Страница 12 из 71
Кристя нарыла в чемоданах тутошнее белье и простенькое ситцевое платье, я преподнес ей черевички и носочки, снятые с убитой девушки.
Затвердев лицом, Бернвальд обулась — и скрылась за дубом, переодеться.
— Плавки — вон туда, — показал я подбородком на коптящую полуторку.
— Фасон из будущего, — вздохнул Ломов, запуская галантерейное изделие в огонь, — ты прав… Как Кристя только выдержала, она же очень чувствительна…
— Не всегда, — сухо сказала девушка, показываясь за нашими спинами. — Хирургу брезговать нельзя никак, вот я и представила, что тут везде операционная… А тебе идет.
Паха смутился, подсмыкивая широченные, но кургузые штаны.
— Куцые какие-то…
— Ничего, — успокоил я его, — форму выдадут по росту.
— Ну, надеюсь… — проворчал Ломов, натягивая мятую рубашку из синей фланели.
Трошкину достались светлые парусиновые штаны и модная рубашка-апаш. А вот обуви не нашлось ни на Тёмку, ни на Пашку.
— Ничего, — бодрился Артем, — в Красной армии сапоги, чай, найдутся!
— Тихо! — цыкнул я, расслышав натужный вой мотора.
Вдалеке, на повороте, завиднелась колонна — в ее голове тряслась и качалась полуторка, набитая красноармейцами. За нею двигались две или три «эмки», а замыкал кортеж новенький «Студебекер». Наши.
— Слушайте внимательно, — завел я инструктаж. — Вы все помогали эвакуироваться детдому. Ваши документы сгорели. Называйтесь своими именами, как есть, только профессии скорректируйте — вы оба! Кристя — хирург, на фронте такие люди нужны. Пашка, ты, помнится, в артиллеристах служил?
— Два года, — подбоченился Ломов, — как с куста!
— Годится! А ты, Артем, забудь про компьютеры. С рациями справишься?
— Да легкота! — надменно фыркнул Трошкин.
— Ну, всё, гости дорогие, — усмехнулся я, — встречаем хозяев!
Полуторка, подвывая мотором, объезжала чадивший автобус. Кургузый «Виллис», пыля по обочине, вынесся вперед и замер прямо передо мною. Лихой водила, выпустивший роскошный чуб из-под пилотки, весело оскалился, но стоило бритоголовому пассажиру нахмурится, как он тут же построжел. Лишь бесенята резвились в черных кавказских глазах.
А бритоголового я узнал. Генерал-лейтенант Лелюшенко, командующий 30-й армией. Развалисто покинув джип, Дмитрий Данилович огладил блестящую макушку, словно дорожную пыль сметая, и нацепил фуражку.
— Представьтесь, — буркнул он.
— Политрук Лушин, — моя рука четко метнулась, козыряя.
— Докладывайте, товарищ политрук, — командарм хмуро огляделся. Заметив братскую могилу, он болезненно сморщился.
— Следую в расположение 718-го полка 139-й дивизии, товарищ генерал-лейтенант. Направлен в 8-ю роту политруком. Во время авианалета нашу машину расстрелял «мессер». Комроты и водитель погибли. «Юнкерс» отбомбился по автобусу с мирными гражданами… Да какие там граждане… Виноват, товарищ генерал-лейтенант. Там дети… Спаслись лишь трое взрослых.
Лелюшенко поугрюмел, сжимая губы.
— Мы помогали эвакуировать детдом, — дребезжащим голосом заговорила Кристина. — Я сама хирург, крови не боюсь, но хоронить малышей… по частям…
Бледный Павел бережно обнял ее за плечи, а Трошкин, сжимая кулаки, шагнул вперед.
— Мы хотим на фронт, бить фрицев! — выпалил он со всей своей юной отчаянностью. — Возьмите нас, товарищ генерал! А не возьмете — партизанить будем!
Тёмкина горячность подняла генерал-лейтенанту настроение. Хмыкнув, он покачал головой, и кликнул, не оборачиваясь:
— Ефрем Гаврилович!
В группе военных, покинувших «эмки», прошла короткая сумятица, и к Лелюшенке шагнул кряжистый подполковник с лицом обветренным и грубым, словно вырубленным топором.
— Командир вашего полка, товарищ политрук, — кивнул на него командарм.
Цепко оглядев меня, комполка кивнул, сделав свои выводы, и протянул руку:
— Салов, Ефрем Гаврилович.
— Лушин, Антон Иванович, — я крепко пожал сухую мозолистую ладонь.
— Побудешь пока за ротного, товарищ политрук, — сузил глаза подполковник, словно проверяя. — Справишься?
— Да, товарищ командир, — твердо ответил я.
— А эти гражданские, — понизив голос, Салов кивнул в сторону моих друзей. — Ты видел их. Люди стоящие?
— Наши люди, — выдал я характеристику.
— Возьмешь в роту? — поднажал подполковник. — Под свою ответственность?
— Да, товарищ командир!
Переглянувшись с Лелюшенко, комполка дал приказ красноармейцам, и те посыпались из кузова полуторки. Пять минут отчетливой работы — и страшная могила покрылась аккуратным курганчиком.
— По машинам!
Команда разнеслась четко и ясно, но смысл ее доходил не сразу. Мне никак не удавалось опамятоваться, примкнуть к новому настоящему — ушедшее будущее не отпускало, держало цепко, связывая мириадами воспоминаний и привычек. Сознание отказывалось принимать окруживший нас мир за реальность, но лишнего времени, чтобы постепенно вживаться в явленное прошлое, не дано — мы ныряли в реку Хронос, едва умея плавать.
Я первым перемахнул борт «Студера» и помог забраться Кристинке. Пашка с Артемом залезли следом. Ворча двигуном, грузовик шатуче тронулся, держась в арьергарде. Мы медленно проехали мимо черного костяка автобуса и дуба-инвалида, клонившегося над курганом, словно горюя.
— Мы всё правильно сделали! — вытолкнула Кристина, словно уговаривая себя, и мы, с Пашкой и Тёмой, разом кивнули.
Я обернулся, провожая глазами развилку, сизую от стелившегося дыма, и глянул поверх кабины. Позади разматывалась ямистая фронтовая дорога, а впереди… Война.
Из газеты «Красная звезда»: