Правда выше солнца

Спину Акриона щекотали медленные струйки пота, под ложечкой родился скользкий холодок. «Ничего, – мелькнуло в голове, – ничего, прочие останутся. Сейчас, нужно только повторить воззвание. Сейчас…»

Но вслед за ветеранами потянулись в казарму юноши – пятеро или шестеро. Они проталкивались сквозь строй, озираясь, потирая ладонями плечи. На физиономиях застыл тоскливый страх. Их тоже можно было понять. Забитые мальчишки, навсегда потерявшие доверие к людям, они и мысли не допускали, что могут изменить свои судьбы.

– За мной, бойцы! – изображать браваду становилось всё тяжелей. Дыхание сбивалось, горло норовило дать петуха, и к тому же, кажется, он перевирал тирренскую грамматику. – Воля ждёт! Решайтесь! Шаг вперёд!

Те, кто остались, медлили, не в силах сделать выбор: последовать за ветеранами или поверить молодому бунтарю. Акрион вглядывался в лица лудиев, ждал ответа на свои слова. Ждал напрасно. Он начинал понимать, в чём тут дело. Эти парни не так давно пахали землю, ковали железо, торговали скотиной. Иные и вовсе родились рабами. Здесь, в школе их кормили, давали одежду и кров, били сравнительно редко. И они до сих пор были живы, несмотря на то, что порой рубились насмерть. Они верили в собственную удачу, надеясь выжить и дальше. «Не стало бы хуже», – словно бы говорили их глаза, их лица, даже их позы – безвольные руки, повисшие плечи, согнутые шеи.

Акрион держал в запасе ещё одно средство, чтобы их увлечь. Крайнее средство. Но это было совсем не то, чего он хотел.

– Шаг вперёд, герои! – повторил он в последний раз, уже не веря, что кто-то отважится.

Один из оставшихся спросил грубо и громко:

– Что нам за корысть идти? Драться-то мы и здесь дерёмся!

– Всё одно помирать! – поддержали его. – Тут хоть сытыми помрём!

Выхода не оставалось. Акрион пришёл дать лудиям свободу, а они готовы были предпочесть рабство. Что ж, настал черёд того самого крайнего средства. «Если ничего не сработает, попробуй подкупить их, – сказал Кадмил напоследок. – Запоминай: ипа алпну питэ алика…»

– Кто хочет щедрой награды? – гаркнул Акрион.

Ответом был нестройный гомон.

– Кто желает стать свободным гражданином? Гражданином Афин?

Гомон стал громче.

– Обещаю каждому, кто пойдет со мной, земельный надел и службу при дворце! – голос, отвыкший от сценической речи, готов был сорваться. «Нельзя дать слабину. Нужно завладеть ими». Последнее средство должно было подействовать, ведь не мог же ошибиться сам Гермес, бог торговли.

Лудии заговорили, зашумели – уже по-другому, по-новому. Кто-то выкрикнул:

– А не врёшь?

Вдруг с другого конца строя откликнулся голос, надтреснутый, знакомый:

– Не врёт! Всё правда! Он – царский сын, я слыхал!

– Даю слово! – выкрикнул Акрион. «Кто это сказал?.. Неважно. Теперь или никогда!»

Он выхватил ксифос, воздел над головой:

– Слово царя!! Кто желает идти за царём?! Вперёд, воины! Вперёд, за наградой!

«Сейчас сработает! Сейчас закричат в ответ. Над головами взлетят кулаки. Развернутся плечи, засверкают глаза…»

Ничего такого не случилось. Только прозвучал тот же слабый надтреснутый голос:

– А чего, я бы пошёл. Землица своя будет, и консулы не достанут. Пойдем, ребята, ну?

И тогда это, наконец, произошло. Неловко ухмыляясь, оглядываясь, один из лудиев – смуглый парень, с которым Акрион не раз стоял в паре на тренировках – сделал шаг и неловко отсалютовал по тирренскому обычаю.

– Готов, – сказал он, кашлянув. – Желаю, стало быть, идти.

Тут же к нему присоединились те, кто был справа и слева. Сжав рукоять ксифоса, стараясь не выдать лицом чувств, Акрион следил, как лудии один за другим выходят из строя. «Готов», – голенастый, курчавый юноша с крупным носом. «И я желаю», – мужчина постарше, невысокий, чьи руки по локоть были синего цвета – верно, совсем недавно работал красильщиком тканей в Эфесе или ещё где. «И я тогда тоже», – светловолосый здоровяк, должно быть, пленный фракиец. «Я пойду». «И я». «Иду»… Будто смуглый парень дал сигнал остальным.

