поистине промыслительный оттенок. Так получилось, к примеру, с возвращением из Эстонии в Печоры вывезенной во время войны из обители бесценной библиотеки. В беседе с автором этих строк Патриарший Экзарх всея Беларуси митрополит Минский и Заславский Павел рассказал, что произошло это спонтанно: просто попробовали вернуть и... получилось. Забирали библиотеку из Тарту 22 марта 1991 года. Событие широко освещалось прессой, стало радостной и важной вехой в истории монастыря — ещё бы, ведь на родину возвращались ценнейшие богослужебные книги и рукописи времён преподобномученика Корнилия. А уже год спустя такое вряд ли было бы возможно.

По мере того как терпела крах пресловутая перестройка, а фигура Горбачёва, к тому времени уже Президента СССР, начинала вызывать в людях не надежду на перемены, а в лучшем случае насмешки, в худшем — злобу, снижался и без того невысокий уровень жизни в стране. К примеру, в Печорах, где и раньше в магазинах не было ничего, кроме плохо выпеченного хлеба и перловки, теперь пропало вообще всё. В октябре 1990-го на продукты были введены талоны, но и по ним купить было нечего. Зато в изобилии появился на полках дешёвый спирт. Одно за другим прекращали работу местные предприятия, и выброшенные на улицу люди становились лёгкой добычей алкоголя. В январе 1991-го состоялась так называемая «павловская реформа» (по имени премьер-министра В. С. Павлова) — обмен 50-рублёвых и 100-рублёвых купюр, а в апреле того же года втрое выросли цены на транспорт и товары широкого потребления. Но инфляцию это сдержать уже не могло...

Мутные волны тяжёлой, развращённой жизни перехлёстывали и через стены Псково-Печерской обители. Уже и туда проникали и телевидение, по которому шли «Прожектор перестройки», «Взгляд» и «600 секунд», и «видик» с ранее запретными западными фильмами, и разнузданная перестроечная пресса, на чтение которой иные священнослужители тратили времени больше, чем на Евангелие. Батюшку это временами приводило в ужас; сохранились свидетельства о том, что он плакал при виде того, что происходит, повторял слова святителя Поликарпа Смирнского: «Господи, как Ты допустил меня дожить до такого времени?» И тем не менее монастырь, этот бастион православия, видевший на своём веку всякое, продолжал жить. Работала воскресная школа, открылся детский хор, стараниями архимандрита Павла была основана служба милосердия, обслуживавшая на дому инвалидов и немощных; на территории обители был построен двухэтажный лазарет... Кстати, его городские власти в одном из последних приступов богоборчества приказали снести — всё под тем же предлогом: любые новые постройки на территории памятника культуры и истории запрещены. И отец наместник согласился, но заметил, что без молитвы в монастыре ничего не делается, а потому он созовёт верующих со всех Печор, и снос корпуса пойдёт под пение акафиста. Тут уж власти включили задний ход, испугавшись массовых протестов.

14 ноября 1989 года в московском Центральном доме архитектора прошёл вечер «Неугасимая лампада», посвящённый истории Псково-Печерского монастыря, а 23 августа 1990-го в присутствии Патриарха Алексия II открылась одноимённая выставка. Это были первые и последние мероприятия всесоюзного масштаба, посвящённые Псково-Печерской обители. Все другие будут проходить уже в Российской Федерации... А 28 августа 1990 года состоялось очень значительное в жизни монастыря событие — после 31-летнего перерыва был возобновлён крестный ход вокруг стен обители с иконой Успения Божией Матери. Когда чудотворный образ вынесли на площадь перед Святыми вратами, у всех возникло чувство, будто икона вырвалась из заточения и наконец-то может светить всем, кто желает её видеть...