Паноптикум

– Ага-а…

– Вам плохо? – Вит заметил, как девушка переменилась в лице, и, воспользовавшись ее замешательством, шагнул в дом. – Я могу помочь?

– Нет, все хорошо… – тускло возразила она, хватаясь рукой за стену.

– Вы уверены? Я врач.

– Мой папа ненавидит врачей. Говорит, они шарлатаны и прихвостни режима.

«Как интересно», – присвистнул про себя Вит. Это многое объясняло из обрывочной истории семейства Благих, что была ему известна. Кажется, отца многолетнее лечение в психбольнице не убедило в том, что он болен, и теперь он не дает лечиться дочери. Отрицание болезни – распространенная реакция. С отрицанием еще можно разобраться, главное, чтобы они не оказались адептами антипсихиатрии, которые начитались сомнительной литературы и лечатся молитвой и сушеным куриным пометом.

– Поверьте, я не такой, как обычные врачи. – Вит одарил собеседницу самой очаровательной из своего арсенала улыбок. – Меня зовут Вит, а вас?

– Антигона.

«Вот как – не Тоня и не Таня. Ну и креативщик ее папочка».

– Необычное имя. Греческое?

– Д-да.

– Знаете, у меня родители тоже оригиналы. С одной стороны, хотели выпендриться, с другой – боялись выставить ребенка посмешищем. Вот и получилось, что называется, ни рыба ни мясо. Не Виктор, не Виталий, а просто Вит. Мое имя вечно коверкают. Ваше, наверное, тоже? – Он думал растопить лед забавной историей, но ничего не вышло. В состоянии «заводной куклы» участвовать в светской беседе Антигона была неспособна.

Гуляющий по переулку ветер захлопнул за спиной Вита входную дверь. Едва внешний мир скрылся за заслонкой, Антигоне чуть полегчало, и она попыталась отделаться от гостя:

– Слушайте, я не уверена, есть ли у нас сода…

– Посмотрите, пожалуйста, у меня смена скоро, я не успею в магазин.

Она приняла это глупое объяснение и отрешенно кивнула:

– Хорошо, я гляну быстренько, а потом вам придется уйти. Вы зашли, откровенно говоря, не в лучший момент.

«О нет. Я как раз вовремя. Я здесь, чтобы спасти тебя от самой себя».

– Конечно-конечно…

Вит последовал за Антигоной на кухню и, не дожидаясь разрешения, плюхнулся на табуретку.

– Мило тут у вас, – прокомментировал он, хотя совсем так не думал. Кухня была убогая и запущенная: измазанная жиром – вот кому нужна сода! – доисторическая плита, полопавшиеся обои, выцветшие до оттенка застарелой мочи, шаткий колченогий стол. В раковине громоздилась Пизанская башня немытой посуды, на столешнице валялись хлебные крошки, а на полу, прямо у его ботинка, темнело не до конца отмытое липкое пятно. – А скажите, если можно поинтересоваться… Почему у вас чердачное окно заколочено? Чердак нежилой?

– Жилой. Там… там моя комната, – ответила Антигона. – Я не знаю, почему. Окно всегда было заколочено. Надо у папы спросить…

В груди Вита разлилось тепло: он оказался прав насчет того, где живет бабочка. Ему чертовски нравилось быть правым.

Антигона хлопала створками шкафов в поисках никому не нужной соды. Когда она тянулась вверх, ее футболка тоже задиралась, демонстрируя смешные трусы с сердечками и впалый живот. Но взгляду открывалось и другое: сеточка шрамов, покрывающих кожу. Большинство давно зажили, но парочка казались совсем свежими.

«Самоповреждение режущими предметами, – Вит поставил галочку в воображаемом блокноте. – Классика».

Что-то начинало выкристаллизовываться. Внутри разгорался исследовательский азарт.

«Нужно узнать, бывают ли у нее перепады настроения. А как дела с остротой мышления? Изъясняется вроде связно…»

Вит вдруг заметил, что на одной из ран – самой глубокой, на левом бедре – выступило несколько алых капель. Они потекли вниз по ноге, сливаясь в единый ручеек.

– У тебя кровь… – «Ты» вырвалось свободно и легко.

Антигона попыталась оттянуть футболку вниз, скрывая порез.

– Надо обработать перекисью. Как тебя угораздило?

– Кошка поцарапала, – буркнула она. – Ерунда.

– У тебя ведь нет кошки, так? – Вит решил поэкспериментировать с прямотой.

