Инсайт

Её слова звучали так искренне, что сердце Шута дрогнуло. После того, как он чуть не потерял её, он всё меньше мог сопротивляться чувствам. Мягко щёлкнул замок. От неожиданности Ева замешкалась. Спустя несколько секунд она нажала на ручку и дверь открылась. Шут стоял прямо за ней, правую часть его лица прикрывали волосы. Ева протянула руку, чтобы отодвинуть их, но Килан перехватил её запястье.

– Здесь темно, – сказал он, – пойдём к свету.

Он взял её ладонь в свою, и повёл девушку к окну. На руках Шута были чёрные кожаные перчатки. Отныне они служили для него новой кожей.

Мужчина уселся на стул возле окна, Ева села напротив. Она протянула руку вперед и осторожным движением отодвинула волосы с лица Килана, убрав их за ухо. От её прикосновений по шее и спине Шута пробежали мурашки. Он задержал дыхание и еле заметно шевельнул плечом, чтобы унять приятное покалывание, отдающееся теперь в конечностях.

Неровные тёмные рубцы трудно было не заметить, но Ева, как и обещала, не подала виду. Килан не шутил и не щурился, как это бывало раньше. Его серые глаза глядели как-то иначе, и Ева впервые не отвела взгляд. Впервые ей не было стыдно за свои чувства. Что-то изменилось в ней тем утром, когда она умерла, и расставило всё на свои места. Нет времени бояться. Нет времени сомневаться. Жизнь слишком быстротечна и хрупка, чтобы позволить себе трусить: бояться быть собой, бояться быть непонятым, остерегаться любить. Даже если Килан никогда не узнает о её чувствах, даже если они никогда не будут взаимны, Ева не должна их стыдиться.

Теперь на его взгляд она ответила своим: долгим и серьёзным.

– Стром говорит, ты поедешь с нами в этот раз, – произнёс Шут, пока Ева распределяла гипсовую смесь на его лице, – это правда?

– Постарайся помолчать, – улыбнулась Ева, – иначе слепок получится неровным.

– Я хотел бы, чтобы ты поехала, – признался Килан.

– Я поеду, – кивнула Ева, обрадованная словами Шута, – если в следующие пятнадцать минут ты прикусишь язычок.

Шут едва сдержался, чтобы не улыбнуться, и закрыл глаза. Ева продолжала поправлять гипс на его лице, слегка касаясь кожи пальцами. Хотя бы ради этих лёгких прикосновений да её тихого сосредоточенного дыхания прямо над ухом, и стоило открыть дверь. Ему была приятна её забота.

– Маска закроет треть лица, – сообщила Ева, – потому что прятать всю его половину нет смысла, у рта и подбородка она будет тебе только мешать. Маска будет повторять очертания ожога и максимально прилегать к коже. Я добавлю ленты здесь и здесь, – Ева дотронулась пальцем левой части лба Шута и его правого виска, – завязываться они будут на затылке.

Килан кивнул.

– Можно сделать её любого цвета, – продолжала Ева, – какого захочешь. Но я предположила, что к твоей шляпе больше подойдёт чёрная или белая, поэтому купила только эти две краски. Но если ты хочешь, например, зелёную, то я найду и такую.

Шут помотал головой.

– Нет? Не хочешь зелёную?

Шут снова ответил отрицательным жестом.

– Тогда какую? Чёрную?

Килан угукнул.

Ну, чёрную, так чёрную!

Когда гипс подсох, Ева аккуратно сняла слепок и оставила его затвердевать на столе.

В дверь постучали.

– Входите! – крикнула Ева.

Мориус отворил дверь. Ева работала над изготовлением маски. На столе горело множество свечей, словно девушка совершала какой-нибудь тёмный обряд. На самом деле с ними просто было светлее.

– Я заметил свет под дверью. – Мориус сел рядом. – Уже совсем поздно, глаза испортишь. Ложись спать, продолжишь утром.

– Нам в дорогу скоро, – ответила Ева, не отвлекаясь от работы, – хочу поскорее закончить. Братьям нужна маска.

– Хочешь поехать с ними?

– Да, очень хочу.

– Это может быть опасно.

– Вряд ли может быть что-то, опаснее смерти, – улыбнулась Ева, – но эту неприятность я уже пережила.

– Ты видела что-нибудь… там? – Поинтересовался Мориус.

