Страница 44 из 66
— Еще хуже — допустить оскорбления в адрес жены, позволить причинить ей боль, — тихо сказал Эрис Аш-исси, — идем, дорогая жена. Король приказал нам проводить время таким образом, чтобы ты родила ребенка и тем самым окончательно смешала меня с грязью в глазах нобилей.
— А можно… без этого? — я боролась с накатывающим отчаянием.
— Я же говорил, что нельзя, — сухо ответил муж, — пока мой брат еще какую-нибудь гадость не придумал. Пока что ты — мое слабое место. Так что не будем его бесить, Лора. Аантэ приведет тебя в порядок. Ну и… я не понимаю, отчего ты трясешься. Мой фантом тебе даже нравился, насколько я понимаю. Или… — тут он запнулся, как будто осененный догадкой, — или ты просто хотела охмурить богатого мужчину?
— Нет! — я выкрикнула это ему в лицо, — и в мыслях ничего такого не было, просто…
— Что — просто?
Я снова остановилась. Наверное, надо ему сказать… Я ведь не хочу, чтобы он думал обо мне так, как думает, хотя — вот уж глупость! — мне должно быть все равно, что будет думать обо мне мужчина, который меня обманул и использовал в своих целях.
Но взгляд чернильных глаз не отпускал.
Я поняла, что стремительно краснею. И ещё эта рука его, у меня на талии. И такие непрошенные воспоминания…
— Понимаешь, — тихо сказала я, глядя себе под ноги, — я ведь… у меня никого не было… а я… такая трусиха. Я боли боюсь.
Воцарилось молчание. Чистый! Мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Вот матушка всегда нам говорила — терпение, терпение — главная добродетель женщины. Можно и потерпеть поначалу. А я, неженка этакая, сообщаю Аш-исси, что боли боюсь.
— Вот оно что, — задумчиво протянул он, — но… не беспокойся. Я что-нибудь придумаю.
Я едва не спросила — да что тут придумаешь? Но промолчала. И без того сказано слишком много.
До дома мы шли в полном молчании, но Эрис Аш-исси руку с моей талии не убрал, так и довел меня до двери, ведущей в дом.
— Ты не трусиха, — вдруг произнес он, — там, в тронном зале… Они все завидовали твоей стойкости.
И, словно испугавшись сказанного, быстро шагнул в темноту и в ней растаял. А на смену ему из тени вывалилась растрепанная, растерянная Аантэ, которая тут же подхватила меня под руки и потащила наверх, в спальню, приводить в порядок, готовить к моей первой ночи с мужчиной.
* * *
— Вы уж простите, исси, что я вас одну оставила, — щебетала она без тени раскаяния в голосе, — я побежала хозяина звать. Исси Релия все границы перешла. Ну надо же, что придумала!
Я в ночной сорочке сидела перед трюмо, а она расчесывала мне волосы. Аккуратно, прядь за прядью, наслаждаясь процессом. Перед этим она обработала мне шею какой-то прозрачной и приятно пахнущей цветами мазью. Царапины немного пощипало, а потом я их попросту перестала чувствовать. Отражение в зеркале говорило о том, что они очень быстро затянулись и почти не были видны.
— Какая вы все-таки красавица, — она довольно цокнула языком, — то-то Релия и взбесилась!
— Если правда то, что она кричала, ей есть, отчего беситься, — заметила я.
— Она — тень, — возразила Аантэ, — если бы она хотела, то могла бы покинуть город, разыскать хозяина и его вернуть. Но она этого не сделала. Так что сама виновата. Ну, вот и все, исси. Вы — просто куколка.
Я печально посмотрела в зеркало. По обе стороны от трюмо, прямо на стене, были закреплены кованые корзиночки, внутри которых ровно светились коконы магии, часть спальни оставалась в тени. Казалось, что я сижу как раз на границе света, дальше сгущались сумерки, плавно перетекая в ночь — и вот так, с тьмой, что застыла за моими плечами, я сама себе показалась не человеком: замершей фарфоровой куклой, с копной волос, отливающих алым, с испуганно распахнутыми глазищами на пол-лица… Я невольно дернулась, и морок пропал. Теперь перед трюмо сидела просто перепуганная девушка, которая барахтается, чтобы выбраться из передряги, но уходит в трясину все глубже и глубже.
Я никогда не считала себя красавицей. Дурнушкой, правда, тоже не была — самая обычная, рыжая, с бледной кожей, которая почти не загорает, а только розовеет. А вот Аантэ постоянно напоминала мне о том, какая я исключительная. Впрочем, наверняка это было связано с тем, что среди теней я действительно выделялась: пока что я не встретила ни одной тени, у которой бы были светлые, каштановые или рыжие волосы. Все сплошь брюнеты…
— Доброй ночи, исси, — Аантэ поклонилась с улыбкой.
— Спасибо, и тебе, — пробормотала я, все еще глядя на собственное отражение.
Оно было бледным, жалким и испуганным.
Я боялась.
На страх этот, словно по команде, слетелись воспоминания: о том, как матушка все твердила о терпении как о главной добродетели женщины, и о том, что даже если муж старый и безобразный на вид, то все это можно потерпеть, крепко зажмурившись. А еще ненароком вспомнились рассказы воспитанниц, которые передавались между девушками не иначе как шепотом: бывали среди нас и такие, кто, в стремлении поскорее покинуть пансион, становились любовницами знатных людей. Иногда они потом навещали пансион и тихо-тихо — чтобы, упаси Матильда — матушка ничего не заподозрила — пересказывали раз за разом, как это бывает, то самое, после чего иногда на свет рождаются дети.
В рассказах тех воспитанниц не было ровным счетом ничего привлекательного. Поначалу я даже не верила — ну как же так, не может же эта сторона отношений быть настолько ужасной? Но они упорно утверждали, что первый раз — это все равно, что в камере пыток побывать. Ну и все остальное так себе. Мужчинам нравится, да. А вот для женщины — прекрасно жить и без этого.
И тут же я вспоминала фантома Аш-исси. Невольно, совершенно того не желая. Вспоминала его сильные, но такие нежные руки, созданные магией. То, какими невыразимо сладкими были его поцелуи. А заодно и то, что в один миг я была готова сдаться ему, да вовремя спохватилась.
Интересно, с точки зрения магии, фантом мог бы сделать меня женщиной?
Я невольно усмехнулась. Чтобы создать такого качественного фантома, человеку нужно полное сосредоточение и просто невероятно большой резерв. А для тени, выходит, фантом — это все равно что свойство. Тень без сознания — в работу включается фантом. Вот уж, действительно, мастера обмана, дети полутьмы. И, конечно же, они гораздо могущественнее людей. Удивительно, как вообще у наших магов получается совладать с тенью. Наверное, именно так первые люди ловили зверобыков: хитростью и числом. Подстроить ловушку там, где тень не заподозрит, например, в теле умершей женщины…
Вспомнив об этом, я одновременно вспомнила и герцога ле Ферн. Передернулась. Замок Ферн был подобен кошмарному сну, который, похоже, будет преследовать меня ещё долго время. Я подняла взгляд на зеркало и как-то очень медленно сообразила, что за моей спиной в нем отражается высокий силуэт моего мужа. Вот ведь паршивец! Он не удосужился постучать в дверь. Просто шагнул из теней, как это делают все представители этого народа.
Руки внезапно задрожали. Я вскочила, торопливо разгладила подол сорочки.
— Эрис… я… я не видела.
Я рассматривала его. Все одеяние тени составлял длинный шелковый халат, темно-синий, такого глубокого цвета, что в полумраке казался черным, лишь с легким проблеском синевы. Я нервно сглотнула: похоже, что под халатом ничего больше не было. По крайней мере, в разрезе ворота была видна гладкая бледная кожа.
— Ты задумалась, — констатировал он.
Это было сказано настолько равнодушным тоном, что внутри все затрепетало. Разве так должен говорить мужчина в спальне своей жены? Ну, хоть бы капельку тепла и участия…
Молчание повисло в комнате. Эрис Аш-исси стоял и без особого интереса меня рассматривал, как мог бы рассматривать ручную надоедливую собачонку. Я нервно кашлянула и, стремясь хоть как-то разбить неловкую тишину, спросила:
— Мне… пойти лечь?
— Еще нет.
Он вдруг шагнул ко мне, развернул меня к себе спиной и положил ладонь мне на низ живота.