Страница 12 из 15
Перед ним охранники открыли ворота, и он важно в сопровождении телохранителей вошёл в свои частные владения. На ступенях четырёхэтажного дворца с мраморными колоннами его встречала охрана особняка.
Взбодрённые холодной водой, уже в одежде, свою беседу Лопатов и Мурашов продолжали свою беседу. Развели небольшой костёр. Назрела острая необходимость согреться..
– Кого же мы, студенты, тогда хоронили, – задал вопрос профессору Мурашов, – больше десяти лет тому, Игнат Аркадьевич?
– Тогда, в закрытом гробу, – Лрпатов подкинул несколько сухих веток в костёр. – вы хоронили мою обгоревшую левую руку. Всё предельно просто. Старую кисть я сам себе отпилил ножовкой, под наркозом.
– Разве такое возможно?
– Возможно. Потом я поджёг свой загородный домик. Пиджак с документами заранее повесил подальше от пожара, на забор.
– Ну и что?
– Ну и всё. То, что они нашли, то и похоронили. Я уже тогда изобрёл живительные капли. При этом имел глупость десятка полтора людей излечить от тяжёлых недугов. За мной началась
слежка. Я вовремя понял, что скоро настанут мне полные кранты.
– И вы больше десяти лет живёте, как партизан? – Мурашов большой палкой переворачивал в костре горящие ветки. – Без элементарных удобств и неизвестно, где. При этом ещё и помогаете людям. Кошмар! Перебирайтесь к нам, в Синие Быки.
– Меня и в вашем доме найдут. От этих ищеек нигде не скроешься. Но я умудряюсь инкогнито ездить во Владивосток. Нелегально помогаю людям. Немного зарабатываю. Это необходимо. В конце концов, я выполняю свой долг. Такие вот непростые дела, Филипп.
– Где же вы живёте? Где обитаете? Неужели только в дупле?
– В целях конспирации, в основном, в нём. Но недалеко есть заброшенный посёлок Сиговка.
– Есть, я знаю. Таких сейчас в стране тысячи или даже десятки тысяч.
– В этой самой Сиговке, в подвале одного из домиков у меня имеется определённый запас этой жидкости и находится моя лаборатория. Там я храню и нормальную одежду.
– В каком смысле, нормальную?
– В самом прямом, для выхода в люди. Ни сидеть же на месте!
– Как несправедлива жизнь! Что же делать?
– Продолжать жить ради процветания человечества и верить в самые добрые перемены. А сегодня за ночь надо будет перенести к вам с основную часть моей лаборатории и прочее. Вы же с Алевтиной врачи, поэтому продолжите моё дело.
– А вы, Игнат Аркадьевич?
– Я тоже. Пока жив, сидеть, сложа руки, не намерен. Но до вас ещё долго не доберутся. А меня, в любом случае, найдут и сотворят со мной несчастный и непременно летальный случай. Но пока живу, надеюсь.
– Это кто-то мудрый сказал?
– Цицерон говорил и ещё Сенека. Да и многие другие. Проще сказать, надежда умирает последней.
– Одни считают, что она, вообще, не умирает, другие, что и не рождается. Так вот, без надежды и существуем. Небо коптим. Ведь все утверждения, даже самые мудрые, спорны.
– У каждого человека своя историческая миссия. В долгой и здоровой жизни есть великий смысл.
– Но, всё-таки, мне кажется, что крепкое здоровье каждого человека и долголетие, всего лишь, красивая и, к всеобщему несчастью, несбыточная мечта.
– Побольше оптимизма, Филипп! Пока мы с тобой живы, не позволим никому отменить долголетие. Не позволим!
Лопатов посмотрел вверх, в синее небо. Сверху прямо на них опускается парашютист. Удачно приземлился, уверенно держал стропы в руках. Его рот и нос закрывала тряпичная медицинская повязка.
Он быстро собрал и упаковал парашют в мешок, не обращая внимания на волнение Мурашова и Лопатова, которые уже встали на ноги. Парашютист надел на плечи мешок, как рюкзак. Подошёл к ним и вручает медицинские повязки для прикрытия рта и носа.
– Благотворительная международная организация, – сказал парашютист. – рекомендует вам надеть на лица повязки.
– Зачем и почему? – удивился Мурашов. – Мы же в лесу.
– Потому, что везде и всюду брендовирус, – пояснил парашютист. – Когда будете уходить, потушите костёр! Пожароопасный период.
Приветливо махнув им рукой, удалился.
С небольшим желанием они надевали на лица повязки.
– Кто-то хорошо погреет свои ручонки на так называемой пандемии, проворчал профессор медицины. – И вакцины появятся, и таблетки. Всё продумано. Богатые богатеют. Понятно, что таких, как мы с тобой, Филипп с нашей панацеей, они всегда уничтожали и уничтожать будут.
Оба сорвали с лиц повязки, бросили их в огонь и яростно начинают тушить костёр.
Но, увидев, что над ними кружит самолёт, Лопатов и Мурашов достали из костра обгоревшие повязки и надели их на нижнюю часть лиц.
Самолёт улетел.
По огромному болоту с палками, с флагами и транспарантами шли нищие. Их много. У всех на лицах марлевые и разного вида повязки. Физиономии у бездомных и обездоленных, шагающих по топким местам людей, усталые, измождённые, грязные, но счастливые.
В ожидании мужа Алевтина сидела в горнице и с нетерпением смотрела на висящие настенные часы. Обеспокоена. Начала и сама собираться в дорогу. Пора уже искать пропавшего Мурашова. Ведь он со своими мухоморами обычно возвращался домой гораздо раньше.
Она переоделась в штормовку цвета хаки, зелёные джинсы, кроссовки. Нашла на вешалке и кепку. Перед уходом посмотрела в настенное зеркало.
В своём загородном особняке, скорее, даже во дворце перед несколькими огромными мониторами сидел в костюме, в белой рубашке при галстуке Буньков. Он ожидал важной и ответственной видеосвязи с президентом. Перед ним чашка кофе. Принтер и прочие компьютерные принадлежности. На столе лежит груда бумаг, относительно аккуратно сложенная.
Озабочено перелистывал, перебирал бумаги. Ему даже казалось, что он думал о чём-то важном. Кто знает, может быть, и думал.
К нему вошла его молодая супруга Калиса. Стройная, фигуристая блондинка, в атласном оранжевом халате. Обняла Бунькова за шею со стороны спины.
– Давно не виделись, Калина Максимовна, – повернулся лицом к ней. – Как у тебя дела, моя славная жена? Как там твой комбинат по активному производству лекарственных препаратов?. Готовы бороться с брендовирусом?
– Моя фирма «Фармацевтика для народа» на волне пандемии будет процветать, не без гордости заявила она. -. Мы развернёмся. Произведём всё, что надо и не надо.
– Я рад, Калина, что сказка о страшной эпидемии – путь к богатствам. В накладе мы не останемся. Да ещё сынок наш Дима, вечный бывший двоечник, вовремя сделался директором по закупке медикаментов и препаратов зарубежного производства «Помощь друзей». А ведь дурак дураком в свои восемнадцать лет!
– Ну, зачем ты так, Валера? Мальчик старается, и у него кое-что получается. Просто мне и ему повезло, что я и он стали удачливыми предпринимателями.
– При моей поддержке и многих других уважаемых и влиятельных господ. Эта удача организована и мощно поддержана материально.
– А ты вот, обычный депутат, – Калина глади рукой его лысеющую голову. – Да ещё и… по партийному списку. Шучу! Не обижайся, Валерик.
– Но согласись, Калина, что у всех наших депутатов родственники – сплошь бизнесмены.
– Совпадение, Валера, стечение обстоятельств такое. Ну, ладно, работай!
– Да. Мне придётся часов шесть, если не больше, у мониторов сидеть. Что-то наш самый главный смотрящий должен будет мне сказать из своего бункера.
– А кто в их царской компании самый главный, я так толком и не знаю.
– Тебе и знать не надо. Да и не все знают. Но мне всё равно. Лишь бы они нам «бабки» хорошие делать не мешал, а то и помогали.
– Буду тебя ждать в моей спальной комнате.
– Как только освобожусь, то к тебе приду. А пока силы есть, буду ожидать связи с одним из самых главных. Перед паханом и даже его козырной шестёркой всегда следует голову склонить. Не отвалится. Меня от этого не убудет. А делиться, с кем надо, мы всегда делимся.