Страница 9 из 117
Его лицо уткнулось мне в шею, он все еще смеялся.
Какое-то время он продолжал смеяться. Я неподвижно сидела у него на коленях.
Затем он повернул голову, его губы приблизились к моему уху, и он пробормотал:
— Я знал, что с тобой будет не скучно.
— Я не пытаюсь тебя веселить, — заявила я стене позади него с полной правдивостью.
Он нежно потянул меня за волосы, откинув мою голову назад, поднял свою, глядя мне в лицо.
— Я знаю. Вот почему ты такая смешная.
Я уставилась на него. Он ухмыльнулся.
Ему шла улыбка или должна сказать, очень шла улыбка, поэтому я вздохнула.
— Мы можем с этим покончить, пожалуйста?
Его глаза прошлись по моему лицу и волосам.
— Это все для меня?
— Что?
Его рука спереди, указала на мою голову. Рука, я могла бы добавить, была такой же привлекательной, как и он сам, с длинными заостренными пальцами и сильными венами, действительно, это было несправедливо.
— Что? — повторила я, все еще не понимая, о чем он говорит.
— Ты намного красивее выглядишь без всего этого барахла.
Я проигнорировала, что он назвал меня красивой. Он же не собирался быть властным уродом, на одной встрече заявляя, что он мой хозяин, а затем очаровывая, назвав красивой.
— Или ты пытаешься соблазнить меня? — спросил он.
— Ты имеешь в виду прическу и макияж?
— Да.
Это меня по-настоящему смутило, настолько, что я не сдержалась с ответом.
— Это сделала твоя леди.
— Моя леди?
— Эдвина. Она пришла раньше и проделала все это со мной. Я думала, это было частью сделки.
— Эдвина, — пробормотал он, улыбка тронула уголки его губ, — слишком много добрых намерений, но недостаточно здравого смысла.
— Прости?
Его глаза сфокусировались на моих.
— Лия, Эдвина — твоя экономка. Она не горничная моей леди. Делай что хочешь со своими волосами и лицом. — Он сделал паузу, затем произнес: — Я бы сказал, делай то, что я хочу с твоими волосами и лицом, больше ничего.
Я сразу решила, что Эдвина будет делать мне прическу и макияж каждый раз, когда он будет приходить.
Должно быть, он прочитал мои мысли, потому что расхохотался. И хохотал он, снова заключив меня в объятия, притянув к груди и уткнувшись лицом мне в шею, так что его смех, вызывал нежелательное (но приятное) покалывание на моей коже.
— Я так рада, что ты так хорошо проводишь время, — проворчала я в стену.
— Я тоже. Спасибо. — Его благодарность была выражена на коже моей шеи сухим остроумием, которое только заставило его усмехнуться.
— Так и проведем всю ночь? — Продолжала я.
Его губы переместились с моей шеи на ухо, он пробормотал:
— Не терпится.
Впервые в жизни я не была нетерпеливой. Не совсем. Было два миллиарда и еще пять вещей, которыми я предпочла бы заниматься. Однако, поскольку это был мой единственный выбор, я была (вроде) готова покончить с этим.
Его лицо оторвалось от моей шеи, он отстранился и посмотрел на меня.
— Вижу, твоя учеба не убедила тебя, к чему ты должна стремиться…
— …меня исключили, — объявила я.
Его брови сошлись вместе, прежде чем он воскликнул:
— Что?
— Меня исключили, — повторила я.
— Тебя выгнали, — повторил он за мной.
Я кивнула.
— Из «Изучения вампиров», — продолжил он.
Я снова кивнула.
Его брови сошлись еще больше, зловеще сдвинувшись вместе.
— Почему я об этом не знаю?
Я проигнорировала зловещее движение его бровей.
— Моя тетя Кейт и тетя Миллисент поговорили с учителем. Они взяли с него клятву хранить эту тайну, — я махнула рукой между нашими лицами, — репутация Бьюкенен и все такое. Они не хотят, чтобы имя было запятнано.
— Что ты сделала? — спросил он.
— Что?
— Чтобы тебя исключили, что ты сделала?
Я решила ответить.
Почему нет? Что может пойти не так?
— Знаешь, я чатилась со своими друзьями, как бы прощаясь с ними, потому что мне пришлось переехать сюда, а это не близко. Для них. Понятное дело, я не могла им сказать, что внезапно стала наложницей вампира, потому что они не знают о вашем существовании, подумали бы, что я окончательно сбрендила. Поэтому мне пришлось им сказать, что мне пришлось бросить работу и ухаживать за больной тетей, о которой они никогда не слышали. Они были в бешенстве.
Люсьен выглядел сердитым, хотя я чувствовала (шокирующе), что не на меня.
— Учитель мог просто забрать у тебя телефон.
— Он и забрал, — сообщила я ему. — Тогда я начала обмениваться записками с другими.
Его глаза встретились с моими, затем они моргнули... очень медленно
— Почему? — спросил он.
— Что почему?
— Почему ты стала обмениваться записками на уроке?
— Мне было скучно. — Он ничего не ответил, поэтому я решила объяснить: — Нам как раз рассказывали историю вампиров, это скучно. И она продолжалась вечно. Другим наложницам не понравилось, что я обмениваюсь записками. Они вели себя так, будто история вампиров была всех смыслом их жизни, поэтому донесли на меня.
Он вздохнул и заявил:
— Лия, тебе сорок лет.
— Да, и что?
— Не слишком ли по-детски — передавать записки по классу в твоем возрасте?
Я уже слышала это раньше.
Оставаться подростком было еще одной моей плохой чертой, по крайней мере, так думали другие. Ну, например, моя тетя Кейт. И моя тетя Миллисент. И моя тетя Надя (иногда, большую часть времени тетя Надя думала, что я вообще идиотка). И, конечно, же так думала пай-девочка, воплощенное совершенство, кузина Мирна.
Я почувствовала, как напряглась и мой нос сам по себе поднялся на полдюйма вверх, прежде чем заявила:
— Я повзрослею, когда мне будет девяносто три года, ни днем раньше. Я поклялась оставаться девушкой-подростком до тех пор и придерживаюсь этого правила. — Люсьен молчал, поэтому я закончила: — Мне осталось пятьдесят три года.
Он покачал головой и упал на бок на кровать, увлекая меня за собой, так что моя голова легла на подушки, но моя попка была прижата к его коленям, икры свисали с его бедер. Его большое тело находилось под прямым углом, ноги частично свисали с кровати, но он согнул колено так, чтобы его бедро глубоко уперлось мне в задницу, приподнявшись одной рукой на предплечье. Он возвышался надо мной, весь такой огромный, громоздкий вампир, положив другую руку мне на живот, его пальцы едва обхватили мое бедро.
— Это все еще не условия для исключения, — объявил он, в то время как я сосредоточилась на том, чтобы не задерживать дыхание в этой новой интимной позе.
Он вел себя так, будто мы каждый чертовый день лежали в постели, физически соприкасаясь, беспечно обсуждали погоду, и мои дурацкие выходки и смысл жизни!
Не то чтобы мы едва знали друг друга, чего на самом деле не было.
Не то чтобы он не был властным вампиром, который превратил мою жизнь в ад своими играми разума.
Не то чтобы он был существом, которое я ненавидела всем сердцем.
Не то чтобы он находился здесь, чтобы высосать мою кровь из тела, чтобы сделать его бессмертным и сверхчеловеком.
Нет.
Как будто мы были чем-то совершенно другим.
— Меня исключили не за это, — сказала я, и прозвучало с придыханием.
Я наблюдала вблизи, как его язык облизал губы, затем он сжал их вместе. Я была не уверена, но мне показалось это не очень хорошим знаком.
Наконец он произнес:
— Давай пропустим все твои другие шалости и перейдем к той части, из-за которой тебя исключили.
Я решила, что это хорошая идея. Значит немного ошиблась.
Поэтому сообщила ему:
— Вместо того, чтобы сдать тест по эссе в конце первого дня занятий, я написала завещание.
— Завещание?
— Свою последнюю волю, завещание. Отчего некоторые девушки испугались. Учителю потребовалось некоторое время, чтобы их успокоить. Я не хотела...
Я была так занята объяснениями, что не заметила, как он прищурился. Хотя должна была обратить на это внимание.
Его голос звучал сердито, на этот раз определенно он разозлился на меня, когда перебил, спросив: