Страница 22 из 66
— Не съедят! — буркнула Солья и сердито надула губы, — и вообще, я буду их королевой, понятно?
И показала мне язык.
Я вздохнула, испытывая сильнейшее желание спуститься сегодня в сад и закатить скандал мистеру Аш-исси. Ведь наверняка это он внушает девочке всю эту чушь. Королевой, как же!
В этот миг в соседней комнате раздались тяжелые шаги, и мы с Сольей торопливо уткнулись носами в схемы. А я на всякий случай пощупала собственное запястье, чтобы убедиться, на месте ли браслет. Дернулась было распустить волосы, но сообразила, что сейчас — урок, и что уроки я провожу с Сольей, а не с герцогом.
Оттон ле Ферн задержался в дверном проеме, рассматривая нас. Он был привычно одет, вернее, полураздет. Почему-то он разгуливал по своему замку исключительно в облегающих черных бриджах и сорочке, расстегнутой почти до пояса, я уж и забыла, когда его последний раз видела в нормальной одежде. Будь в замке холодно — как в сотнях подобных замков, возможно, герцог и оделся бы теплее. Но в замке Ферн было удивительно тепло и комфортно, и ничто не могло заставить этого человека одеться так, как того требовали приличия.
Я бросила опасливый взгляд на лицо Оттона — кажется, он пребывал в благодушном настроении. Его даже не перекосило от вида моей прически.
— Занимаетесь? — не вопрос, скорее утверждение.
Мы с Сольей кивнули в унисон. Опомнившись, я вскочила и торопливо сделала положенный книксен, который тоже был воспринят довольно благосклонно. ОттонлеФерн улыбнулся и прошел в комнату.
— Солья, детка, отдохни. Мне не хватает компании для прогулки, и мне ее составит мисс Кромби.
Я невольно напряглась. Такого ещё не было, чтоб прервать урок. Что он задумал?
Между тем Солья послушно собрала со стола наши схемы и, поклонившись, быстро ушла в спальню. А я замерла, во мне как будто прорастал ледяной стебелек, распускал морозные усики по рукам и ногам. И я знала, как это называется — просто страх. После того, как Оттон ле Ферн оттаскал меня за волосы, я никак не могла избавиться от этого мерзкого, липкого ощущения в его присутствии.
— Мисс Кромби, — он подходил, ступая неслышно, и от каждого его движения веяло силой и властью.
— Да, ваша светлость, — пролепетала я, чувствуя, что даже язык заледенел.
Он обошел меня, остановился за спиной, и я стиснула челюсти, чтоб не завизжать. Тело совершенно одеревенело от ужаса. Я чувствовала, как он медленно, одну за одной, вытаскивал шпильки из прически, как тяжелые пряди падают на плечи.
— Вас извиняет исключительно то, что вы были на занятии с Сольей, — негромко прокомментировал он, — иначе вы бы уже поплатились за непослушание.
Я судорожно сглотнула. Во рту разливалась самая настоящая пустыня. И — святая Матильда! — как же страшно! Этот человек просто меня задавит, расплющит, разнесет в клочья и, отряхнувшись, пойдет дальше.
Когда последняя шпилька была вынута и положена на край стола, он зарылся пальцами в мои волосы, потом сжал их в кулак, больно натягивая. И тут же отпустил, погладил затылок, словно прося прощения.
— Чего вы хотите, ваша светлость? — просипела я.
Перед глазами предательски темнело, ноги подгибались.
— Я же сказал уже, — спокойно ответил ОттонлеФерн, — я желаю прогуляться, и мне нужна компания. Компания Сарро мне надоела, он молчалив, как булыжник. А с моей экономкой не обсудишь возвышенное. Так что только вы и остались, мисс Кромби. И — да, выбора у вас нет, отказать вы не можете.
Он остановился вровень со мной и подал руку. Не знаю, как у меня хватило сил принять ее, но ладонь Оттона обжигала, словно печка. Мои пальцы, соответственно, были совершенно ледяными.
Он насмешливо глянул на меня.
— Да что это с вами?
— Ничего, — хрипло ответила я, — ничего…
И на подгибающихся коленях пошла рядом, к выходу. А в голове — одна-единственная мысль: знает ли он о моих вечерних прогулках? А если знает, то что? Каким будет наказание на этот раз?
…Оттон привел меня в сад. День стоял теплый и солнечный — один из последних, самых лучших дней осени, пока не зачастили дожди, пока не пожухла окончательно трава и не погнили мокрые листья. Мы шли по одной из дорожек, хвала Матильде, хотя бы не по той, по которой мы обычно прогуливались с Аш-исси — иначе я бы окончательно потеряла бы способность думать от ужаса, и это, конечно же, значило, что Оттон ле Ферн уже все знает…
Моя ладонь все еще лежала на его предплечье, мы шли очень близко, под руку, я локтем чувствовала тепло его тела.
— Ну, рассказывайте, — приказал он в своей обычной манере.
— Что, ваша светлость?
— Вас наверняка учили, в этом вашем пансионе, как развлечь мужчину.
Я покачала головой и даже усмехнулась.
— Совсем этому не учили, ваша светлость. Нас учили, как обновить обивку мебели, если та поизносилась.
— Выходит, вас учили глупостям, — отрезал он.
Я вздрогнула и покосилась на него.
— Вы испугались? — он тоже криво улыбнулся.
— Честно говоря, да.
— Это правильно. Хозяина надо бояться. Потому что я не потерплю неуважения.
Я могла бы спросить, отчего он связывает уважение и страх, но промолчала. Мне не хотелось с ним говорить. Его прикосновения были неприятны. Но приходилось терпеть… Ох, доколе терпеть? И ответила сама себе: до тех пор, пока это будет нужно Лесли Уимберу.
— Ну, не молчи, — нетерпеливо сказал герцог ле Ферн, — я не люблю, когда женщина ведет себя словно соляной столб.
— О чем вам рассказать, ваша светлость? Я не знаю.
— О чем-нибудь, — капризно проронил он, — мозги ведь у тебя есть? Наверное, есть… А если тебе нечего рассказать, так я найду другое применение твоему ротику.
У меня просто фантазии не хватило, чтобы понять, о чем он говорит. Но прозвучало угрожающе, и снова тело начало деревенеть, стынуть от того холодного, мерзкого страха, что внушал ле Ферн одним своим присутствием.
— Хорошо, — я сглотнула. Голос дрожал, — я расскажу вам о том, как жила в пансионе, если вам это будет интересно.
— Недурно. Рассказывай.
— Я жила в комнате с Рут, — начала я, но герцог тут же меня оборвал.
— Мне это неинтересно.
— И когда ночами было особенно холодно, мы были вынуждены греть друг друга. Мы забирались под одеяло. Прижимались друг к дружке…
— А это уже интересно, — промурлыкал Оттон ле Ферн, — мне начинает нравиться.
— Что ж тут может нравиться? — удивилась я.
Тут он резко дернул меня, останавливаясь, разворачивая к себе. Я задрожала, уставилась в черные глаза Оттона, не зная, что говорить и что делать.
— Ты в самом деле такая дура? Или… вас там растят, словно монашек? Этих белых молей, сестер святой Матильды? Да я… я вытащил тебя, чтоб поболтать, но из тебя даже ничего интересного или пикантного не выдавишь! Ты даже меня не понимаешь — или старательно делаешь вид, что не понимаешь!
Он злился, я это видела. Глаза сделались непроницаемо-черными, губы искривились. И… он снова вцепился в мои многострадальные волосы, схватил их, наматывая на кулак. У меня перед глазами словно серой тряпкой махнули, колени дрожали и не хватало воздуха. Герцог ухмыльнулся, рассматривая меня, не давая мне шевельнуться.
— Сладкая ягодка, — со злой усмешкой процедил он, — пожалуй, настало время перевести наши отношения в иную плоскость. Гувернантка — это, конечно, хорошо. Но здешние курицы мне надоели, а ты — все-таки разнообразие. Сойдешь на время.
— Отпустите, — шепнула я, — прошу вас.
— И говорить тебе вовсе необязательно, — прошипел леФерн, оттягивая мои волосы и заставляя меня запрокинуть голову, — в самом деле, я найду твоему ротику куда лучшее применение.
— Нет! — пискнула я, хотя дыхание стыло, а сердце колотилось где-то в горле.
— Да, — наслаждаясь моим ужасом, ответил Оттон ле Ферн.
Ему, похоже, очень нравилось меня пугать.
Дернул меня ещё раз за волосы, так, что у меня слезы брызнули из глаз, и жадно впился в мои губы грубым, болезненным поцелуем.