Позолота вся сотрётся…

- Вот вы где, леди Николь! - довольно прорычал вошедший мужчина. - Наверное меня поджидаете? - он издевательски хохотнул.

Я с трудом оторвала взгляд от белоснежной поверхности стола. Приказала себе поднять голову и взглянуть прямо в серый лед пристальных глаз напротив. Страх не лучший помощник, а Двуликие, как и Вампиры способны улавливать малейшие его проявления. Поэтому долой, страх! Я смогу противостоять Френку Лобоусу! Звери кажется не любят когда их злят? Отлично! Попробую его провоцировать, дразнить словно глупого пса. Хотя в этой ситуации глупой наверное являюсь я. С другой стороны, я нахожусь у себя дома и мой палец украшает перстень немалой силы. Хотя сейчас силы в нем совсем не чувствуется... Пожухлый, тусклый камень будто припорошенный серой пылью, не обрадовал меня, когда я бросила мимолетный взгляд на свою руку.

- Угадали, как раз именно вас я и ждала! - заставила себя храбро улыбнуться, глаз не отвела.

Внутренне порадовалась тому, что кажется сумела взять себя в руки. Мужчина наверное почувствовал, что мой страх исчез. Он удивленно вскинул одну бровь, хмыкнул и сделал широкий шаг в мою сторону.

- Я рад! Искренне рад оказаться с вами наедине, - кривая улыбка исказила его породистое лицо.

- На вашем месте, я так не радовалась бы! - мой голос звучал уверенно, громко. - Может быть поговорим о леди Флоренс?

По всему было видно, что мужчина совсем не ожидал услышать имя моей бабушки в этой обстановке которая располагала к интимности. Допрос был неуместен в этом гнездышке, зовущем к расслаблению. Он остановился с другой стороны стола и уперся в столешницу руками, слегка наклонясь и гипнотизируя меня пронзительным взглядом серых глаз.

- Фл-о-о-рр-ренс? - протянул Двуликий рычаще. - А, что же я должен рассказать о вашей бабушке, Красная Шапочка? - он издевательски засмеялся, наверное крайне довольный своей шуткой.

- Ну, например о том, как вы убили ее? Хотя, знаю как! Не могу понять зачем вы это сделали? Вам приказали? - я сыпала вопросами, стремясь обрести уверенность, хотя понимала, что надежда разговорить Френка, равна практически нулю. С какой стати он будет сейчас откровенен со мной? Разве разозлить его, провоцируя на скандал?

- Френк, ну признайтесь, что вы всего лишь пешка в игре! Вами воспользовались словно вшивым щенком! Что вам побещали взамен? Сахарную косточку? - я продолжала нести чушь, внутри все дрожало от неистового, губительного веселья. Меня несло потоком какого-то лихорадочного упоения собственной смелостью.

- А вы молодец, - похвалил меня Френк. - Смелая человечка! Только хотелось бы заметить, что Перстень не спешит вам подчиняться. Если бы он сейчас был на руке Флоренс, то уже бы полыхал словно злобный глаз циклопа. От этого света, я бы и глаз поднять не смел. Но вы, не она... Ничтожная девка, которая мнит себя Правительницей! Хотите знать зачем я убил Флоренс? Ну что же, я поведаю вам, а затем убью без сожаления. Возможно попользуюсь напоследок. Люблю знаете ли смелых, но беззащитных.

Мужчина еще ниже склонился над столом, тяжело опираясь на него.

- Я любил Флоренс! Да-да, все так банально... Я любил ее, она же любила только власть и богатство. Ну еще наверное вас, свою бездарную и жалкую внучку, - он засмеялся звенящим смехом с неприятным металлическим скрежетом. - Флоренс любила играть. Жалко, что игрушки надоедали ей слишком скоро. В молодости она поиграла с судьбой Арчибальда Баффа-старшего, за что поплатилась. Долгие годы ссылки должны были остудить ее игривый нрав. Но нет! Она нашла новую игрушку - меня! А затем переключилась на более молодого любовника. Меня же выкинула словно надоевшую шавку. Мило, да? - его голос угрожающе рыкнул. Злобно и жестко.

- А вы есть надоевшая шавка! - мой насмешливый, холодный тон ужалил Френка и привел его в ярость.

Меня неодолимо тянуло провоцировать этого самоуверенного и злобного Двуликого. Медленно, с нарочитой аккуратностью положила руки на стол, сплела пальцы. Мои костяшки побелели от напряжения, а перстень все так же не подавал признаков жизни, отказываясь меня защищать.

Мужчина метнул на перстень торжествующий взгляд. Его правая рука змеей метнулась вверх, на моих глазах преобразуясь в огромную и мохнатую лапу. Он еще чуть поддался вперед и крепко упираясь в край стола стиснул его пальцами. Нет, пальцев уже не было! Мощные когти полоснули белую скатерть в клочья. Посыпалась деревянная крошка. Звонко и протяжно громыхнула хрустальная ваза, тихо звякнуло серебро.

Я вжалась в мягкую спинку дивана, неотрывно смотрела на серую вздыбленную шерсть. Косматая и злобная смерть медленно надвигалась на меня. Я впервые видела трансформацию. Зрелище было зловещим и завораживающим. Еще минуту назад передо мной стоял элегантный, лощеный и уверенный в себе мужчина, а теперь на меня скалилась страшная, зубастая пасть разъяренного зверя.

Я отчаянно затрясла рукой пытаясь разбудить Перстень, но он все так же равнодушно отсвечивал серой пылью. Стукнула кулаком по столу и зажмурила глаза, не в силах смотреть в ставшие хищно-желтыми глаза Двуликого. "Доигралась! Провокаторша беззубая!" - мелькнула испуганной мышкой мысль. Еще крепче зажмурила глаза готовясь к неминуемому.

Вдруг раздался совсем другой звериный рык. Густой и приглушенно-раскатистый, словно гром по весне. Секунда и его прервал визг напоминающий собачий скулеж.

Я решилась открыть глаза. Изрыгая утробный рык, огромный черный тигр повалил на зеленый ковер отчаянно-злобно огрызающегося волка.

Белые клыки разъяренного зверюги тянулись к шее черного и огромного тигра. Не знаю чьей победой закончилась бы эта жестокая схватка. Мой перстень Правительницы внезапно решил проснуться. Полыхнуло красное пламя, раздался отчаянный визг полный боли и ужаса. Мерзко и удушливо запахло паленой шерстью.

Я почувствовала, невероятную слабость и мягко завалилась на бок, а дальше плотная тишина накрыла меня черным покрывалом. Я впервые в жизни потеряла сознание.

Глава одиннадцатая. Любовь зла...

Терять сознание дело очень и очень скверное. Это я теперь знала точно. Мало того, что в течении нескольких, бесконечных словно сама вселенная минут, твоей безвольной тушкой вольны распоряжаться совершенно чужие люди, так ты еще доставляешь немыслимое удовольствие публике, которая всегда была жадной до всяческих сенсационных и шумных скандалов. Фотографы постарались на славу и на пользу своего кармана, они продали свою добычу во все газеты. И как сговорились запечатлеть меня в самом неудачном ракурсе.

Размышляя так, я с отвращением разглядывала себя на четких от многочисленных вспышек фотографиях. Они крупным планом украшали собой первые развороты всех столичных газет. Публика могла лецезреть Николь Соррель, которая сломанным манекеном застыла на пестром ковре непонятного и тесного помещения. Приподнятый подол неприлично, почти непристойно, до самой кружевной резинки тонких чулок открывал вид на вполне себе стройные и красивые ноги. Белая шея и грудь пикантно выделялись на черном фоне тесного платья, а приоткрытый рот казалось источал стон удовольствия. Не удивлюсь, что ради этого снимка были куплены все тиражи газет. Слишком уж порочной и чувственной получилась на фото Николь Соррель, так некстати упавшая в обморок.

Хуже моих фотографий были лишь заголовки над ними. Крупный, четкий шрифт черными и жирными мухами басовито гудел о грандиозном скандале случившемся на ежегодном мероприятии, которое проводила в своем особняке эта самая Николь Соррель. Выскочка и недоразумение магического мира, умудрилась не только опозориться, застыв на фото сломанной игрушкой, но и убить достопочтенного Двуликого, оставив от него лишь обгорелую шкуру. Правда, газеты путались в последовательности освещаемых событий. Одни утверждали, что я вначале жестоко убила, а затем рухнула в обморок. Другие заявляли, что как только очнулась, так сразу и погубила невинную, беспорочную душу, достойнешего Двуликого.