Страница 10 из 117
— Какого черта ты написала завещание на «Изучении вампиров»?
Ой.
Может мне не следовало ему признаваться, что меня исключили. Было ясно, что мне определенно не следовало объяснять ему, почему меня исключили.
Но было уже поздно искать отходные пути. Я должна была завершить.
— Ты вампир, — констатировала я очевидное.
— Да. И что?
— Ты высасываешь у людей кровь.
— Если бы ты внимательно слушала материал на занятиях, моя зверушка, то узнала бы, что мы предпочитаем называть это кормлением.
— Как бы то ни было, — я снова махнула рукой между нами, — это все же моя кровь. Все может пойти не так. Что, если что-то пойдет не так?
Его глаза сузились еще больше.
— Ничего не пойдет не так.
— Ты этого не знаешь.
— Я занимаюсь этим уже давно.
— Что, если ты действительно проголодаешься?
— Я повторяю, если бы ты слушала внимательно на уроке, то знала бы ответ на этот вопрос.
— Ну, я не слушала, так что, может тебе, следует мне рассказать.
— У меня нет времени и желания тебя учить.
При этих словах мое тело замерло, и я почувствовала, как кровь закипела.
— Значит, ты собираешься… Хочу сказать, кормиться? Сейчас?
Он уставился на меня, затем закрыл глаза и глубоко вздохнул. Когда снова открыл глаза, устремив взгляд на мое горло.
Мое сердце забилось так быстро, что я почувствовала его.
— Нет, — тихо произнес он, — не сейчас. — Его рука на моем бедре двинулась, скользнув вниз по бедру к колену. Затем снова вверх. Потом снова вернулась к колену. Разрез моего платья открылся, это означало, что его нежные движения были на моей коже.
Это было приятно. Я не хотела этого признавать, но тело не позволило мне этого отрицать.
Я проигнорировала свое тело и прошептала:
— Почему не сейчас?
— Твое сердце бьется слишком быстро, моя милая. Если что-то пойдет не так, а этого не случиться, именно твое быстро бьющееся сердце и приведет к тому, что все пойдет не так.
— Откуда ты знаешь, что мое сердце бьется слишком быстро?
— Я его слышу.
— Правда?
Он кивнул.
Конечно, он мог слышать. Наверное, об этом тоже говорили на уроке.
— Что может пойти не так? — Спросила я.
Он изучал меня, вероятно, взвешивая мудрость своего ответа.
Затем сказал:
— Когда нельзя будет больше кормиться от тебя из-за потери крови, я должен остановить кровотечение, чтобы залечить рану. Если твое сердце будет слишком сильно качать кровь, я, возможно, не смогу этого сделать.
— Звучит не очень хорошо, — прошептала я.
— Этого не случиться, — ответил он, его рука все еще гладила мое бедро. — Вот почему нам нужно тебя успокоить.
— Не уверена, что это поможет, — призналась я. — Я имею в виду, что успокоюсь.
Он выпрямил руку, согнул и положил мою голову на ладонь. От чего его теплая грудь прижалась к моему боку и его лицо стало намного ближе к моему.
— Давай попробуем, хорошо? — предложил он.
Я не хотела пробовать. На самом деле, я впервые за неделю почувствовала надежду. На самом деле, впервые за четыре недели, с тех пор как получила приглашение на Отбор.
— Может нам не стоит кормиться сегодня, — попыталась я. — Может, стоит попробовать завтра вечером. Или, — я заколебалась, — на следующей неделе.
Или никогда, но так далеко в первый день я не собиралась заходить, пока еще нет.
Моя очень слабая надежда рухнула тут же от его слов.
— Я не могу, — ответил он.
— Почему не можешь?
Он вздохнул, и его рука перестала гладить мое бедро. Его пальцы снова впились в мое бедро, и он перевернул меня на бок лицом к себе, его ноги выскользнули, и он вытянулся во весь рост рядом со мной. Его рука обвилась вокруг меня, скользнула вверх по моей спине, поймав завиток волос и начав с ним играть.
— Я припадам тебе небольшой урок, который ты должна была усвоить на уроках, — начал он неодобрительным тоном, прежде чем у меня окончательно не перехватило дыхание от нашего нового, гораздо более интимного положения.
Я сжала губы между зубами и кивнула.
— Пять недель назад я сообщил Совету, что отпускаю свою наложницу и мне нужно будет присутствовать на Отборе. Неделю назад, за три часа до того, как я прибыл на твой Отбор, мы официально с ней расторгли наше Соглашение. По закону мне не разрешается кормиться, пока у меня не появится новая наложница. Даже на Пиру. Это значит, что я не кормился целую неделю. Это долгий срок, моя милая, — закончил он шепотом, а затем продолжил шепотом: — Ты мне нужна. Сегодня.
Я проигнорировала его признание, но при этом почувствовала странное возбуждение. Что помогло этому возбуждению (причем слишком сильно), так это то, как он шептал своим глубоким, мягким, низким и каким-то физически обволакивающем голосом.
Вместо этого я спросила:
— Что такое Пир?
Его рука перешла от почти нежной игры (это было нежно, я не могла этого отрицать) с моими волосами, к скольжению по моей спине и рисованию кругов.
Это тоже было приятно, тело и разум признали это без промедления, даже не споря. Это просто было приятно. Очень приятно.
— Это я позволю твоей матери или Эдвине объяснить, — сказал он, все еще тихим голосом.
— Так ты голоден?
Он кивнул и ответил:
— Очень.
— Почему ты должен столько ждать? Кажется, это глупо.
Что-то промелькнуло на его лице, раздражение, определенно, и нетерпение, разочарование возможно, я была почти уверена, что увидела разочарование. Затем мне показалось, что он принял вызов, но это было настолько мимолетно, что я была не уверена.
— Это неразумно, ты права, однако это закон, — ответил он.
— Разве не сделало бы первое кровопускание, посвящение, довольно опасным, если вампир сильно голоден?
Я думала, он солжет.
Вместо этого он согласился, сказав:
— Да.
— Бессмыслица какая-то, — прошептала я и почувствовала, как мое сердцебиение, замедлившееся, снова начало ускоряться.
— Я был там, когда писали этот закон, и я до сих пор его не понимаю. — Он замолчал, потому что я не слушала.
А стала паниковать.
Его голова слегка наклонилась, затем его пальцы перестали скользить по моей спине, и его рука выпрямилась, двигаясь по моей заднице и вверх к бедру.
— Лия, твое сердце, — предупредил он.
— Я ничего не могу поделать! — вырвалось у меня. — Ты признался, что голоден. Что, если ты не сможешь остановиться!
— Я остановлюсь.
— Что, если не сможешь?
— Лия, я остановлюсь.
Я покачала головой и начала отстраняться, но его рука скользнула вниз по моему бедру, снова по моей попке, но на этот раз, обхватив ее, он притянул меня ближе к себе, прижав мои бедра к своим.
Он тоже был возбужден, очень возбужден, я сразу это почувствовала. И его возбуждение сделало меня еще более возбужденной. Это было настоящим безумием, но было правдой.
О боже мой. Что со мной не так?
Я замерла, прижавшись к нему, мои глаза в шоке встретились с его глазами.
Его лицо приблизилось, губы оказались едва ли не на расстоянии дыхания, он пообещал:
— Я не причиню тебе боли.
— Ты ничего не сможешь с этим поделать.
— Смогу.
— Пожалуйста, не делай этого, — прошептала я свою мольбу.
Он втянул воздух ноздрями, и его черные глаза, такие близкие, расфокусировались.
— Боже, ты так сладко пахнешь, — пробормотал он.
— Люсьен.
Когда я произнесла его имя, его глаза снова сосредоточились на мне, смотрели проницательно и напряженно.
— Тебе понравится, — тихо произнес он.
Я отрицательно покачала головой. Моя паника шла в ногу с моим возбуждением. Он возбуждал меня и в то же время пугал до смерти. Как у него так получалось, я не могла понять.
Как будто он чувствовал мой страх и возбуждением, и ему нравился этот гремучий коктейль. Я могла сказать, что ему это слишком уж нравилось, потому что у него загорелись глаза, и меня это заводило еще больше.
— Через неделю ты будешь умолять меня об этом, — тихо произнес он.