Страница 48 из 66
На душе было тоскливо. Неизвестность выматывала. Я нервно дергала запутавшиеся прядки, а из головы не шла мысль о том, что когда-нибудь все это должно да закончиться. Мои злоключения. Ведь не может же все это тянуться до самой смерти? Неужели я больше никогда не стану свободной?
Сумрак шевельнулся за моей спиной, и я, заметив это движение в зеркале, испуганно подскочила. Обернулась, чтобы увидеть мужа, мрачного, как грозовая туча, все в том же шелковом халате. Даже на расстоянии я почуяла его запах — свежести и леса. Мелькнула неуместная мысль о том, что, быть может, он просто принял ванну с ароматной солью?
Я растерянно встала. Сорочка была тоненькой, полупрозрачной, но меня снова спасали волосы, плащом упавшие на плечи. Эрис смерил меня мрачным взглядом, стиснул челюсти, и, как мне показалось, даже кулаки сжал. Снова злится.
— Иди, ложись, — приказал он.
— Эрис…
— Ляг. Просто ляг — и все.
Мне даже показалось, что в его темных глазах полыхнуло алым. Очень зол. На меня, на все, что ему приходится делать. Но почему? В библиотеке, днем… Что там было?
Я вздохнула и покорно двинулась к постели. Что ж, стоит почаще вспоминать слова матушки о главной добродетели женщины. Когда я проходила мимо тени, он резким движением перехватил меня за талию, и снова — раз, два, три — неизмеримо длинных мгновения, когда его ладонь лежит на моем животе, и я чувствую, как мгновенно леденеет все внутри, как уходит чувствительность.
— Не надо, — попыталась я воспротивиться, — я…
— Замолчи. Иди ложись.
Он отпустил меня, я наконец добрела до кровати и, забравшись туда, легла на спину и закрыла глаза. Не знаю, что за мысли у него в голове, но, пожалуй, лучше не перечить… Скрипнула кровать под весом мужчины, мне показалось, что я на лице ощущаю его дыхание. Он смотрел на меня, низко-низко, но я так и осталась лежать, зажмурившись. Кажется, Эрис скрипнул зубами. А затем последовал короткий, отрывистый приказ.
— Ноги раздвинь.
«Зачем ты так?» — взвыла я про себя.
Все это выглядело — да и было — мерзко, грязно. Словно ему было неприятно ко мне прикасаться, но он должен, потому что король приказал. Интересно, фантом тоже делал все через силу?
Чувствуя, что ещё немного, и я расплачусь, выполнила требование. Почувствовала, как он задрал мне сорочку повыше, как подсунул под бедра ладонь. Он был тяжелым, мой муж, но — хвала Матильде — все это продолжалось так же недолго, как и в первый раз. И снова я не чувствовала ничего. Разве что больно было в душе, и при этом медленно пухло, нарастало раздражение. Как такое может быть, что внешне он настолько красив, но при этом совершенная скотина?
Впрочем, Лора, ты ведь совсем не знала мужчин. Возможно, они такие все. Герцог ле Ферн, небось, ещё и зуботычиной бы наградил. И сапогом пнул под ребра, так, для верности.
Когда Эрис откатился в сторону, на бок, я быстро одернула сорочку, и только тогда открыла глаза. Повернулась к нему, хоть горло сжалось в спазме. Вот-вот расплачусь от обиды. Наши взгляды встретились, и я вдруг увидела, даже почти ощутила, что в глубине той тьмы, которая заполняла радужки Аш-исси — боль и агония. Ему было плохо. Так же, как и мне.
— Если тебе так противно, зачем ты приходишь? — тихо спросила я.
Он сжал губы так, что они побелели. А я вдруг сообразила, что он разделся, остался без халата. Я увидела тугие мышцы, напряженные под бледной кожей, и там, где плоть пронзали крючья, остались багровые страшные рубцы, вечное напоминание о том, что с ним делали люди. Глупо предполагать, что после всего этого он будет хорошо к людям относиться вообще, и ко мне в частности.
Но вопрос был задан. Тень молчал, пожирая меня взглядом, а там, в глубине — о-о-о, сколько боли, сколько горечи. Бушующее море, которое грозит смыть и меня, утянуть в пучину.
— Мой брат хочет, чтоб я был образцовым мужем, — наконец процедил он, глядя сквозь меня.
— Может быть, твой брат будет тебе указывать еще, в какой позе тебе быть образцовым мужем?
— Может, и будет, — таким был ответ.
— А если твой брат прикажет тебе удавиться, или отравиться? Что тогда?
Эрис вдруг улыбнулся мне. И такой пронзительно-жалкой показалась мне эта улыбка, что, невзирая ни на что, мне вдруг захотелось его как-то приласкать. Вот так, прижать голову к груди, и гладить, по плечам, по спине, по жутким шрамам, пытаясь их разгладить.
— Ты задаешь очень правильные вопросы, жена, — его голос упал до шепота, — но, видишь ли, когда мы присягаем королю на верность, мы не можем не выполнять его требований. И убить моего брата я тоже не могу, скорее, клятва убьет меня. А умирать мне тоже не хочется. Десять лет я был практически мертв, мертв благодаря вам, людям, а теперь я хочу немножечко пожить. Такое вот странное желание.
— Но не я заточила тебя в подземелье замка. Не я тянула из тебя магию. Я всего лишь тебя освободила. А наказываешь почему-то ты меня.
— Ты — человек, которого мне навязали, и с этим ничего не поделаешь. Меньше всего мне хотелось иметь дело… с людьми.
Он сел на кровати, спина белела в сумраке. Желание, которое рождалось в душе, меня даже напугало: хотелось обнять его за плечи и… да, утешить. Но я повернулась на бок, чтобы не видеть своего мужа. Снова скрипнула кровать. Он поднялся, чтобы уходить.
— Знаешь, — сказала я, — не нужно ходить ко мне каждую ночь… Не нужно. А еще… твой фантом, кажется, лучше тебя. Или я очень ошиблась.
Тишина… Резко обернувшись, я поняла, что, похоже, мои слова канули в никуда. Эриса Аш-исси больше не было в моей спальне.
* * *
Желток, подаренный мужем, выпил мою горечь без остатка, стоило только его погладить. Вот уж воистину, самый полезный подарок нелюбимой жене. И, завтракая в гордом одиночестве, я прикидывала, чем бы себя занять, раз уж супруг мной пренебрегает.
Итак, если отбросить сантименты, дела мои обстояли неплохо. Во-первых, Эрис Аш-исси, хоть и вел себя в спальне не совсем так, как мне бы того хотелось, все же руки не распускал. Почему-то вновь вспомнился Оттон ле Ферн — упаси Матильда попасться к такому. Во-вторых, мне была предоставлена относительная свобода перемещения, по крайней мере, в пределах дома и прилегающего парка. Ну, а в-третьих, с высочайшего позволения я могла пользоваться превосходной библиотекой. Идеи, над чем поразмыслить, у меня были: вероятно, в библиотеке можно отыскать что-нибудь о «промежуточном звене», о котором я была наслышана, а еще, быть может, попытаться приспособить магические плетения для лечения. Жаль, у меня сейчас совершенно не было резерва, но я могла бы попробовать… хотя бы теоретически.
Завершение завтрака принесло сюрприз: служанка, имени которой я не знала, поднесла на серебряном подносе футляр, мастерски оклеенный парчой.
— Хозяин велел передать, — сообщила она, ставя поднос на стол, — открыть изволите?
Я пожала плечами. Открыть стоило, вряд ли Эрис Аш-исси передаст мне отраву, или магическую ловушку. Желток тоже заинтересовался футляром, принялся тыкаться в него мордочкой и вилять куцым хвостиком с синей каймой. Я отогнала Желтка, осторожно нажала на латунный рычажок — на черном бархате засияла золотая, с изумрудами, подвеска, выполненная в виде венка. Цветочки были из красного золота, листья — изумруды, а объемная цепочка, судя по всему, из белого золота. К подарку прилагалась записка, коряво нацарапанная на плотном листке золотистой бумаги: «Изумруды тебе к лицу». Я покачала головой. Сперва подумала, не отослать ли это подношение обратно, вместе со служанкой, а затем решила — почему нет? В конце концов, Эрис Аш-исси — мой муж, и если он считает нужным повесить жене на шею драгоценных камней, то в этом его желании нет ровным счетом ничего неприличного.
Тут вмешалась Аантэ. Пользуясь своим положением, она отправила служанку, а сама хитренько так спросила:
— Помочь вам, исси?
Я вздохнула и кивнула.
Не поймешь, что у моего мужа на уме. То он холоден и скрипит зубами, лишь меня завидев, то присылает подарок.