Страница 4 из 12
— Лар, посмотри на все это с другой точки зрения, у тебя есть год, чтобы найти себе парня, познать радости и печали влюбленности, — дед внимательно на меня посмотрел, прекрасно зная мою историю первой любви, — Внучь, уверен, тебе повезет, и ты встретишь красавца с мышцами, прессом кубиками и этим длинным чубом, — дед очень эмоционально покрутил рукой возле лба.
— Деда!
— Такие модные сейчас. Ну, ты знаешь. На глаза лезут, видеть ничего не дают, кроме смартфонов, — деда улыбнулся, — как думаешь, может и мне отрастить такой?
Он запустил руку в свою гриву, и принял позу полного довольства собой.
— Ты мне и таким очень нравишься, — я чмокнула деда в щеку.
— С чего ты вдруг решила уйти из Санктум Эст? Хорошо же училась в женской гимназии! До сих пор не могу понять, что стукнуло в твою голову, и почему ты запросилась именно в Дискерэ? Медом там намазано? Я не спрашивал раньше, думал, сама расскажешь, — теперь дед не улыбался.
Внимательный взгляд впился в меня как клещ в собачку.
Деда сразу отличал капризы от серьезных обстоятельств. Я не смогла сопротивляться и решилась признаться, тем более что рано или поздно он бы догадался. А мне сейчас очень нужна поддержка. Если уж дар сработал и «указал» где мое место, то это означает, что спокойным временам пришел конец. Я же тиби. Очень редкое создание. Мой дар не был проклятием для меня ни в чем, кроме внешности, просто потому, что я и сама не знала, чего же такого дает мой дар. Я красивая, тут не поспоришь. Но, радости от этого никакой вовсе. Попробуйте жить, когда на вас все время смотрят, постоянно пытаются привлечь ваше внимание, распускают руки и так далее. Мой дар вроде бы и есть, но его и нет. Мама погибла, не успев передать мне тайные знания. Инструкций к дару тиби не прилагалось. Дар индивидуален, никогда не угадаешь, что тебе уготовано. Даже дедушке, академику с гордым мировым именем — Андрей Сергеевич Лакри — который знал всё-всё (по моему мнению) было неизвестно, что во мне проснется.
— Деда… — промямлила я. — Меня «повело» туда, — сказала и замерла.
Дед все понял. Выдохнул. Опустил плечи. Согнулся как-то.
— Внучь, я не думал, что так рано, — его добрые и мудрые серые глаза как-то погасли, — Восемнадцать лет! Ты ведь еще и подурить не успела, как следует!
Мы с дедой знали, что дар тиби ведет ее туда, где должна свершиться ее судьба. Ну, не так прямо высокопарно, но мы с дедой, именно так подшучивали над моментом, когда дар проснется. У моей мамы, например, дар проснулся в двадцать три года. «Повел» ее, и она оказалась там, где был мой папа. И, в итоге, они остались вместе, родилась я.
Потом… Потом было не очень интересно.
Папа был очень талантливым аудитэ. Он отправился на конференцию в Шазген и не вернулся. Во время его выступления с речью, посвященной (забавно) вопросу о продлении срока жизни путем магико-эмоциональной подпитки, на него упал софит. Отец погиб сразу же, на месте.
Мама не смогла пережить этого. Нет, она, конечно, жила, ела, пила, гуляла. Даже занималась моим воспитанием целый год, почти до моих семи лет. Но, она была мертва. Когда она была одна в комнате (я помню, как подсматривала) она просто сидела и смотрела в стену, будто дожидаясь, когда эта жизнь закончится, и она сможет уйти. Я уже тогда, будучи малышкой, поняла, что ее якорь я. Из- за меня она еще живет и дышит. Однажды она все — таки улетела от меня.
Мне было шесть лет, и это лето было последним перед поступлением в школу. Уже заранее было определено, что я как носитель дара тиби, буду получать образование в Санктум Эст. Женская гимназия очень высокого класса. Ничуть не ниже чем Дискерэ, совершенно закрытая. Мама тоже училась там и была одной из самых известных учениц. Еще бы! Мама была самая красивая. Я вспоминаю ее изумительные сапфировые глаза и светлые волосы, ее мягкий голос и идеальную осанку и понимаю, мне никогда не сравниться с ней. Ни в умении держать себя в обществе, ни в спокойном, мудром отношении к жизни, ни в рассудительности, которая во мне отсутствует напрочь. Ее способностью стала возможность останавливать время.
