Страница 34 из 43
– Аскольд, доброе утро!
– Добрее не придумаешь, – Маг, заметно переставший ухаживать за собой, зевал. Отросшая щетина, впалые щёки и большое мешки под глазами заставляли невольно сжалиться над ним. – Я так рано больше никогда не встану, – потирал глаза Аскольд.
– Прости, – невинно произнесла Эви, сжав в руках корзинку для продуктов. – Пойдём же!
Этим ранним утром не успели ещё прокукарекать первые петухи, как у порога «Dulcis tabernam» оказались эти двоя. Мисс Доррис только-только открыла свою лавку, но ещё даже не успела подготовить заведение к приходу посетителей. Маленький джинги над дверью громко зазвенел, наподобие колокольчика, когда гости вошли в лавку сладостей.
Из двери в кладовую вышла встречать первых посетителей этого дня сама мисс Доррис. Чёрные волосы, чуть с проседью, были собраны в аккуратный пучок на затылке. Женщина лет сорока, одетая в розовое платье чуть ниже колен с воротничком, с улыбкой встретила гостей.
– Доброе утро. О, Эвелин, это ты. Милая, давно тебя не была здесь, – ещё больше обрадовалась Мэйблл.
– Да, давно, мисс Доррис. Решила наконец встать пораньше, чтобы наконец сходить к вам в лавку со своим другом. Он ещё здесь никогда не бывал.
– О, приятно видеть в лавке новые лица. Хорошо, что привела. Когда бы он смог попробовать кофе наивысшего сорта!
– По правде говоря, мы здесь не из-за кофе…
– Глинтвейн? Гоголь-моголь? – Она была заинтригована. Девушка рассмеялась.
– Эвелин рассказывала, что вы делаете потрясающие напитки. И особенно эгг-ног.
– А! Это тоже! Так чего же вы тогда ждёте?! