Политрук

— Мне они не интересны, — вздернула Кристина маленький точеный носик. — А ты вообще не поддаешься моим чарам!

Ломов нахмурился, зыркая на меня исподлобья.

— Что-то я не замечал особой нежности в твоих взглядах… — протянул я, щурясь.

— Так ты ж мой друг! — вывернулась дива, подлащиваясь. — Ну, как, поможешь? По-дружески?

— На кого приворот? — спросил я деловито.

— На Павлика!

Ломов закаменел лицом, наливаясь темным румянцем.

— А ну вас! — буркнул он. — Говорите всякую ерунду!

Командир живо обогнал нас, удаляясь к лагерю.

— Хулиганишь? — глянул я на Кристину.

— Ага! — призналась барышня, и тут же перешла в наступление: — А чего он? Глядит только! Мне этого мало.

— Паша — человек основательный, — выступил я с оправдательной речью. — Это он по работе все разрулит в момент, а на личном фронте — тянучка та еще.

— Так, правильно! — возмутилась Кристя. — А жизнь-то проходит!

Я остановился, узнавая собственные мысли, взял девушку за плечи и внимательно посмотрел ей в глаза.

— Кристинка, — заговорил серьезно, — ты только с Пашкой не играйся. Он, если влюбится, то однажды — и на всю оставшуюся. Захочешь богатства — Павел выйдет в миллионеры. Я его знаю! Если появится цель, и будет, ради кого стараться, он добьется, чего угодно.

— Не все такие уж материалистки. — Бернвальд скривила уголок дивного ротика. — И это я со студентами играюсь! Понятно? Надо же как-то развлекаться! Интернет не берется, даже телика нет… А Павлик — он другой. Настоящий, без гнильцы, без этой… гламурной слизи! Ты тоже настоящий, Антошечка, но… Слишком сильный!

— Это ты Мишку Лукашина не видела! — попробовал я отшутиться.

Кристина замотала головой.

— Нет, ты не понял! Миша — силач, он монетки в трубочку сворачивает и подковы гнет, а в тебе, Антошечка, иная сила. Ты можешь людей гнуть — и разгибать!

— И в трубочку скатывать, — проворчал я, чувствуя неловкость.

— Это твой талант, Антоша, — негромко сказала девушка, оставаясь серьезной, — ты станешь или великим человеком, или великим негодяем. Во второе я не верю, но… Понимаешь, мне нужен обычный мужчина, такой как все!

— Как Павлик… — пробормотал я.

— Да! Но… — Кристина нервно помяла ладони. — Мне кажется, я тебя случайно обидела…

— Нет-нет-нет! — слабо улыбнулся я.

— Ну, задела! — нетерпеливо сказала Бернвальд. — Ты можешь подумать, что я подумала… Уф-ф! Да, ты не такой, как все, но это хорошо! Просто… Есть женщины, которые счастливы быть ведомыми, а я ненавижу подчиняться! Хочу быть сверху, — она покраснела, но оправдываться не стала, сказав с вызовом: — Да, и в этом смысле тоже! А с тобой такой номер не пройдет — я всегда была бы снизу…

— Нет, ну, почему же, — плотоядно улыбнулся я, — можно и спереди, спинкой ко мне. На коленках или…

— Антон! — рассердилась Кристя. Но и зарумянилась, а в глазах мало-помалу разгорались опасные темные огонечки.

— Молчу, молчу…

— Вот, сбил меня… — заворчала девушка. Помолчав, покусав губку, она продолжила: — Не знаю, как тебе это объяснить… Конечно, я, как все, хочу счастья, но — маленького, скромного! Счастьица! Дом, муж, двое детей! Ну, там, машина, дача… И все! Вот, ты говорил, Павлик всего может добиться. Нет! Всего добьешься ты, если захочешь! Станешь миллиардером или президентом, или… Да кем угодно! Но вот, поверишь ли, лично мне было бы некомфортно рядом с таким супругом. Как Меланье Трамп! Я думаю, она такая же, как и я. Я с удовольствием прокачусь с мужем в отпуск на море — в Ялту или в Анталью, но не в Монако, чтобы завтракать на личной мегаяхте! Такое не для меня. Рая в шалаше я не хочу, пусть даже с милым, но и терема с дворцом мне даром не надо. Вот! — выдохнула Кристина и, смущаясь своей откровенности, резко сказала: — А, ладно! Забудь!

— Подожди! — я ухватил девушку за руку, и она не воспротивилась. — Давай, я поговорю с Павлом?

— Давай, — обронила Кристя, отворачивая лицо.

А мне вдруг стало жалко эту «стервочку», как звал ее Паша. Пользуясь правами лучшего друга, я обнял девушку за плечи и привлек к себе. Кристина прильнула, шмыгнув носом.

— Просто… — глухо вымолвила она. — Если он так и будет молчать, мы разъедемся — и… и все. А сама я никогда не сделаю тот самый первый шаг. Мучаться буду, злиться на всех…

Бернвальд всхлипнула, и меня резануло жалостью.

— Все будет хорошо, — проговорил я, — вот увидишь!

Кристина подняла на меня влажные глаза, привстала на цыпочки и поцеловала.

— Спасибо!

Тут ополовник застучал по кастрюле, и капитальная тетя Таня трубно оповестила лагерь:

— Завтрака-ать!

— Пошли! — оживился я. — Только держись от меня на пионерской дистанции, а то все наши студиозусы потребуют сатисфакции! Хором!

— Ага, щас! — фыркнула Кристина, решительно беря меня под руку. — Будешь солировать!

Само собой, при виде нашей парочки студенты поскучнели, а Паша уткнулся в тарелку, остервенело ковыряя «Геркулес». Насмешливо поглядывая на ревнивцев, я с аппетитом позавтракал, следом за кашей слопав ломоть хлеба с маслом и сыром, да с чаем. Хорошо пошло!

С отсутствующим видом допив компот, Ломов вяло распорядился:

— Студенчество до обеда занимается исследованиями. Особое внимание — «смертникам». Лушин, Бернвальд, Лукашины, Трошкин — на южный раскоп.

Ссутулившись, Павел убрел в лес, а мы бодро двинулись за ним. Миша с Сашей тащили целую охапку лопат, даже Кристина несла заступ на хрупком плече. Один я шагал «безоружным», но у меня иная задача.

Мы прошли совсем немного, метров двести, от силы, а очутились в настоящих дебрях. Огромные ели в бородах мха, бурелом, густой подлесок — все прелести южной тайги.

Раскоп открылся неожиданно. Я обогнул раскидистое дерево и вот он — глубокая канава, вырытая в глинистой почве. Кристину скроет с головой, даже если молодая особа привстанет на цыпочки.

За накопанным валом открывалась обширная поляна в кругу елей и берез. От поляны веяло давней смертью.

— Дальше я сам, — сказал, ступая на гулкие мостки, переброшенные через раскоп.