Страница 7 из 17
Всегда – на людях и всегда их, людей, к тому же – щупает… и любой может запросто потребовать от неё этого!..
А мне оно и нужно – головокружение.
В искренности-то.
Она – вне себя и живёт: любит дарить и любит подарки.
Я – в себе живу: что предлагаю моего – так моё отношение; и чем дорожу – так ко мне (который, притом, – во мне!) отношением.
–– Не напишешь?
Она боится меня от одного, пожалуй, удивления: что я никогда не был женат.
И опять тут чудится мне (чудится ли только?..): всё обо всех знаю.
Она рано развилась и, чуть из школы, выскочила замуж – чтобы без стеснения и без проволочек отдаваться и отдаваться!
Он, который – "её", женщину узнал впервые только после свадьбы и самозабвенно несколько лет только жену свою знал и знал!.. Потом же, семья семьей (она, ценя себя, и не замечала), сношался и сношался на стороне – лишь бы своё семя отдавать и отдавать!
Научились!..
Я однажды ночью у неё на кухне, в одних трусах, писал на салфетках – из её стаканчика с её холодильника, – пошел, в темноте, на цыпочках обратно в комнату – и столкнулся с нею…
–– Ой, как ты меня напугал!..
В каком-то пространстве живёт и она…
Порядок в её доме – как во сне и в любви: и подушки, и одежда на полу.
Раз случилось так, что носил я в моём кармане ключи от её квартиры – и была тяжесть в поле куртки: ощущение чужого.
Что бы она ни попросила, однако, привинтить-отвинтить – делаю мало что надёжно, но и с удовольствием. Между тем – всё то же в её доме ощущение: ощущение чужого.
Тут одна она – моя?..
Она тоже… что-то обо мне знает.
И мне – спокойно.
–– А что ты мне подаришь?
–– Я сам подарок.
Она смеётся – как смеются на что-то, прости господи, оригинальное.
(Безденежье в последнее время – постоянное, гневное… В обмен на что?.. Деньги – как растянутая резинка: думаешь, дай чуть-чуть отстригу…)
Ни родители мои, ни сёстры мои не ведают о ней у меня.
Сама она не просится с ними знакомиться.
И то: моя родня – совсем другая.
Однажды – думая о моей родне – я спросил её: кем она хотела бы, если б случилось такое, вновь родиться – мужчиной или…
–– Только женщиной!
После этого – даже нельзя вообразить её знакомой с моими родными.
Другой случай сравнения был ещё контрастнее.
Стояли мы вдвоём куда-то ехать – куда знала она.
Автобусы все – мимо.
–– Почему?
–– На этой остановке не останавливаются.
–– Как так?..
–– На следующей.
–– Что же мы стоим тут?!
–– Ты тут, и я тут.
–– Что же ты не сказала?
–– Ты мужчина!
–– Да я не знал… не мог знать…
–– Мужчина – ты. И ты должен всё знать. И всё решать.
Ну! – Разве можно её знакомить?!..
…Полутемно. На часах – сколько-то рано утра. Я – на девятом этаже, у окна. Подо мною – какие-то крыши, что ли, и деревья. Передо мною – река широкая, бледно-матовая, недвижная. За нею – тёмная, почти чёрная полоса далёкого леса. Но дальше и выше – уже самое настоящее голубое небо.
Торжество: восторг и ужас!
Яркая-яркая точка появилась над чёрной полосой!.. Сама по себе. Алая-алая… точка… уже чуть ниточка… в брызгах алых мелких лучиков…
Я – наверняка разумное существо, раз смотрю на это и вижу это.
Яркая нитка, уже ленточка, уже овальная… ярко-оранжевая… ярко-алая… всё растет вверх – быстро, зримо…
Неужели не впервые на белом свете такая красота?!..
Неужели – не в последний раз?!..
Шар уже целый, недоступно-яркий, родился сам по себе.
Он всплыл, кажется, из той далёкой темноты, и на мгновение грезится, что стоит лишь переплыть реку, добежать до того леса – и увидишь тот шар вблизи!..
Это и есть то самое Солнце? – На которое за всю жизнь не зажмурившись даже не глянуть…
И как оно зримо-быстро подымается вверх! Неужели ему, чтобы проплыть по голубому небу, потребуется целый летний день?!..
