Целитель

Ладно, если перестать плакать и причитать, то всё упирается в то, что, во-первых, я не знаю местной географии и расстановки сил, да даже элементарно, какое сейчас время года. И потом, куда бежать? Денег нет, плана нет… Одно я знаю точно – домой хочу. На старушку-Землю с её террористами, ГМО и информационной перегруженностью. Не хочу убегать от кровососов и натыкаться горлом на ножи. Не понравилось мне.

Тётки перестали шушукаться. Покой, тот самый здоровенный дом, в котором обреталась большая часть жителей деревни и проживали все родственники старосты, снова погрузился во тьму и тишину, относительную конечно – кто-то храпел, кто-то сопел, кто-то стонал во сне. Человек тридцать здесь спит.

Меня уложили возле очага, чтобы теплее было, да ещё и шкурой укрыли. Я как похлебал жирного супа с какими-то кореньями, так и разморило. Провалился в сон, как только до постели добрёл. А к грамоте, кстати, никто так и не притронулся. Староста очень вежливо попросил убрать её обратно в сумку. При этом он очень натянуто улыбался, как будто это не бумага, а осколочная граната.

Уснул, сам не заметил как. Лежал, пытался о чём-то размышлять, скоро мысли спутались в сплошной тёмный клубок, а перед глазами запрыгали размытые картинки.

***

Никто меня с утра не будил. Проснулся на рассвете от возни и запаха дыма, вскинулся было, но вспомнил, где нахожусь. Выбрался из-под шкуры, огляделся. Рядом, на полатях, которые здесь за общую постель, лежат чистая шерстяная рубаха, довольно длинные штаны из потёртой кожи со шнурком, как на «трениках», только без резинки, чулки, тоже шерстяные, вязаные, с красно-белыми узорами. Здорово. А то мои вещички совсем обтрепались и в грязи все. Кое-как переоделся, только носки спрятал в сумку вместе с метафорическими картами. Ещё раз карманы охлопал, чтобы не забыть ничего. Вроде в порядке.

Эх, теперь меня от местного и не отличить, выходит. Ну ничего, надеюсь, одежду мою старую сжигать не будут. Хорошо бы постирали и отдали обратно, но уточню при случае.

За ночь обстановка не изменилось – так же носятся дети, женщины кашеварят возле большого закопчённого котла, с улицы слышится лай собак, частые удары по металлу. Наверное, и кузница у них тут есть. Ухмыльнулся и поймал себя на мысли, что было бы интересно посмотреть. Кроме того, что здоровый мужик лупит молотком по раскалённой заготовке, ничего про кузнечное дело не знаю. Любознательность.

Старосты в большом доме уже не было, остальных мужчин тоже. Видно, я один разоспался так, решили не будить гостя. Приблизился к очагу, женщины меня приветствовали почтительно, предложили поесть, отказываться не стал. Навалили в миску что-то вроде нарезанной кубиками репы, приправленной мясной подливой, да ещё и с луком. Попросил ложку, дали деревянную, потемневшую от жира, но сейчас не до капризов. Зачерпнул варево, отправил в рот, замычал довольно, похвалил повара. Женщины заулыбались чуть кокетливо, и то хорошо, первый, так сказать, контакт. А то превратили меня в какое-то чудовище с молниями.

Справился с порцией по-солдатски быстро, от добавки отказался и спросил, где старосту искать. Посоветовали поискать у ворот или на конюшне.

Ну вот, у них тут и лошади есть.

Когда вышел на улицу, резко вспомнил, что до сих пор не понимаю, где я и что дальше делать, и что придётся этот момент прояснять. Причём сделать это так, чтобы не попасть под подозрение. Мало ли зачем мне нужно выспрашивать о местных реалиях. Ладно, разберёмся. Если сразу не убили, то, может, и дальше получится пожить.

Подбодрив себя таким образом, зашагал к воротам.

Ворота поутру оказались распахнуты, в них чернявый мужик, подбадривая криками и хворостиной, выгонял стадо коров голов в пятнадцать. Сильно процесса это не ускоряло – стадо размеренно протискивалось в проход. Присмотревшись, я обнаружил, что коровы не очень-то на коров и похожи: более поджарые, с короткими гривами и рогами, загнутыми баранкой, а хвост мохнатый, как у собаки. Хотя нравом, похоже, местные бурёнки ничем не отличались от земного аналога.

Старосты здесь не оказалось, но стоявший на страже пожилой дядька показал мне, как пройти к конюшне – широкому деревянному сараю, чуть в стороне от ограды. Уже на подходе почувствовал ядрёный запах навоза, лошадиное фырканье и услышал голоса внутри. Узнал старосту, второй незнакомый вроде.

– А ты тут зачем топчешься?! – орал Аку. – Две луны говорил, что всё в порядке, а теперь язык проглотил?!

– А что же с ней делать? – жалобно ответил второй. – Кто ж знал, что так выйдет?

– Ты! – заорал староста, уже не сдерживаясь. – Ты, живодёр проклятый, этих лошадей покупал! Ты их выбирал!

– Так и правильно… – начал было собеседник, но староста договорить ему не дал.

– Значит так, – чуть тише проговорил Аку. – Либо она родит, либо рожать будешь ты сам…

– Шутишь, староста…

– Шучу?! Я не пожалею денег, в храм съезжу, попрошу богов, чтобы даровали тебе такую возможность!

Я остановился в дверях и кашлянул.

– Господин Алек, – обрадовался Аку. – Вас-то мне и надо!

Он обернулся к сухощавому мужичку, который мялся возле дальней стенки помещения:

– Сейчас мага подключим, будешь у меня вместо кобылы мучиться.

Мужик, похоже, испугался не на шутку. Заморгал часто-часто, губы затряслись.

– За что, староста?!

– Ладно уж, – сменил гнев на милость начальник. – Жди здесь, скоро вернусь.

Мы вышли наружу и зашагали по улице.

– Круто вы с ним, – сказал я.

– Бестолочь, – махнул рукой староста. – Лошадей купил прошлой осенью на ярмарке. Хорошие лошади, да заболели непонятно чем. Вы лошадей лечить не умете? Помрут ведь.

В глазах у старосты застыла мольба, но тут я ему помочь ничем не могу, в чём и признался.

– Жаль, – покачал головой он. – Придётся… Эх…

– Что придётся? – уточнил я.

– Есть тут один человек, – туманно ответил староста. – Платить много придётся, да лошади дороже. А вы чего хотели? Не накормили с утра? Я им…

– Накормили, – успокоил я его. – Понимаете, мне нужен кто-то, кто хорошо местность знает…

– Уходить собираетесь? – встревожился Аку.

– Нет, – я отрицательно покачал головой. – Хочу побольше разузнать о тех местах, что выше по реке. Это можно как-то узнать?

– Почему же нельзя, – задумчиво протянул староста. – Барди-охотник ходит в те места, и Дьярви тоже.

– А тот, что меня привёл? Льёт, кажется?

– Да какой он охотник, – отмахнулся бородач. – Так, по кустам лазает, всё лазутчиков ищет. Вот отец его, Йорг, тот все местные тропинки знал как свои пальцы, хоть и не местный сам, да он…

Староста запнулся.

– Умер? – осторожно спросил я.

– Лучше бы умер, – вздохнул Аку. – Несколько лет назад на деревню кровососы напали. Так много, что никто и не помнит, чтобы они такой ватагой когда-то приходили – три руки их было.

Он для наглядности, вытянул вперёд руку с растопыренными пальцами.

– Так вот, кто поумнее, попрятались по сундукам да подвалам, и Марна с Йоргом и Льётом в погребе заперлись, да только то ли дверь у них хлипкой оказалась, то ли что… Сломали твари дверь и в погреб кинулись. Йорг меч взял, жену с сыном собой прикрыл, две руки кровососов изрубил – они как кровь учуют, так и лезут без разбора. Парнишка и не пострадал совсем, испугался только, а Марне лишь один удар достался, но смертельный – горло ей тварь когтями расхватила. Йорг, тогда уже едва на ногах стоял, всего его изорвали. Так и внесли мы Марну на костёр, думали, и Йорг за ней следом отправится, сильно его подрали, в клочья просто. А он взял да выжил. Только… Умом тронулся. Ни с кем не говорит, ходит сам с собой, молчит. Лишь Льёта близко подпускает. С ним и говорить пробовали, и убеждать… Однажды терпение закончилось, побить решили. Так он всех мужиков голыми руками из дома вышвырнул. И снова бирюком ходит. Одно мучение от него, и выгнать бы, да он работает как положено – гончарит получше остальных, кстати.

– А сам он, значит, не местный?