Ева подняла взгляд на лорда. Она давно хотела это с кем-нибудь обсудить, но не знала, с чего начать и как рассказать, чтобы не напугать друзей. Мориус по мнению Евы был осведомлён на эту тему больше остальных.

– Почему ты спрашиваешь?

– Я всегда задавал этот вопрос пациентам после обряда.

– И что они отвечали?

– Разное.

– Например?

– Чаще всего они видели себя со стороны. Некоторые же говорили, что их кружило, словно затягивало в воронку, а потом они оказывались на перекрёстке.

Ева сглотнула.

– А потом?

– А потом возвращались в тело.

– То есть больше они ничего не видели? – Нахмурилась девушка.

– Нет.

Ева промолчала и машинально схватилась за кольцо с изумрудом.

– Так что видела ты? – Настаивал Мориус. – Ты пробыла в этом состоянии дольше других моих пациентов. Неужели ты ничего не видела?

– Может и видела. – Уклончиво ответила Ева. – Как думаешь, почему люди испытывают это? Что это вообще за явление такое?

– Эмм… посмертные галлюцинации?..

– Всего лишь?

– Я бы объяснил это ими, но меня смущает кое-что.

– Что?

– Ты расскажешь мне, что видела или нет? – Усмехнулся лорд.

Ева хотела сперва узнать побольше информации от доктора, а уже потом рассказывать сама, поэтому тянула с ответом.

– Расскажу. Но сперва скажи, что тебя смущает?

– Меня смущает схожесть этих галлюцинаций. Часть пациентов видела самих себя и людей, совершающих обряд, а часть оказывалась на перекрёстке. Если бы эти видения были вызваны работой агонизирующего мозга, они были бы разными у всех. Например, предсмертные галлюцинации именно такие: каждый видит то, во что верит. Одни видят создателя, другие страшных существ, третьи тёмную бездну небытия и так далее. Всё это видят люди, находящиеся в бреду. Они пока ещё живы, но уже на грани. Но я не могу сказать подобного о посмертных видениях. То есть тех, что видят люди, чьё сердце уже остановилось. Они похожи друг на друга.

– И что ты об этом думаешь?

– Скажу, когда расскажешь мне, что видела сама.

Лорд улыбнулся, откинулся на спинку стула и слегка сощурился, не сводя с девушки внимательных глаз. Ева вздохнула, закрыла краску и положила кисточку в стакан с водой.

– Я тоже попала на перекрёсток. Но меня не сразу утянуло обратно в тело. Сперва я увидела ещё кое-что.

Мориус молчал, опасаясь навредить вопросами и сбить Еву с толку. Спустя полминуты она продолжила сама.

– Я увидела экипаж серого цвета, запряжённый дымчатыми конями. Ими управлял подросток-альбинос. Лошади мчались ко мне и, приближаясь, начали притормаживать, словно наученные делать так, видя очередного пассажира. Я не думала ни о чем, просто почувствовала, что должна сесть в повозку. Но возница крикнул, чтобы я не садилась, и заставил лошадей ускориться. Потом меня закрутило, и я очнулась на полу в ванной.

– Такого мне ещё никто не рассказывал, – задумчиво отметил Мориус.

– Так и что ты об этом думаешь? Ты обещал мне сказать.

Мориус потёр подбородок рукой.

– Никто из ныне живущих не знает, что происходит после смерти. Даже подселенцы не могли ответить на этот вопрос во время гипноза. Ведь они попадали во власть Некроманта, потому что скитались неупокоенными душами в нашем мире. Но что же происходит с другими, которые не остались призраками? До этой минуты я только предполагал. Теперь же я думаю, что все они сели в серый экипаж.

Ева побледнела.

– То есть ты думаешь, что если бы я села в него, то в тело бы уже не вернулась?

– Да, думаю, что так. Ты единственная на моей памяти, кто пробыл без дыхания и сердцебиения так долго. И ты первая из утопленников, попавших после смерти на перекрёсток, видела что-то ещё. Честно говоря, я почти поверил в то, что мы тебя потеряли.

Повисла жутковатая тишина. Еле слышно шипели огоньки свечей. На улице заухал филин. Ева вздрогнула.

– Мориус, – тихо произнесла она, – это не всё.

Лорд наклонился к девушке, понимая, что она хочет сказать что-то важное, но так, чтобы никто, кроме него не смог это услышать.