Но – отвожу глаза.
И грустно если немного – так разве только от скучной мысли: что в городе в этом в обширном нету более разумных существ – иначе бы они стояли сейчас по всем площадям и смотрели бы на сей Шар…
Любимая женщина – это моя одежда и моё тело в моей одежде, это мой дом и мой уют в моём доме. Это так – даже когда я просто хоть вижу её на улице издалека.
Между тем – забота постоянная становится всё навязчивее.
Утром у неё под душем:
–– Надо начать этот роман с полового акта!
–– "С описания, с описания".
Роман мой новый был словно уже написан, просто был – где-то… был написанный, но – не записанный…
Обычно у меня на листке в книжке два-три слова всего, но вот я сел за стол, коснулся авторучкой чистой бумаги – и ни весть откуда!..
–– Теперь-то весть.
–– "Жди".
Стопа набросков лежит существенно и призывно – пугая меня будущей радостью.
Однако…
Бумага бумагой, но – всё что-то не так.
Новая идея – неиспытанные и неумелые страсти.
Но сейчас – откровенно не стыдливые. Ведь идея моя – разумеется! – откровение для мира вообще.
И, знаю по себе, надо лишь сесть безоглядно.
Однако…
–– Что же ты не пишешь, Павел?..
Формула жизни – Отдавание: число некое, на которое весь Мир и всё в Мире делится строго и без остатка.
Прежде всего:
–– Человек на этом свете – побывать!
То есть: поведение всё его, поступки все объясняются, в конечном итоге, тем, что он, человек, дух его, в этом мире, на этом свете, в этой жизни, а именно – в видимой жизни, и конкретно – в этом теле, – побывать.
Буквально: где-то был, где-то будет.
Но понимает он это не осознанно, а – исподволь.
Пешеход ли идет любой, старик ли на лавочке во дворе сидит – смотрят они так, словно перебывают тягучее время в тундре или в пустыни и не видывали себе подобных, по крайней мере, год; пассажир ли входит в троллейбус – прочие все разом взирают на него, будто это им новый сокамерник или пациент.
Где-то был, где-то будет…
Ведь это же так!..
А здесь сейчас, теперь, пока – временно.
А временно и есть временно!
Как в гостях, как в поездке, как в отлучке; то есть где-то – вне!..
И так относятся в целом к факту своей жизни.
При объяснении поведения человека в первую очередь из этого и надо бы исходить.
В гостях и есть в гостях. – Не абсолютно серьёзно.
А разве не так?!..
–– Из этого надо исходить!
Странно… и даже как-то жутко, что об этом никогда никто… не писал…
А я?.. Уже, уже…
Итак. Я – всегда был
Просто с известного времени, "родившись" (в кавычках – так как родилось-то всего лишь тело), я гляжу на мир глазами существа, человека, которого, казалось бы, я вижу в зеркале.
И не важно: на этом свете я или на том.
В видимом мире или в невидимом.
Я же не жалею, что я – бываю во сне.
(Разве что, впрочем, жалею иногда, что – именно в этом сне!..)
Самое лютое и, одновременно, самое скрытное желание человека в этой жизни – замереть вдруг на месте и, сжав кулаки, заорать:
–– Да что же это такое!..
Я же помню тот миг в колыбели.
Словно бы я пробудился – в тот Миг – от думанья…
Не знающий – от людей – ни единого слова:
–– Куда же я попал?!..
Интонацию даже этого вопроса помню.
И ощущение возраста было: определённо, я взрослый… Или как выразиться? – Возраст – меня.
А теперь вспоминаю – впечатление явного биографического факта.
И – вещество тоски…
Что было со мною до этого реального факта?.. Что будет когда-нибудь после известного реального?..
Жизнь моя – которая – телесная! – воспринимается мною теперь не ландшафтом, а – тропинкой.
Ведь я тут, в видимом мире, всего-навсего – побывать…
И почему раньше у меня не было потребности об этом… да, написать?..
Итак, тот Миг – первый. А второй, третий?.. Я словно попал в кучу ярких, пестрых кружащихся серпантин.