Странно, что я очень хорошо помню ее. Прошло уже так много времени с того момента, как она покинула меня, а я все еще продолжаю слышать ее запах, и прекрасно помню ее привычки и то, во что она одевалась. Должно быть, это память тиби помогает мне не выпускать родной и любимый образ из головы. Я горько ухмыльнулась. Вот и нашелся плюсик в моем даре. Я не замечала, только ощущала, как дедуля внимательно следит за мной, но уже не могла реагировать на его присутствие, уносясь мысленно в тот день, когда мама улетела от меня.
Улетела…. Это не метафора, не фигура речи, это буквально было так.
Мы путешествовали с мамой по западному побережью Мазори. Погода была роскошная. Тепло, не знойно. Мы исколесили на маминой машине все интересные места, любовались скалами, лазурным морем, яхтами. Мама немного ожила, улыбалась, показывала мне, где они с папой когда-то проходили или проезжали, просто сидели, смотрели, ели. Я тогда поняла, как сильно она скучает по нему. Как не нужна и противна ей жизнь без него. Ощущалось это почти на физическом уровне. Боль, тоска, ломка и ежедневная потеря сил. Дар таял, как и мама. Гораздо позже я узнала, что тиби не живут долго без своей пары. От силы год.
Я помню, как заплакала, обняла мать, и она долго баюкала меня в своих ласковых объятиях, все время шепча.
— Прости меня, прости меня моя Морковка!
Мы ехали по симпатичной дороге. Вокруг расстилалась равнина, покрытая множеством душистых трав. Мы поначалу вовсе не обратили внимания на далекие молнии и зарницы и темнеющий край неба со стороны моря. Пока не стало поздно. В начале лета в Мазори бывали и ураганы и даже торнадо. Это было связано с течениями и муссонами. Мы с мамой знали об этом, но никак не могли и подумать, что нас коснется опасность. Ветер усиливался, гудел и проходил волнами по разнотравью, гоня изумительные ароматы и пыль по лугам. Солнце скрылось. Свинец неба напомнил о феврале. Мы летели по дороге так быстро, как только могла себе позволить наша очаровательная, но не очень мощная «дамская» машинка. Мама все время оглядывалась в поисках убежища. Потом задумавшись, резко выкрутила руль и бросила машинку в поле. Мы мчались, подскакивая на ухабах. Это было неприятно, тревожно, никак не давало собраться с мыслями.
Между тем, смерч набирал силу, выставив свою толстеющую воронку к небу. Он постоянно менял направление, но мама, изредка поглядывая в сторону опасности, четко следовала по маршруту известному ей одной. Наконец она встрепенулась, заметив цель, к которой стремилась. Это была небольшая низинка, со дна которой бил родник. В низинке, аккуратно огибая место природного фонтанчика, был поставлен симпатичный мостик. Он выглядел легким и воздушным, но был сделан из металла и имел под собой крепкую опорную балку. Мама крутанула руль, мы выскочили из машины и рука об руку побежали под мостик. На половине пути, мама отняла у меня руку, и бросилась обратно к машине. Я стояла и ждала, ждала, когда же ее рука снова окажется в моей. Страшно было. Жутко. Хуже всего, что именно тогда я поняла, что значит предчувствие. Вязкое и холодное ощущение надвигающейся беды. Для меня, малышки, это чувство стало самым неприятным и до сих пор иногда звучит во мне его отголосок, если на улице сильный ветер. Мама вытащила из машины свой пиджак и бежала уже ко мне, разрывая на ходу нитки по шву. Похоже, опасность, которая грозила нам, удесятеряла ее силы. Схватив на бегу меня за руку, потянула к низинке под мостик. Там она начала приматывать меня разорванной на полоски тканью к балке. Все время приговаривая:
— Все хорошо, Морковка, все хорошо! Никакой смерч не унесет тебя!
Потом она примотала и себя как смогла и крепко взяла меня за руку. Мне стало больно, но руки я не отнимала, чувствуя ее тепло, я сама становилась более смелой. В этот момент смерч налетел на нас. Меня трепало, вжимало в опору моста, волосы больно хлестали меня по лицу, но я чувствовала мамину руку и успокаивалась. Потом все стихло, и я смогла разлепить глаза. Предчувствие накатило мощной волной. Я быстро повернулась к маме. Она стояла, прижавшись спиной к опоре, ткань, которая удерживала ее, была почти разорвана. Мама крепко держалась за балку и смотрела в небо. И я посмотрела туда. Замерев от ужаса, поняла, что мама задержала время. В этом был ее дар! Вокруг повисли кусты, завихрения, какой-то мусор, наша машинка. Мама отпустила мою руку, посмотрела на меня и четко, почти по слогам, проговорила: