Страница 8 из 71
Незаметно я попал в окружение — Артем мне в рот глядел, а за спиной сдержанно сопел Павел. Командир по-прежнему был под любовным кайфом, но отблеск тайны пал и на него.
— Вот это ничего себе… — пробормотал он, едва я изложил свою историю. — Нет, ты прав, конечно, совпадение возможно, но математики меня засмеют! Хотя теория вероятности — штука вполне серьезная.
— Паш, — сказал я кротко, — все версии перебрал, даже самые дурацкие. Никаких связей между мной и тем Лушиным нет, кроме поразительного сходства. Я даже анализ ДНК сделал — мы с Дарьей Ивановной совершенно чужие люди! И все-таки какая-то смычка есть, почти на грани мистики, и в этом вся тайна!
— А если коротко? — почесал Тёма в затылке.
— Мне кажется, — медленно проговорил я, — что главный вопрос не в том даже, почему мы с Тосей Лушиным идентичны по телу, по почерку или по имени-отчеству, а зачем.
— Зачем? — приподнял брови Павел.
— Да, зачем! Чего для? Именно это я и хочу выяснить. Там, у озера, где почил мой «двойник». Я не собираюсь ничего копать или искать, я… Господи, да не знаю я ничего! Вот, и еду…
— Мы с тобой! — решительно заявила Кристина.
— Мы с тобой! — эхом повторил Паха.
— И я! — присоседился Тёма.
Проселок развивался пыльной лентой, катясь под узкие колеса великов. Старый Рукав мы оставили за спиной, едучи вдоль реки с пугающим названием Бойня. Слева белокорые березы оттеняли темную хвою елок, шелестя ветвяными прядями, а справа тянулись заросшие бурьяном поля — колхозники перевелись, а других охотников землицу ковырять не нашлось.
Лето разливалось лучезарным воздухом, в носу свербило от душных запахов вянущей травы, а небо раскидывалось над нами бездонностью выцветшей сини.
— А я б хотела попасть туда… — сказала Кристина, неторопливо крутя педали.
— Куда это? — благодушно спросил Павел.
— На войну, — спокойно договорила девушка, — в сорок второй год.
— Балда! — сказал Артем назидательно. — Не женское это дело — воевать.
— Да ну? — фыркнула Кристя. — А с поля боя вас кому вытаскивать? Лечить и в ряды ставить?
— А ты у нас кто по профессии? — поинтересовался я.
— Хирург, — ответила девушка. — Между прочим, в зоне боевых действий работала!
— Чечня?
— Ага. Войны уже не было, но КТО шла…
Пашка коротко хохотнул.
— Помнишь, я тебе в мае писал? — сказал он для меня, не поворачивая головы. — Про «эхо прошедшей войны»?
— А, это когда снаряд рванул?
— Ну! Так это Кристинка мне осколки удаляла! Да-а!
— Ржавые, грязные… — поморщилась девушка. — Фу! Так, мало ему, он еще и сюда меня заманил!
— Вот и ты познала всю глубину его коварства, — сочувственно сказал я.
— Да ладно вам… — проворчал Ломов и вздохнул, теша себя воспоминаниями о первой встрече. — Хорошо еще, что в голову не прилетело!
— А, это не страшно! — хихикнула Кристя. — Рикошетировало бы!
— Да ладно вам!
Я посмотрел вперед. О, первый ориентир! «Дуб-инвалид». Давным-давно у него отломился огромный сук, и раскидистое дерево скособочилось на века.
Проехав мимо, я разглядел слева от дороги огромный замшелый валун — еще одна примета, — и свернул на обочину. Наверное, в сороковые тут ничего не росло, потому «эмка» и съехала, а ныне шелестели березы чуть ли не в обхват.
Вырулив, я оказался на берегу небольшого озерца, этакой жирной запятой вытянувшейся к востоку. Плотная завеса деревьев прикрывала озеро, словно живой ширмой — с дороги не высмотреть.
— Купаться! Купаться! — воскликнула Кристина, бросая «взрослик» и подбегая к озерку. Попробовав ногой воду, она запищала: — Ой, какая теплая!
Тут уж все кинулись разоблачаться, и я в том числе. На минутку даже цель прибытия улетучилась из памяти — я погрузился в озерные воды, как в ванну. Никакой мути, на дне чистый песок. Камыши только-только начинали наступление, заболачивая отмель подальности.
Теплая влага не освежила, но сладостно омыла тело, закрепив ощущение чистоты. Стягивая вдох, пеленая ноги бурлящими путами, водица услаждала.
Переплыв озерцо, я вышел на пустынный западный берег и присел обсохнуть на ноздреватый камень, нагретый солнцем.
Это случилось минуту спустя.
Левее меня, в каких-нибудь десяти метрах, вздыбился мерцающий гребень ослепительного сиреневого света, отчего померк солнечный день. Я заметил, как этот полупрозрачный частокол из фонтанов дрожащего сияния прочертил яркую оранжевую полосу по траве. Земля дрогнула, сдвигаясь «ступенькой» по ту сторону черты, обнажая слои тощей почвы с корявыми обрубками корневищ.
Тут мои босые ноги ощутили сотрясение — справа чиркнул по земле еще один «гребешок», застя озеро и лес колеблющимися столбами холодного лилового огня. Две рыжих линии сошлись клином южнее — и полное безмолвие. Еще секунду назад я различал довольный визг Кристины, хохот Тёмки, уханье Павла, и вдруг тишина. Хлопнул в ладоши — слышно.
В тот же момент будто прорвало. С высоты упал грозный рев моторов, зловеще завыла падающая бомба. Я видел, как ее серая туша врезалась в песчаный грунт, и тут же вздыбился взрыв. Тонны пыли, песка и комьев земли поднялись выше деревьев, толкаемые огнем и клубящимся дымом. Рвануло недалеко, там, где плескалось озеро. Вот только солнечные лучи не перебирали в истоме слабые волнишки, как давеча — водоема не было, а на его месте проседала глубокая промоина, заросшая тальником.
Я едва ощутил ударную волну — пихнуло, словно подушкой, а раскаленные осколки пролетали мимо, как в замедленной съемке, будто плоские камешки-«жабки», пущенные мальчишкой по-над водой. Повалившись в траву, я перекатился — и замер. Надо мною пролетал двухмоторный бомбовоз с крестами на крыльях. Рядом вился юркий истребитель — в глаза бросилась черная свастика, раскоряченная на киле.
«Тот самый «Мессершмитт»…», — проплелась мысль.