Увы, иные поняли этот сигнал совсем по-другому. Многие ушли в казарму – словно нуждались в разрешении и теперь получили его. Ушли ждать, когда всё кончится, когда вернутся привычные хозяева и привычная жизнь. Побудка, завтрак, тренировка, обед, тренировка, ужин, сон. И лишь иногда – бой.

И таких было большинство.

Спустя четверть часа во дворе с Акрионом осталось всего тридцать семь человек. Он дважды пересчитал их, не веря. Да, верно: три дюжины и ещё один. Так мало. Ничтожно мало.

Что ж, другое войско набрать неоткуда.

– Братья! – он пошёл вдоль строя. – Берите оружие! Надевайте броню! Идите на склад, выбирайте, что по нраву. Когда будете готовы – собирайтесь здесь! И мы пойдём в порт! Там нас ждёт корабль! Там ждёт свобода! Ждёт слава и богатство!

Они всё ещё мешкали отчего-то. Смотрели на него, не трогаясь с места. Курчавый юноша несмело растягивал рот в ухмылке, его сосед, нервничая, переминался с ноги на ногу. Смуглый парень, подпирая локоть рукой, поскрёб между лопаткок.

А, точно. Они ведь привыкли к командам.

– Мовэтэ! – рявкнул Акрион. – Вперёд, марш!

Это сработало. Лудии заторопились, двинулись к груде оружия посреди двора. Воровато примеряя на себя панцири и шлемы, разобрали солдатскую амуницию. Затем, осмелев, вынесли на кулаках двери оружейной. Вчерашние рабы спешно хватали копья, мечи и броню, помогали друг другу облачаться. Двое переругивались, споря из-за новенького кинжала – вроде бы шутливо, но с затаённым страхом.

Меттей угрюмо взирал на всё это, стоя у стены. Кадмил больше не угрожал ему клинком, однако держал на прицеле керикиона.

Акрион подошёл к ним. Через силу улыбнулся Кадмилу, почувствовав, как натянулись саднившие корочки на губах:

– Вышло в точности, как ты говорил.

Кадмил скупо хмыкнул:

– Да уж, собрали мы войско.

Акрион отметил это «мы». Бог мог бы сказать – «собрал ты войско», с обычной едкой усмешкой. Но не сказал.

– Ну и народец, – продолжал Кадмил, морща нос. – Если бы я не угрожал зарезать любезного Меттея, они бы на тебя как пить дать набросились. Чтобы получить потом от мастера ланисты награду за спасение. Лишнюю плошку говённой похлёбки за ужином.

– Думаешь? – Акрион нахмурился и тут же спохватился: ещё чего придумал, спорить с богом! Но Кадмил посмотрел в ответ как-то совсем не по-божественному. Взгляд его был болезненным, тоскливым. Под запавшими глазами виднелись круги, как у простого смертного, который плохо спал и вымотался за день. Край тоги, обёрнутый вокруг шеи, развернулся, открыв неровную борозду шрама.

«Это великий Гермес? – мелькнуло в голове Акриона. – Вечный шутник и выдумщик, способный провести самого Аполлона? Неужели он и раньше таким был? Впрочем, бред. О чём только думаю…»

Кадмил моргнул, провёл рукой по лбу, будто смахивая комара. Наваждение рассеялось.

– Гляди, идёт кто-то. Кажется, это к тебе.

Акрион обернулся и увидел невысокого человека в плохо пригнанной солдатской броне. Голову его укрывали тряпичные бинты, лицо было тёмным и одутловатым, точно у бездомного пьяницы. Акрион нахмурился, не узнавая, но человек вдруг широко осклабился, показывая дыру на месте верхних передних зубов.

– Смотрю, боги тебя всё-таки не забыли, пацан, – проговорил он по-эллински. Голос его звучал всё так же надтреснуто, как и в строю.

– Спиро! – воскликнул Акрион. – Живой!

Они разом протянули руки и обменялись дексиосисом – рукопожатием, по которому любой, кто родился в Элладе, узнает сородича.

– Спасибо, что спас тогда, – сказал Акрион.

– Да мелочи, – дёрнул плечом Спиро. – Я ж не знал, что меня за это так по башке огреют, хе-хе… Ба, мастер Меттей! Как же славно тебя видеть, срамной ты кинед!

Он отвесил издевательский поклон ланисте, при этом пошатнувшись и едва не упав. Меттей отвернулся.

– А вас как величать, господин? – обратился Спиро к Кадмилу.