Страница 93 из 136
Его примеру последовали остальные. Блестящая, гремучая горка железа перед Меттеем росла на глазах, и глухо звенели, падая наземь, доспехи чуть поодаль. Оставшись в туниках из некрашеной ткани, бойцы становились обратно в шеренгу. Глядели прямо перед собой, старательно пряча на обветренных, загорелых лицах стыд и гнев.
– А теперь – в кладовую! – крикнул Меттей, когда последний из солдат вернулся в строй. – Направо! Вперёд марш!
С поникшими плечами, мрачные, воины повернулись и побрели через двор. «Никак, сработало?! – подумал Акрион, боясь поверить. – Сами отдали оружие и сейчас дадут себя запереть…»
Вдруг из строя выскочил привратник – рыжий паренёк с малиновыми оттопыренными ушами.
– Мастер Меттей! – завопил он. – Это не консул! Я вспомнил! Он приходил третьего дня, искал одного из лудиев! Это самозванец, мастер! Он тогда закрыл лицо, но я узнал голос!
– И верно! – поддержал второй, с родинкой над бровью. – Тот самый чужак! Полюбовника, значит, искал, а теперь консулом заделался!
Солдаты остановились. Пятнадцать пар глаз уставились на Кадмила.
Всего на несколько мгновений.
А потом взгляды, как один, устремились к брошенному оружию.
– Что там мелет этот червяк? – произнёс Кадмил громко и презрительно.
«Сейчас! Аполлон ждет, что я справлюсь! – мелькнуло в голове Акриона. – Боги смотрят!»
Он выхватил ксифос, сгрёб Меттея за плечо и приставил меч к горлу.
– Все в кладовую! – крикнул он, молясь Мойрам, чтоб не наделать ошибок в тирренских словах. – Все в кладовую, иначе я его зарежу! Это кузен Тарция Ацилия! Умрёт он – умрёте вы! Тарций вас всех казнит! За то, что не уберегли родича! Ну, живей! Пошли!
– Неплохо, – вполголоса заметил Кадмил, стоявший рядом. Он держался по-прежнему спокойно. – Только не «рехена», а «рена», а то получилось не «казнит», а «трахнет». Но так даже лучше.
Солдаты не двигались.
– Чего вы задумали? – крикнул тот, у кого была родинка. – Вас поймают и затравят львами!
– Отпусти мастера! – поддержал его другой, постарше, с сединой в волосах. – Не дури!
– В кладовую! – проорал Акрион. – Считаю до трёх! Раз!..
Солдаты зароптали. Кадмил шагнул к Меттею и ткнул ему жезл под ребро.
– Два, – тихо произнёс он, щёлкнув клавишей.
– Делайте, как он сказал, дурачьё! – вскрикнул Меттей. – Быстро! В кладовку!
– Вот умник, – одобрил Кадмил.
Солдаты не двигались с места.
– Два с половиной, – шепнул Кадмил.
– В кладо-ов-ку-у!! – завыл Меттей. – Пошли, скоты! Ма-а-арш!!
Седой солдат плюнул наземь.
– Идём, ребята, – буркнул он. – Сами слышали, мастер ланиста приказал. Ну их всех к (непонятное слово), в самом деле.
И первым, развернувшись, побрёл прочь. Следом зашагали его товарищи – нестройно, поднимая пыль, бранясь под нос. Чёрный прямоугольник дверного проёма поглотил их одного за другим. Только лопоухий паренёк, который шёл последним, поворотился было, но запнулся и, едва не упав, поспешил за остальными.
– А теперь, – сказал Кадмил, закрывая кладовую на засов, – зови своих воспитанников, дружище Меттей! Да вон, гляжу, они и сами собираются, ха!
И впрямь: у дверей казармы, привлечённые криками, стояли лудии. Не слишком много, десятка два; из-за их плечей выглядывали те, кто не решился выйти наружу. На другой стороне двора, под акацией нервно переминались с ноги на ногу новички, не зная, что делать дальше. К ним подтянулись двое, дравшиеся до этого на площадке, один из них что-то настойчиво выспрашивал у товарищей, шептал, сводя брови и морщась. Ему не отвечали, смотрели на Акриона.
Акрион отпустил Меттея. Ланиста потёр горло – на коже осталась красная, подтекающая кровью полоса от клинка. Подобрал брошенный рыжим солдатом рожок. Отрывисто, без лихости протрубил сбор.
Лудии повалили из казармы. Акрион никогда не видел их всех вместе, поскольку даже на тренировки выходили не разом, а по очереди, чтобы друг с другом бились равные по опыту. Теперь он в замешательстве смотрел на толпу, которая всё прибывала и прибывала, так что непонятно было, как столько человек поместились в приземистом узком здании. Он знал, что в школе держат примерно двести лудиев; сейчас, когда двор полнился мрачного вида мужчинами в похожих бурых туниках, казалось, что их, по меньшей мере, вдвое больше.
Акрион снял шлем, чтобы его могли узнать, но все смотрели настороженно и недоверчиво. Никто не задержал взгляда, никто не окликнул.
– Венитэ! – прокаркал Меттей. – Стройся!
Мастер – всегда мастер, даже если ему угрожают смертью. Бойцы, переговариваясь вполголоса, выстроились перед казармой тремя рядами.
– Действуй, – бросил Кадмил Акриону. – Я его подержу.
Медленно, напоказ, чтобы все видели, Кадмил извлёк свой диковинный нож и поднёс к кадыку Меттея. Пятясь, отвёл того в сторону. Ланиста, сжимая побелевшие губы, водил глазами из стороны в сторону, словно видел школьный двор впервые.
Лудии стояли смирно. Ждали, что будет. Только в заднем ряду давешний новичок бормотал бесконечные вопросы, и на него кто-то шикал, подталкивая локтём. По двору гулял ветерок, закручивал сор в крошечные пыльные вихри. На солнце наползло одинокое, словно из прозрачного шёлка сотканное, облако, но жара легче не стала.
Акрион несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул – как учил давным-давно Киликий. На миг ощутил себя, будто встарь, актёром, который готовится произнести монолог. Лудии были его зрителями. Школьный двор стал орхестрой. Кадмил – устроителем спектакля…
Наваждение рассеялось.
Это не театр. Это по-настоящему.
Значит, и сыграть надо по-настоящему.
Трудные роли угодны богам…
Акрион расправил плечи, вздёрнул голову, точно изображал правителя – Эдипа или Лая. Поднял руку: бормотание в заднем ряду смолкло.
– Братья! – раскатисто воскликнул он. – Я пришел вас освободить. Я – Акрион Пелонид, сын царя Эллады, законный наследник престола, даю вам свободу. Солдаты сложили оружие и сдались. Идите за мной на волю!
Затверженные тирренские фразы эхом метались между каменных стен. «Рува! Ми анкана этта цере! Ми ам Акрион Пелонид, эс клан ка Эллада лауксум…» Странно, но раньше, когда он проговаривал речь перед Кадмилом, всё звучало как-то по-другому. Теперь на Акриона смотрели без малого двести пар глаз, и тщательно выверенные, звонкие слова разбивались об эти взгляды. Так утренние волны разбиваются о матёрый береговой утёс.
Стоило ему замолкнуть, как заговорили лудии. Все разом – тревожно, смутно. Кто-то крикнул – конечно же, по-тирренски:
– Куда же мы пойдем? Нас поймают и обратно приведут!
– И плетьми запорют, – отозвались из заднего ряда.
– А то и похуже!
– За побег-то знаешь, чего будет? Ко львам бросают за побег!
«Они спросят, – сказал Кадмил накануне, – обязательно спросят. И ты ответишь». Акрион внезапно ощутил непреодолимое желание отступить на пару шагов. Он привык быть дальше от публики. Сейчас люди стояли слишком близко – так, что он слышал бурчание в их животах.
– Всех, кому некуда идти, я зову с собой! – прокричал он. – Мне нужны верные воины! Храбрые! Свободные! Вы отправитесь со мной за море и поможете вернуть престол!
Лудии перебрасывались словами на плохо знакомом Акриону языке. Те, кто помоложе, посматривали несмело, исподлобья. Старшие глядели иначе: с открытым недоверием, почти насмешливо. «Они не будут готовы, – сказал Кадмил. – Никто не будет готов». Акрион, конечно, и не рассчитывал, что вчерашние товарищи ринутся за ним по первому зову. Но они, кажется, вовсе не собирались на свободу! Он вдруг почувствовал себя мальчишкой, впервые выступающим на орхестре. Бездарным, неумелым юнцом, которого зрители не хотят видеть. И слушать.
– Кто послужит правому делу? – возвысил голос Акрион. – Кто готов завоевать славу? Драться и победить! Стать героем! Кто, воины?! Шаг вперёд!
Бормотание стало громче, будто он разворошил улей. Но ни один не шагнул к Акриону. Напротив, около дюжины, а то и больше, растолкав соседей, покинули строй и вернулись в казарму. Акрион помнил их: ветераны, прошедшие через множество боёв, заслужившие известность и даже сумевшие скопить немного денег. В отличие от большинства лудиев, они не были собственностью Тарция и дрались на арене по собственной воле.