Вкус порока

Я обливался потом, ждал. Секретарша не возвращалась. Я вскинул руку с часами. Восемь минут прошло, осталось семь. Я на цыпочках подлетел к стеллажам, стал выхватывать скоросшиватели…

Через пять минут я понял, что осмотрел ВСЁ. Прощупал куртку за занавеской. Вот теперь точно ВСЁ. Встал посреди кабинета, заново огляделся. Доктор ошибся – других объяснений не было. Но раз уж взялся за эту сомнительную работу… И тут мой взгляд опять уперся в медиа-плеер. Аппарат не требовал внешних устройств, но к нему можно подключить что угодно. И внутри имеется полость для установки жесткого диска… Это было единственное, что я не проверил. Устройство отключили от всех разъемов. Им не пользовались. Манипуляция рычажком… и с колотящимся сердцем я уставился на серебристо-желтый диск в прозрачной упаковке, уютно обустроившийся в выемке…

Оставалась минута до окончания «сеанса», когда я завис у двери, не зная, что делать. Выйти, как ни в чем не бывало? С женщиной удар случится. А потом применит силовой прием и сдаст, куда положено. А посиделки под стражей меня не вдохновляли. Четвертый этаж, парашют отсутствовал. Я потянул дверь. Секретарша стояла у окна и поливала орхидею из плоской лейки. Я юркнул к выходу на цыпочках. Она услышала шум – но я уже выскочил в коридор, перехватил ее ошарашенный взгляд…

В крайнем возбуждении я скатился по лестнице, пролетел вахту, пока эта «добрая» женщина не догадалась оповестить охрану, и через несколько минут, сгорая от стыда, сидел в машине и окуривал салон.

Доктор Краузе объявился минут через восемь. Уселся, как ни в чем не бывало, мазнул меня взглядом и высказал никем не оспариваемое мнение:

– Ну, и вид у вас, Дмитрий Сергеевич.

– Во что вы меня втянули? – взорвался я.

– Не орите, – поморщился доктор, – Давайте к делу.

– Вот ваше дело! – я швырнул на панель добытый непосильным трудом диск.

– Ага! – вскричал Краузе и стал похож на великовозрастного ребенка, – Я не ошибся в вас, Дмитрий Сергеевич! Излагайте обстоятельства.

Я изложил – пыхтя от злости.

– И во что я ввязался по вашей милости? Завтра во всех криминальных новостях? Эта мымра меня видела! Там повсюду мои отпечатки!

– Спокойствие, только спокойствие, – заурчал Краузе, – Все в порядке. Взлома с проникновением не было. Небольшая халтурка по заказу руководства фирмы «Эпсико». Вкратце, кто-то сливал информацию конкурентам. Поняли давно, но не могли вычислить «крота», продающего секреты. Назначить виновного – не выход. Диск – приманка, идея службы безопасности, вернее, парочки ясных голов в этой службе. Информация на диске – ложная. Перезапись с него – невозможна. Распечатка на бумаге – много шума и макулатуры. Не буду посвящать вас в тонкости, но местные сыщики выяснили, что к «заимствованию» диска могут быть причастны трое из руководства фирмы. Вы их видели. Всё произошло вчера – из здания диск не выносили. Возникло предположение, что «крот» и не будет его выносить – по крайней мере, пока. Спрячет в здании. А вот в своем кабинете или где-то еще – этого не знали. Решили все сделать в «семейном кругу»… Да, я выявил виновного посредством динамического анализа, но анализ – это, извините, не доказательство. Я импровизировал. Подобрал вас, можно сказать, на улице…

– Вы за час посредством болтовни выявили похитителя? – не поверил я.

– Да, у меня есть способности, – не стал скромничать Краузе, – Наблюдаю, слушаю, слежу за лицами, странностями поведения.

– То есть один из присутствующих беспокоился больше прочих?

– Нет. Двое из присутствующих были злы, раздражены и не понимали, что происходит. Три минус два – остается один. Позвольте не озвучивать методику? Я наблюдатель. Руки фигуранта, особенно пальцы – отличный индикатор тревоги и защиты от тревоги. Несоответствие смысла речи и жеста, сосудистые реакции, распределение пятен на лице и шее, различные ошибочные действия, забытые слова, оговорки – можете считать это слабостью памяти. Уверяю вас, ничего случайного в психических реакциях нет. Каждая эмоция, любое настроение и состояние человека могут быть представлены в только ему присущей мимике, а также в позе, жестах. У прочих эмоций и настроений мимика с жестами другая. И даже каменные маски на лицах не могут скрыть эмоциональные проявления. Возьмите на заметку: если человеку страшно, он бледнеет, а не краснеет. А краснеет – если лжет. Активно поступает кровь и вызывает покраснение кожных покровов, в первую очередь ушей.

– И эта ваша записка… Вы были уверены в успехе?

– Не был, – фыркнул Краузе, – Могло закончиться ничем.

– Фигурантов не удивило, что я не вернулся с вашим плащом?

– Двое удивились. А третий забеспокоился.

– Кто же покусился на секреты вскормившей его фирмы? Кто этот ренегат? Подождите, сейчас догадаюсь. Это… женщина?

– Нет. Хотелось бы, но, увы…

– Тогда это нервный суетящийся тип.

– Снова промахнулись. Господин Ванин, самый невозмутимый и респектабельный в компании. Он чем-то похож на бульдога… Все в порядке, Дмитрий Сергеевич. Репрессий против вас не последует – их некому чинить. Руководство «Эпсико» разберется с предателем в своих рядах, они пришлют гонца за диском и объяснениями. Уголовного преследования не будет, разберутся по-семейному… Послушайте, Дмитрий Сергеевич, вы меня не отвезете…

– Нет! – вскричал я, – Многовато для одного дня, Александр Петрович.

– … Домой, – закончил Краузе.

– Нет, – отрезал я, – Не могу, неотложные дела, я давно должен быть в другом месте. Закажите такси по телефону.

– Понятно, – рассмеялся Краузе, – Кстати, еще возьмите на заметку: если человек лжет, его тянет потереть или потеребить свой нос. Ложь – это стресс, знаете ли. А стресс заставляет сердце работать активнее. Лицо снабжается кровью по малому кругу кровообращения, кровь к носу поступает быстрее, сдавливаются нервные окончания, что вызывает покалывание и зуд. Поэтому тянутся предательски руки… Ладно, – психоаналитик манерно вздохнул, – Буду заказывать такси в этом ужасном городе. Я вам что-нибудь должен?

– Сто тысяч, – буркнул я.

– Рублей? – густые брови психоаналитика поползли на лоб. Он растерялся. Это было лучшей наградой.

– Нервных клеток, Александр Петрович. И давайте сделаем так, чтобы наши пути больше не пересекались.

Пятая знаменательная встреча состоялась в середине мая. Фирма «Эпсико» в новостях не значилась. С гражданкой Шпагиной мы прекратили «противоестественные» отношения. Я отчитался по собранной информации, довел до ее сведения мнения медицинских светил, и мы расстались – весьма недовольные друг другом. Я обедал в ресторане «Анадель» в Скатертном переулке – зал был полупустой, бесшумно работали кондиционеры, всё было неплохо, пока за спиной не раздалось знакомое бурчание:

– Да вы, батенька, гедонист… – и в кадре образовалась массивная фигура психоаналитика.

Я испытал скоротечный приступ паники. Это был четвертый дорогой костюм, который я на нем видел. Он сидел, как влитой. В остальном без изменений – ухоженная грива, лощеное лицо, взгляд, обнажающий пороки и комплексы. А еще я обратил внимание на его руки. У доктора Краузе были длинные музыкальные пальцы с остриженными под корень ногтями. Безымянный палец правой руки украшал перстень с бриллиантом – не такой большой, чтобы выглядеть пошло, но и не настолько маленький, чтобы его не заметить.

– Не возражаете, если я присяду рядом?

«С чего бы?» – подумал я, – «В этой точке пересекаются параллельные миры?»

– Почту за честь, Александр Петрович. Давненько мы с вами не пересекались.

– Дела, знаете ли, – Краузе сел напротив, сделав знак официанту, заказал черепаший суп, рубленые котлеты, «немножко Бордо», – Странно, что мы с вами раньше не встречались в этом заведении. Впрочем, не такое уж оно исключительное. Грибной суп, который вы едите, явно пересолен. Вы в курсе, чем закончилась история с пациенткой Васюковой?

– Нет. Лично я свою работу сделал, собранные материалы передал заказчику. Случилось что-то страшное?