Антигона промолчала, вжимаясь спиной в раковину.

– Скажи, ты обсуждала с кем-то свои проблемы? С отцом, с друзьями? – Вит добавил в голос участливости. Давай, ломайся, обнажай сокровенное, изъеденное драгоценным ядом нутро… – Может, папа водил тебя к доктору?

Антигона до боли закусила губы. Что, если открыться ему? Вчера это казалось хорошей идеей. Но она уже обожглась с отцом, так чего ждать от случайного призрака, которого неведомые ветра принесли к ее порогу?

– Я была как-то у драконихи. Она была большая и страшная. И совсем мне не понравилась.

– Я знаю, тебе очень плохо. Тебе кажется, что ты в коконе, сотканном из боли. До кокона не долетают чужие слова, а твои крики о помощи тоже теряются, не вырываются за его пределы. Твое израненное тело – вот он, твой крик. Я слышу его. И хочу помочь.

Антигона рвано всхлипнула, застонала и сползла вниз, сжавшись в комок на полу. У нее совсем не осталось сил бороться, но пришел он – такой умный, такой понимающий – и предложил руку помощи. Нужно с кем-то поделиться, иначе череп лопнет, иначе коктейль, что взбалтывается и смешивается в бокале ее разума, перельется через край…

– Не бойся. – Вит присел рядом с ней на корточки. – Я не такой, как другие врачи, я уже говорил. Мне можно доверять.

– Вы действительно сможете мне помочь?

– Конечно.

– Вы прогоните змею? Она… она меня скоро досуха выпьет, вообще крови не останется. И ключ, ключ в спине. Он все время тарахтит, я уже две ночи спать не могу, приходится музыку включать, чтобы не слышать… Если его вытащить, как думаете, я стану настоящей?

– Да, с ключом в спине жить, конечно, неудобно. Но это можно исправить. Поможешь мне его нащупать?

Вит решил опробовать этот метод – довольно экстравагантный. Не спорить, не переубеждать, поверить вместе с больной в ее бред и попытаться распутать его. Взять факел и вывести за руку из темной чащи.

«Не многовато ли на себя берешь, доктор Хаус?» – хмыкнул внутренний голос. Вит велел ему заткнуться.

Антигона придвинулась ближе к нему. Ее горячее, несвежее дыхание пахнуло Виту в лицо. Он приподнял край ее футболки и положил руку на мокрую от пота спину.

– Где он? Здесь?

– Ниже.

Вит продвинулся вниз по пояснице, ненавидя себя за то, каким томлением в животе отдается прикосновение к разгоряченной коже. Это томление погубило его однажды. Погубит и сейчас.

– Ниже, – ее шепот щекотал ухо. – Теперь выше. Вот здесь.

Он поводил рукой из стороны в сторону, ущипнул кожу и потянул на себя.

– Кажется, лезет.

– Неправда, – Антигона резко отстранилась, – ключ внутри меня. Чтобы достать его, нужно сделать разрез. Но спасибо за попытку.

Вит хотел что-то ответить, но их прервал скрип двери и грузные шаги.

– Тоня! Чего дверь открыта? – Полный тревожных предчувствий, Яков Ильич, не разуваясь, побежал на кухню, где и застал Антигону и Вита, устроившихся на полу и беседующих, почти соприкасаясь головами.

– Что… здесь…

Не теряя ни секунды, Вит вскочил на ноги и протянул ему руку:

– Добрый день, я ваш сосед…

– Да-да, – поддакнула Антигона, наскоро вытирая слезы и поправляя футболку, и тоже встала. – Он за содой зашел, пап, ничего такого.

– Конечно, – сплюнул Яков Ильич, – ничего такого. Вы тут обжимаетесь. Извращенец! Вы подглядывали за моей дочерью через окно, а теперь, теперь…

– Скажите, ваш мозг способен обрабатывать информацию, которую передает зрительный нерв? – Вит успел заочно возненавидеть этого человека, в упор не замечающего состояния собственной дочери, поэтому не церемонился в выражениях. – Это похоже на «обжиматься»? А я – на извращенца? У девочки случилась истерика, которую пришлось успокаивать мне, потому что вам плевать…

– Что вы себе позволяете?

– Хорошо. – Вит приказал себе остыть и заговорил ровным тоном: – Возможно, я выразился грубовато. Если я представлюсь и извинюсь за свое поведение, вам станет спокойней? Меня зовут Вит Стеблевский, я новый участковый терапевт в поселковой больнице.