Страница 23 из 111
— Кэти, — сказала она.
— Ради бога, зовите меня Кэти. А что касается письма, то оно — чушь, как и все остальное. Какой-то мудак отключился в потной комнате, единственный способ, которым он знает, как выйти, понимаете, о чем я?
Резник (довел, что может.
— Значит, ты не беспокоишься о безопасности? — сказал он, отведав немного солода.
Кэти немного потрясла кубики льда в своем стакане.
«Я нахожусь в чужой стране, верно. Не повредит, если кто-нибудь прикроет мою спину».
«Хорошо. Молли дала мне копию вашего расписания. Может быть, мы могли бы просмотреть его и посмотреть, какие события вас больше всего беспокоят?»
«Конечно», — сказала Кэти, но тут же заметила, что Молли Хансен сосредоточенно зависла в воздухе, и осушила свой стакан двойным глотком.
"Надо идти.
Слушай, мы не могли бы встретиться завтра? Пройти через вещи, как вы сказали?
Резник поднялся на ноги.
"Конечно."
«Хорошо. Знаете, мы, американцы, большие любители встреч за завтраком».
"Здесь?"
"Половина восьмого, как звук?"
Сосна. "
"Хорошо." И Молли повела Кэти Джордан к их ожидающей машине, а Резник откинулся на табуретку и стал пробираться дальше по своему Хайленд-парку.
Арт Татум и Бен Уэбстер: они каждый раз делали это за него. Резник осторожно опустил иглу и наблюдал, как она скользит в канавку; слушал, стоя там, как Татум играл свой отработанный, витиеватый путь через первый припев мелодии, затягивая ритм в начале средней восьмерки, прежде чем отойти в сторону с простой маленькой однонотной фигурой, уходящей под великолепный саксофон клевета на прибытие Вебстера. Резник увеличил громкость и прошел на кухню: в серебряном чайнике на плите тихо качался кофе. Он поджег спичку на гриле, нарезал черный ржаной хлеб и поджарил его. Сливочный сыр, немного соленого огурца, копченый лосось. Пока другие коты не смотрели, он стащил Баду небольшой кусочек лосося. Иногда он любил пить кофе, крепкий и темный, из одной из двух белых фарфоровых кружек, и эта была одной из таких.
Устроившись в своем любимом кресле в гостиной, с кофе и бутербродом под рукой, перевернув альбом и снова перевернув его, Резник взял книгу Кэти Джордан с маленького столика под лампой и начал читать: Если бы кто-нибудь сказал мне, Энни Джонс , ты
«Если я проведу твою седьмую годовщину свадьбы в одиночестве на переднем сиденье арендованного «Шевроле», за пределами Джейка на озере в Тахо-Сити, я бы сказал им прыгать прямо в него. То есть в озеро. Но тогда если бы тот же самый кто-нибудь сказал мне, в тот день, когда я появился, только что окончив юридический факультет, готовый приступить к работе в офисах Рейглера и Рейглера, яркий и полный надежд в моем недавно приобретенном голубовато-сером костюме-двойке с угольно-черной полосой, деловая юбка на три дюйма ниже колена, что я обменяла бы то, что явно суждено было стать знаменитой карьерой юриста или карьерой скромного частного сыщика, я бы радостно подписала протоколы о заключении, направив их в ближайший приют, и выбросила бы прочь ключ.
«Знаешь, Энни, — сказала моя мать, когда я впервые набралась смелости, чтобы объяснить, — ты не можешь быть частным сыщиком, они только в кино. И книги. Кроме того, они всегда мужчины. "
Моя мама. Да благословит ее Бог, казалось, что она всегда была заинтересована в том, чтобы твердо оставаться в стороне от времени.
«Конечно, мама, — сказал я, — ты права. " И отодвинула назад визитную карточку, которую я с гордостью дал ей, засовывая ее обратно в бумажник.
Был бы другой раз.
Так и было. Мой первый крупный чек был благополучно оплачен в банке и выплачен, два других клиента ждали своего часа, я пригласил свою многострадальную мать на коктейли и ужин в ее любимый ресторан в Канзас-Сити.
Я не упомянул об этом, не так ли? О том, что моя мать из Канзас-Сити.
Что ж, это важная часть; это многое объясняет.
Но вернемся к коктейлям. Воодушевленный вторым «Манхэттеном», я показал маме свой банковский счет и пустился в беседу.