Страница 8 из 89
Стоя посреди гостиной, я ждала пока все не собрались. Кота указал на большое кожаное кресло, но я покачала головой. Посреди комнаты на ковре стоял большой деревянный кофейный столик. Я опустилась на колени на ковер и села на пятки. Почувствовала, как бинты на лодыжках натянулись, а ноги заныли. Копчик тоже ныл и нижняя часть позвоночника… Приглушенная такая боль, пульсирующая, поселилась в костях. Я знала, что сейчас не смогу сидеть на заднице. Лодыжка болела сильно, но терпимо. Сложила руки на коленях и терпеливо ждала. Похоже, по моему взгляду все поняли, что спорить бесполезно.
Ребята расположились вокруг стола. Сайлас, Люк и Норт сели на диван. Виктор упал в кресло. Огонь в его глазах погас. Я только уловила блеск, и это выглядело ужасно. Кота и Габриель уселись на пол рядом со мной. Габриель грыз ноготь большого пальца, пытаясь скрыть сомнения, что поступает правильно.
Мистер Блекборн стоял у кофейного столика, скрестив руки на груди с недовольным видом. Натан на мгновение исчез, вернулся с бутылкой воды и вручил ее мне.
Доктор Грин плюхнулся прямо на кофейный столик передо мной, достал из кармана фонарик.
— Давай-ка проверим твое горло, — сказал он и очень аккуратно положил большой палец мне на подбородок, чтобы я открыла рот. Передвинул фонарик так, чтобы свет попадал мне в горло. Удивительно, но свет от фонарика подействовал успокаивающе на мое обожжённое горло. Я высунула язык, чтобы он мог лучше видеть.
— Опять уксус? — спросил Кота рядом со мной.
Я не могла ответить с открытым ртом, а потому просто сжала его руку и кивнула.
Доктор Грин отпустил меня и откинулся назад, переводя взгляд на Коту.
— Такое уже случалось раньше?
— Пару недель назад мать заставила ее пить уксус и лимонный сок. Несколько дней горло жгло, и она не могла говорить.
— Это еще не все, — тихо сказал Норт. Я стрельнула в него взглядом, но он полностью проигнорировал меня. — Пару недель назад ее тоже заставили несколько часов простоять на коленях на рисе на твердом полу.
— И раньше она тоже сидела на этом стуле несколько часов, — сказал Люк. — Только не в ванной, а на кухне. Только один раз.
Лицо Норта вспыхнуло от удивления, и он нахмурился.
— Что мы знаем о… — он посмотрел на меня.
Все замолчали, правда их ошеломила. Я хотела сказать, что пить уксус и сидеть привязанной в ванной под струями воды очень тяжело и неприятно, даже больно. По сравнению с этим все остальное — стоять на рисе или сидеть часами на стуле совсем не сложно. С этим я справлюсь. Разве их никогда не наказывали за плохие поступки? Разве родители не шлепают своих детей? Почему-то мне показалось, что это неправильный ответ. И тут я осознала, что не знаю, что такое "нормально".
Доктор Грин прикрыл ладонью глаза.
— Почему вы не сказали нам, что ее наказывают?
— Мы работали над этим, — сказал Кота. — Я не знал, насколько все плохо. И я не хотел перегружать ее… нас.
Голова доктора Грина откинулась назад.
— Кота, — сказал он. — Это насилие. Тебе следовало рассказать нам, а не пытаться решить все в одиночку.
— Мы только познакомились, когда случилась эта история с уксусом, — настаивал Кота. — А последние две недели Сэнг постоянно была с нами. Я даже предположить не мог, что она…
— Вам лучше знать, — мистер Блекборн встал рядом с доктором Грином. Его стальные глаза сузились. — Насилие не исчезает в одночасье.
— Я не знал ни о рисе, ни о других наказаниях, — сказал Кота.
— Я не это имел в виду. Ты не сказал нам всей правды о том, что происходит. Ты привел ее к нам, зная о том, что происходит у нее дома, и скрыл это от нас. Мы могли бы предотвратить это, если бы вы сказали нам раньше. Теперь у нас нет выбора.
Я сглотнула. Они разговаривали обо мне так, как будто меня здесь не было.
— Это мой выбор, — прошептала я.
Мистер Блекборн повернул голову и посмотрел на меня.
— Что ты говоришь?
Я закрыла глаза и с трудом сглотнула. Мои слова им не понравятся, но я должна это сказать.
— Я должна вернуться!
— Нет, — воскликнул Габриель и схватил меня за руку. Он подполз ко мне. Его глаза были полны слез и казались хрустальными. — Ты не вернешься туда. Я сам тебя похищу и заберу домой.
И тут они заговорили все вместе. Боже, о чем они говорят?! Даже не пыталась вклиниться в их разговор, только жалобно посмотрел на Коту. Он наклонился ко мне так, что подбородок прижался к груди.
Я подалась к нему и, почти касаясь губами мочки его уха, прошептала:
— Я должна вернуться.
Кота покачал головой, отстранился и, прищурившись, ответил:
— Нет, ты не можешь вернуться! Сэнг, ты пробыла под струями воды несколько часов. Ты хоть помнишь, что случилось?
Кивнула. Конечно, я помнила! Я все помнила. И знала правду. Если я исчезну, то потеряю гораздо больше, чем если вернусь сейчас.
Они все очень громко спорили. Габриель прижимал меня к себе и держал за руку. Может хоть он меня услышит и поймет?
Я наклонилась к его уху:
— Моя мать больна, — сказал я. — Она не ела. Она принимает очень сильные препараты и, если не поест, ей станет еще хуже.
— Она просто привязала тебя к стулу и оставила умирать, — сказал Габриель. — Ты хочешь вернуться и спасти ее?
Я содрогнулась, но, все же ответила:
— Она моя мать. Это ведь что-то значит, не так ли? И я должна присматривать за ней.
Он дернулся, как от удара и снова сжал мою руку. Я смотрела на него умоляюще, надеясь, что он поймет.
— Мы не можем отправить тебя домой, там опасно, — сказал он уже мягче.
— Моя мать, вероятно, даже не помнит того, что сделала. Я могу проскользнуть обратно.
Доктор Грин скользнул по мне ласковым взглядом, взял мое лицо в ладони:
— Милая, — успокаивал он, — ты понимаешь, о чем просишь? Если ты вернешься, она снова может тебя наказать так же или еще хуже. В следующий раз мы можем не успеть.
— Мы сделаем это, — сказал Кота. — И будем рядом. Я не оставлю одну. Это больше не повторится!
— Нет, мы не можем ее отпустить, — сказал мистер Блекборн. Он начал расхаживать по комнате, уперев руки в бока. Он развернулся, чтобы глянуть на меня и его очки блеснули на свету. — Нет, я отказываюсь. Я не могу этого допустить. Она не может оставаться в этом доме.
Он тоже не понимает! Я должна вернуться до того, как она вызовет полицию и их арестуют. Я не могу остаться у них! Куда мне идти?
— А как же Мари? Что будет с ней, если я уйду? — спросила я. — А как же мой отец? Его арестуют? Он не знал, — я сгорбилась и с трудом подавила кашель.
— Он не мог не знать, он просто игнорировал, делал вид, что все в порядке, — сказал мистер Блекборн. — Ты не можешь оставаться в доме с жестокой матерью. Мари тоже не может. Твой отец сделал свой выбор. И ты не одна.
— У меня есть дом, семья! Куда мне еще идти? Я должен вернуться!
Над моей головой обменялись страдальческими взглядами.
Мистер Блекборн опустился рядом со мной на колени и, очень осторожно, кончиками пальцев, коснулся моей руки. Я встретилась со взглядом его глаз цвета стали.
— Мисс Соренсон, — тихо сказал он. — Послушай меня. Ты не можешь вернуться. Мы не сможем защитить там тебя.
— Ей нужна помощь, — прошептала я. Чтобы они мне говорила, они не смогли бы меня переубедить. Куда еще мне идти? Кота очень хороший, храбрый, но я не могу остаться у него. Как он объяснит мое присутствие своим родителям? Ох, как тяжело пытаться что-то доказать, когда нет голоса!
Я повернулась к Габриэлю, надеясь, что он поможет. Он наклонился близко-близко, почти прижался ухом к моим губам. Он понял меня и объяснил все за меня:
— Если ее не будет дома, мать может вызвать полицию. Если полиция узнает, что случилось, она окажется под контролем государства.
Кота нахмурился. Он бросил огорченный взгляд на остальных.
— Мы могли бы… — Доктор Грин вздрогнул. Он внимательно посмотрел на Мистера Блекборна. Я не успевала следить за этим странным разговором из намеков и недомолвок, что происходил прямо над моей головой.