Клинок ночи

Настоятель вышел из покоев, он был в свободном одеянии монастыря. Он пошел к собравшейся толпе и замер в дюжине шагов от них. Он посмотрел на лица монахов, стойку Морико и красную кровь Горо на белом снегу. Морико видела, как он впитывал все, думал о следующем ходе. Морико пыталась лишить его этого. Она знала, что он стал настоятелем не только из-за своей силы.

— Я убила Горо, сэр. Я предложила ему совет в обучении, и он ударил меня. Я обезоружила его, и он вытащил настоящий меч. Пытаясь защититься, я нанесла фатальный удар. Все монахи тут могут подтвердить, что это правда.

Настоятель отмахнулся от ее истории.

— Ты убила монаха, и это карается смертью. Ты сама заберешь свою жизнь, или мне сделать это за тебя?

Морико не стала его слушать.

— Это произошло из-за методов обучения Горо. Вы знали об этих методах, но позволили продолжить. Я пыталась напомнить Горо методы монастыря, которые нужно чтить. Он напал на меня. Я защитилась. Вы предвидели это, но не остановили.

Настоятель не защищал себя. Он посмотрел на собравшихся монахов и увидел, что они подтверждали слова Морико. Уголок его рта злобно приподнялся в улыбке.

— Вижу, многие тут согласны со словами девушки. Мой ответ: я тут власть, мои знания и понимание превосходят ваши. Не все могут понимать мой путь, но мы должны идти по этому пути, или мы потеряемся навеки. Если кто-то против, шагните вперед!

В заключение своей речи настоятель послал взрыв чувства, какой Морико никогда раньше не испытывала. Все монахи во дворе упали на колени, подавленные энергией, исходящей от аббата.

Морико едва стояла на месте. Тренировки Орочи были эффективными, но у нее не было практики, только теория. Ее первого столкновения с силой настоятеля было достаточно, чтобы она растерялась.

Настоятель пошел с клинком в руке. Морико сопротивлялась, но ее чувство было подавлено чистой энергией, исходящей от настоятеля. Она была вынуждена сражаться только со зрением, и, хотя она была хорошо обучена, настоятель был главнее в бою.

Морико боролась с подавляющими волнами беспомощности. Эта битва была за ее собственную жизнь, но она не могла сосредоточиться, управлять боем. Она на рефлексе отбивала клинок настоятеля, но знала, что через несколько мгновений ее стратегия потерпит неудачу.

Ей удалось отдалиться от настоятеля, и они не спешили, оценивали друг друга. Настоятель по-прежнему был уверен в своих силах, и на то были веские причины. Она ничего не сделала против него.

Морико вдохнула и сосредоточилась. Сила настоятеля ослепляла, но она знала, что это можно было одолеть. Она направила чувство из головы, сосредоточилась на моменте, заняла стойку и ждала. Настоятель не заставил ее ждать долго.

Он бросился вперед, уверенный в своей стойке. Морико шагнула в сторону и ударила его. Это был нерешительный удар, и настоятель смог отразить его, это была настоящая контратака. Морико была не такой беспомощной, как казалась. Он посерьезнел, и они стали биться по-настоящему.

За три шага Морико нашла брешь в защите и нанесла удар, глубоко порезала левую руку настоятеля. Это не было смертельным порезом, но это было больно, и настоятеля давно не ранили. Он взвыл от ярости и разочарования, и без предупреждения вся его энергия поразила Морико.

Она думала, что видела все, что мог делать настоятель, но она не видела его в гневе. Волны энергии, которые она подавляла, удвоились, наполнили ее разум огнем. Другие монахи уже лежали в поклоне на земле, застонали, у них начались припадки. Она все силы направила на то, чтобы стоять. Она попыталась шагнуть вперед, покончить с этим, но не вышло. Она не могла ни думать, ни шагнуть.

Настоятель прошел к ней, одним движением опустил рукоять меча с силой на ее голову. Мир Морико, полный света и энергии, резко потемнел.

* * *

Она была удивлена, когда проснулась. Она совсем не ожидала, что выживет, но небольшая часть ее знала, что быть живой — не обязательно хорошо. Ее вера укрепилась, когда она мысленно проверила свое тело.

В целом она была в неплохой форме. Ей казалось, что ее голова вот-вот расколется, как будто ее разум был слишком велик для черепа. Но это не собиралось исчезнуть в ближайшее время, так что ей придется это терпеть.

Один кожаный ремешок был туго затянут у нее во рту, как кляп. Ее руки были связаны за спиной так крепко, что она вообще не могла двигать ими. И не только запястья, они еще и плотно связали ее локти. Она попыталась пошевелить мышцами, но кожаные ремешки полностью вывели ее из строя. Настоятель не рисковал. Он знал, что она была сильнее, чем раньше. Точно так же ее ноги были связаны на уровне лодыжек и выше колен. Терпя боль, она опустила взгляд и увидела, что ремешки на ее лодыжках были привязаны к кольцу на стене монастыря.

Похоже, сбежать не выйдет.

Оглянувшись, она увидела, что находилась под охраной. Два монаха стояли в паре шагов от нее и смотрели на нее. В их глазах были сомнения. Кляп намекал, что она не должна была с ними разговаривать. Настоятель, должно быть, боялся, что она устроит небольшое восстание.

Морико смирилась со своим положением, по крайней мере, на время. Она ничего не могла поделать, а в голове звенело так, что она не могла соображать. Ей нужно было восстановиться как можно лучше перед тем, что будет дальше. Она знала, что будет неприятно. Он сохранил ей жизнь, чтобы убить в свое время, сделать из нее символ.

Долго ждать не пришлось. На следующий день настоятель вышел и с помощью нескольких монахов поставил ее у стены. Они даже не развязали ей ноги, только руки, чтобы снова привязать к стене. Ее одежду сорвали, обнажая массу шрамов на спине, и настоятель приступил к работе.

Боль захлестнула Морико волнами, огонь бил ее по спине от работы настоятеля. Ее шрамы снова открылись, кровь стекала на белый снег. Он не закончил работу. Он просто стоял, методично разрывая ее на клочья, пока ее мир снова не потемнел.

Когда она проснулась, она была в покоях настоятеля. Ей не заткнули рот, но связали так же, как когда она проснулась в прошлый раз. Ее спина горела, и хуже было из-за того, что ее руки были связаны за спиной. Они не удосужились перевязать ее. Когда она огляделась, она поняла, почему ей не заткнули рот. Единственным человеком поблизости был настоятель, который принес ей тушеное мясо и воду.

Он опустился перед ней на колени и поднес миску к ее рту. Морико не знала, что задумал настоятель, но она была так голодна, а во рту так пересохло, что ей было все равно. Она без вопросов приняла все.

Настоятель скормил ее всю миску и напоил большим количеством воды. Когда она закончила, остался только один вопрос:

— Почему?

— Потому что, милая, я хочу, чтобы ты исцелилась. Когда ты сделаешь это, я повторю, ты снова исцелишься, а потом часть тебя сломается. Может, твое тело, может, твой разум, но ты сломаешься, а потом я получу наслаждение.

Морико мутило, она хотела избавиться от еды, умереть от голода, а не от пыток, но она не могла. Еда была теплой в животе, и на миг она успокоилась. Настоятель продолжил свои дела, бросив последний взгляд на Морико. Она ощущала его взгляд на своей коже.

Настоятель улыбнулся.

— Как жаль уничтожать тебя. Ты довольно красивая. Может, я взял бы тебя в жены.

Гнев и отчаяние хлынули на Морико. Настоятель был осторожным. Побег будет невозможным, и она не могла ничего придумать. Она скучала по лесу, по отцу. Она не хотела, чтобы настоятель видел ее слезы, но не могла их сдерживать.