Страница 12 из 121
Позже она закричала, вцепившись коленями ему в ребра, и этот крик наполнил Резника своего рода бесцельной гордостью, хотя он и пугал его своей безрассудностью, своей близостью к отчаянию.
Больше не внутри нее, он обнимал ее, касался округлости ее голени, внутренней стороны ее бедра; податливость, липкая выпуклость ее живота, падение ее груди на его ладонь; Рот Резника против ее волос.
Прислонившись спиной к нему, утешенная его размерами, его массивностью, Ханна закрыла глаза.
Резник спал и снова просыпался. На комоде часы Ханны показывали ему, что сейчас чуть больше половины второго. Он рассматривал возможность соскользнуть с кровати, не беспокоя ее, и вернуться к себе домой. Почему? Зачем ему это делать? Неужели ему все еще не очень комфортно здесь?
Он почти достиг двери спальни, когда Ханна пошевелилась и, проснувшись, позвала его по имени.
— Ты не уходишь?
"Нет." Он указал на лестницу. "Стакан воды. Принести вам что-нибудь?"
«Вода звучит нормально».
Ханна сложила подушки, и когда Резник вернулся, они лежали на боку лицом друг к другу, Ханна пила, опираясь на согнутую руку.
— Что случилось с Джейн раньше?
«О, вы знаете… Когда она ввязалась в эту гендерную ерунду, я не думаю, что она осознавала, как много это потребует. В одну минуту она издавала полезные звуки, а в следующую уже была половиной оргкомитета из двух человек. Или так кажется. И она считает, что это важно: она хочет, чтобы это сработало».
— И какой в этом смысл еще раз?
— О, Чарли, правда!
— Я только спрашиваю.
«Где-то в двенадцатый раз. И ты можешь остановить это».
Пальцы Резника колебались в теплой расщелине за ее коленом, глядя на ее лицо в почти полной темноте, пытаясь понять, серьезно она или нет.
— Хорошо, — сказал он, — я слушаю. Скажи мне сейчас.
«Женщины как жертвы насилия, в основном сексуального. Только то, что они будут смотреть здесь, — это фильмы, книги тоже — они написаны женщинами.
— И это должно улучшить ситуацию?
— Во всяком случае, по-другому. Садомазохизм, изнасилование. Все дело в насилии и сексуальности, но с точки зрения женщины». Ханна снова легла, перевернувшись на бок. — Я имел в виду то, что говорил раньше, когда Джейн еще была здесь. Вы можете найти это интересным; ты должен идти."
— Хм, — сонно сказал Резник. "Я посмотрю."
Через несколько минут Ханна услышала, как изменился тон его дыхания, и за меньшее время, чем она могла себе представить, она сама крепко уснула.
Шесть
Они сливались с серым утром. Незначительно, но достаточно, чтобы привести их в противоречие с текущим положением дел: Ханна опасалась, что ее попытка заинтересовать кучку физиков с младшими шестыми баллами современной поэзией испарится; Резник, обеспокоенный путаницей вещей, упрямая тяжесть его мозга не позволяла ему распутать или противостоять. В одно из тех утр вы знали, что тост сгорит, и он сгорел.
«Может быть, — сказала Ханна, соскребая остатки чернеющего хлеба в мусорное ведро, — нам стоит вернуться и начать все сначала?»
Резник проглотил кофе и влез в пальто. — Ты действительно думаешь, что это поможет?
— Раз ты в таком настроении, я сомневаюсь.
«Я не в настроении, я просто ненавижу опаздывать». Целясь кружкой в угол стола, он промахнулся.
"Дерьмо!"
Бледно-голубая керамика с темно-синей полосой в центре лежала на кафельном полу осколками.