Палые листья лета

— Милая, ты так хороша, когда улыбаешься. Думаю, если ты продолжишь в этом же духе, сегодня тебе не будет равных, — отметила мачеха.

— Ах, Эмили, сегодня такой особенный день! Как же мне не улыбаться. У меня же жизнь начинается!

— И это прекрасно. А теперь беги, собирайся, — иера дин Тиаграсса отпустила падчерицу. — И помни, сегодня ты должна затмить всех!

— Обязательно, — рассмеялась Санайя и вышла из столовой. К тому моменту, когда подойдет иерина Прани, чтобы заняться волосами, она уже должна быть почти готова. Сейчас предстояло провести множество приятных каждой женщине процедур, после которых можно затмить и солнце.

Как же хорошо, что у Санни есть папа и Эмильена, иначе не выдержала бы и сбежала от этого потока любвеобилия и доброжелательности. Ну, или взвыла. Прием длился немногим более двух часов, а она уже устала. Скорее бы уже закончилась череда гостей и их поздравлений. Пока же остается развлекаться тем, что предугадывать, что подарит и скажет тот или иной гость. Как же они все предсказуемы со своими уже набившими оскомину словоизлияниями и бездушными подарками. Эти жесткие корсеты, наверное, для того и придуманы, чтобы дамы не могли слишком глубоко вздыхать, выказывая тем самым свое недовольство.

Мысли произвольно перескакивали с темы на тему, они совсем не мешали держать милую улыбку, долженствующую изображать внимание, и никогда не заслоняли главную: скоро подойдет Риченд. Любимый не захотел смешиваться с общей толпой, и ждал, когда количество жаждущих пообщаться с именинницей иссякнет. И правильно, негоже смешивать столь важное действо, как помолвка, с кучей обычных поздравлений и пустых славословий.

Уф, кажется, закончилось. Вот и Риченд, он направляется к ним. Папа и Эмильена изобразили очередные приветливые улыбки. Совсем скоро эти улыбки превратятся в искренние. Все же перспектива породниться с потомственным аристократом, пусть и вторым сыном, весьма заманчива для обычного купеческого семейства, пусть и весьма богатого. К тому же, Рич и его семья тоже не бедствуют. Препятствий для этого брака просто нет.

— Иерина Санайя, иера дин Тиаграсса, иер дин Тиаграсса, — обращаясь к каждому по отдельности, начал Риченд, — позвольте присоединиться ко всем прозвучавшим здесь ранее поздравлениям, — еще один тщательно выверенный наклон головы. — И, иер дин Тиаграсса, мы можем поговорить в более приватной обстановке?

Отец хмыкнул, Эмильена предупреждающе положила руку на предплечье падчерицы. И как только поняла, что Санни собирается последовать за мужчинами.

— Дорогая, позволь мужчинам обсудить свои мужские дела, — в звучном контральто мачехи зазвучали воркующие нотки. Сколь многие люди ошибались, не заметив под их бархатистой мягкостью жесткости стальных клинков. — Пойдем к гостям. Негоже всем хозяевам сразу их покидать.

Но ведь дело, которое собирается обсуждать Риченд, касается непосредственно ее, Санайи. Впрочем, Эмильена, как всегда права. Совсем скоро папа и ее жених, уже почти жених, все обсудят, и тогда уже без нее точно не обойдется. Очередная улыбка озарила милое личико.

Эта сцена представлялась в мельчайших подробностях. Папа и Рич выйдут, иер Тиаграсса подзовет к себе дочь, громко попросит у гостей внимания и объявит о помолвке. На пальчике Санни появится заветное колечко. Папины партнеры понимающе закивают головами, их жены притворно громко разохаются, а дочери кинутся обнимать и поздравлять, даже особо не пытаясь скрыть завистливый зубовный скрежет. Еще бы, Риченд эд'Рочестер был весьма завидной в их кругу партией. Пусть последнее время и провозглашались идеи равенства всех слоев населения и всех рас, но аристократы неохотно смешивали свою кровь с простолюдинами, коими являлись почти все здесь присутствующие.

Мысленно уже кружась в первом танце невесты, Санайя широко улыбнулась плотному невысокому мужчине, к которому ее подвела Эмильена. Кажется, он был владельцем банка, с которым вел дела отец.

— Иер дин Пинешту, уж не скучаете ли вы здесь без своих ценных бумаг и векселей? — кокетливо начала разговор мачеха.

— Уже нет, дорогая иера дин Тиаграсса, — собеседник учтиво приложился к ее ручке, а затем повернулся к Санайе. — Милая иерина дин Тиаграсса, вы подарите мне этот танец?

Как же не вовремя зазвучала музыка. Санни хотела сегодня танцевать только с женихом. Но и отказать будет очень невежливо. И что папа так задерживается? Решил сразу составить брачный контракт? С него станется. Пришлось прятать подальше раздражение и идти с этим, как его там, иером дин Пинешту. Пф-фф, он еще и фигуры путает! Вот уж чего никогда не случалось с Ричем. Все же, обучение с пеленок никакие дорогие учителя танцев и изящной словесности не заменят, если начать занятия в зрелом возрасте. А иер дин Пинешту был безнадежно стар. Ему уже лет сорок было! Нужно держаться от партнера подальше, а то оттопчет своими лапищами все ноги в белых атласных туфельках.

— Признаю, в танце я не так ловок, как в банковских котировках, — начал разговор дин Пинешту.

— Каждому свое, — Санайе удалось изобразить милую улыбку. Пусть сам понимает, как хочет. Похвалили ли его за знание тех самых котировок или ткнули носом в неумение танцевать.

— Это верно вы заметили, — банкир снисходительно улыбнулся. — Научить танцевать можно и гоблина, а вот держать банк дано не каждому.

Про гоблинов это он зря. Санайя как-то видела на ярмарке выступление их бродячей труппы. Тогда показалось, что у гоблинов совсем нет костей, их акробаты такое выделывали. Ну да ладно, пусть говорит, что хочет, в конце концов, безграмотность иера дин Пинешту в отношении других рас совсем не должна ее беспокоить, как не беспокоит его самого. Что какие-то гоблины, когда в наличии имеется целая банковская сеть, некогда интересоваться посторонними вещами.

Музыка наконец-то стихла. Как удачно. Папа как раз появился в зале. Один. Но почему? Иер дин Пинешту подхватил девушку под локоток и повел к отцу. Мог бы и не утруждаться. Ну да ладно, может, ему тоже нужно в ту же сторону.

— Папа?

— Дочка, вы уже поговорили? Это хорошо.

— О чем ты, папа?

— О вашей помолвке.

— Но, папа, а где?.. — Санайя растерянно огляделась.

— Иер дин Пинешту попросил у меня твоей руки, — перебил ее отец.

— Что? — сил хватило только на это коротенькое слово. Какие странные слуховые галлюцинации.

— Иерина Санайя, будьте моей женой! — банкир, пошарив во внутреннем кармане сюртука, отыскал там коробочку, вытащил из нее перстень с огромным бриллиантом и, бухнувшись на одно колено, протянул его девушке.

Это точно не сон и не розыгрыш? Папа да и иер Пинешту, особенно иер Пинешту, совсем не похожи на шутников. И вот как тут нужно поступить? Так, как очень хочется? Оттолкнуть его протянутую руку и, заливаясь слезами, убежать? Тогда на деловой репутации иера дин Тиаграсса и всей его торговле можно поставить большой и жирный крест. Деловое сообщество этого не простит. Не ей не простит, папе. Санайя, словно чужую, протянула руку, на которую и было торжественно водружено кольцо. Село, словно по заказу делали. Хотя, если в деталях вспомнить весь сегодняшний вечер, так оно и было: Эмильена подвела падчерицу к этому банкиру, и заиграла музыка. Он пригласил ее на танец. Очень уж вовремя все получилось. Так удачно все разыграли. Если бы это был розыгрыш…

Музыка. Опять играет музыка. Паратен. Танец невесты. Дин Пинешту протягивает руку.

— Санайя?

Сколько же снисходительности и покровительства в его голосе. Облагодетельствовал. Но сейчас не время для истерики, все ждут: и папа — хмуро и настороженно, и Эмильена — излишне широко улыбаясь, гости — те тоже изображают улыбки каждый в меру своей искренности и артистичности, и сам жених тоже ждет, что б на его банк внеплановая проверка свалилась. Музыкальный проигрыш начинается вновь. Санайя опирается на протянутую руку и выходит в центр зала. Она не посмеет обрушить папину репутацию. В конце концов, помолвка — это только помолвка, ее несложно и расторгнуть.