Клинок ночи

Орочи смотрел на нее пару мгновений. Он словно был в ее голове.

— Хорошо, что ты думаешь о нем. Если хочешь жить, тебе нужна надежда. Она поможет тебе выжить тут.

Такако удивленно моргнула. Она не слышала еще, как Орочи говорит, и хоть у него был гулкий голос, он звучал так, словно он пытался утешить ее, а не угрожал ей. И это был мужчина, который хладнокровно убил Шигеру.

Орочи продолжил смотреть на ее мысли.

— Во мне больше, чем ты понимаешь. Когда мы сталкиваемся с врагом, мы часто пытаемся представить его как монстра. Я знаю, Шигеру был твоим другом, но он подвел меня.

Такако нашла голос:

— Он это говорил.

Орочи с интересом склонил голову.

— Да? Я хотел бы услышать его описание событий.

Такако решила, что пересказывать историю с точки зрения Шигеру не было в ее интересах пленницы, и она осталась молчать.

— Ты знаешь, что он был в ответе за смерть того, кто был мне дорог.

Даже тут, связанная, Такако не могла поверить, как мужчины вокруг нее оправдывали убийства других.

— Ваша жестокость только ведет к большей жестокости. Теперь вы убили его, и его ученик придет за вами. Вы все создаете круг, из которого не сбежать. Хоть вы все сильные, вы слишком слабые, чтобы найти иной путь.

Орочи кивнул.

— Может, так и есть. Некоторые сказали бы, что нам суждено такое.

— Человек определяет свою судьбу. Он всегда может выбрать другой путь. Пути, которые обрекают вас, вы выбираете сами.

Орочи отклонился к двери ее камеры.

— Ты умная. Я уважаю мальчишку Шигеру и его силу. Я вижу, что его компания тоже указывает на его качество. Мне даже жаль, что дошло до этого.

Он сделал паузу и продолжил:

— Я пришел сделать тебе предложение, шанс выбраться.

Сердце Такако подпрыгнуло, она не могла придумать, на что он намекал.

Он махнул ей успокоиться.

— Это не то, о чем ты думаешь. Я связан клятвой, которую дал лорду Акире. Ты умрешь сегодня, не сомневайся. Я пришел предложить быструю смерть, смерть воина. Генерал Нори пьян, он не смог прогнать демона из своего разума. Он сошел с ума от горя из-за смерти своего сына. Подозреваю, ты станешь жертвой его гнева, если не будешь действовать. Я считаю себя благородным. Чтобы защитить это королевство, лорд Акира приказал убить тебя, и я прослежу за этим, как и обещал ему. Но пытки и то, что Нори задумал для тебя на сегодня, лишены чести. Это результат слабого разума. Я заберу твою голову тут и сейчас, если хочешь.

Казалось, желудок Такако вылетел из тела. Выбрать смерть вместо пыток казалось худшим из двух вариантов. Она подумала об отце, который мог или продать дочь, или потерять все. Должен быть выход из этого круга. Она надеялась, что Рю придет за ней. Она должна была держаться, быть сильной. Он прибудет раньше, чем все это произойдет.

Орочи покачал головой.

— Я ощущаю твою надежду. Мальчик придет. Я не сомневаюсь. Он бьется как благородный человек. Он придет за тобой, но он дождется ночи. Днем к крепости не подойти. Слишком много лучников даже с его навыками. Ему потребуется покров ночи. К тому времени может быть слишком поздно.

Такако хотела звать его лжецом, бросаться словами в его лицо, и чтобы Рю в этот миг вошел в ее камеру. Мечта была манящей и красивой, но она узнала звон правды в его голосе. Он верил в Рю, но знал, что Рю был умным, и ему придется ждать ночи для атаки. Так что ей нужно было выбрать. Один день пыток или немедленная смерть.

Хоть ей хотелось лечь и рыдать, она подняла голову. Она хотела жить и выбрала надежду. Она не могла не надеяться тут. Если ей нужно было пережить пытки, она выживет. Это было лучше, чем сдаться.

У нее не было ответа. Орочи видел решимость на ее лице, в ее поведении. Он поклонился ей, выражая уважение.

— Я и не думал, что избранница воина с силой Рю будет слабой, но считал уместным сделать предложение. Надеюсь, ты не оскорблена. Я выражаю уважение от одного воина другому. Пусть твой путь к Великому циклу будет приятным.

Такако едва могла держать голову поднятой, пока он покидал комнату. У нее не было сил сказать ему, что она не была избранницей Рю. Как только он ушел, она рухнула, тело уже не могло поддерживать ее. Время в маленькой камере замедлилось, и каждый шаг стражи, казалось, звучал через год. Она потеряла счет времени.

* * *

Когда пришел Нори, Такако, казалось, провела в ожидании всю жизнь. Она двигалась медленно, медленно реагировала. Воздух вокруг нее казался тяжелым, как вода, пока она пыталась сопротивляться, сбежать от своих похитителей.

Нори забрал ее в другую комнату с высоким столом. Ее без всяких церемоний бросили на стол, и она почувствовала, как кожаные ремни туго затянули на ее запястьях и лодыжках. Ее одежда была сорвана, и она осталась обнаженной на столе, не в силах пошевелиться.

Такако была готова испытать похоть, испытать желание мужчин, видевших ее. Она достаточно привыкла к своему телу, чтобы ожидать этого. Она не ожидала реакции Нори, точнее ее отсутствия. На его лице не было возбуждения. Он стоял в углу и смотрел на нее. Он не был взволнован и не пытался взять ее силой, несмотря на ее уязвимость.

Еще больше пугало осознание того, что он просто наблюдал за ней, рассматривал ее. Она была для него не как объект похоти, а как животное. То, которому нужно было показать его ошибки. Такако почти чувствовал разрыв со своей человечностью, и это напугало ее больше, чем что-либо прежде.

Страх в ее теле растопил ее. Даже если бы ее не привязали к столу, она точно не смогла бы сдвинуться с места. Она и раньше испытывала паралич от истинного страха, но ничто еще не пронизывало каждую часть ее тела.

Первое ощущение боли были почти облегчением после страха. Нори взял с собой мало инструментов, но его опыт был очевиден. Такако сначала попыталась закрыть глаза, но не знать было еще хуже.

Нори не торопился, работая попеременно очень острым ножом и молотком. Он никогда не спешил. Боль и ожидание были не такими, как Такако когда-либо испытывала. Она и раньше обжигалась, была ранена, но она не знала мира боли, который существовал за пределами этого, раскаленного добела, мучительного и бесконечного. Она решила быть сильной, но это решение разбилось за считанные секунды. Она молила о пощаде, кричала от боли, пока не заболело горло. Она бы сказала ему все, лишь бы он остановился. Но он продолжал без эмоций.

Дважды она теряла сознание от боли, и дважды Нори возвращал ее нюхательной солью. Затем он начинал снова, медленно, доводя боль до невыносимого крещендо. В третий раз, когда она потеряла сознание, Нори не разбудил ее, и она погрузилась в блаженное царство тьмы без сознания.

Проснувшись, она увидела через открытую дверь, что наступал вечер. Она даже не пыталась пошевелиться. Что-то глубоко внутри нее сломалось. Надежда, которая так долго поддерживала ее, вера в то, что все будет хорошо, ушла. Ей не хватало ментальных сил, чтобы перечислить свои травмы, но какая-то ее часть знала, что ее тело никогда не исцелится от этого, больше никогда не будет работать.

Она знала, что у нее были сломаны обе ноги, одна рука и, возможно, пара костей туловища. Кожа отсутствовала на небольших участках ее тела, включая лицо и грудь. Если она переживет день, она больше никогда не вернет свою красоту, никогда не сможет нормально ходить. Ее мечты идти своим путем исчезли. Она не знала всего, что Нори делала между ее ног, но знала, что ей никогда больше не будет приятно заниматься любовью, она никогда и не получала от этого удовольствия.

Это не случилось с ней. Она никогда не сделает то, о чем мечтала. Это было больнее, чем сама физическая боль. Какая-то ее часть всегда верила, что все наладится. Неудачи и проблемы были временными, и их можно было преодолеть. Но то, что с ней случилось, положило конец этому. Даже если Рю спасет ее, она не будет прежней.

Единственная слеза скатилась по ее щеке и разбилась об стол, упав с ее лица. Маленькие капельки разлетелись от удара. Ничего не осталось.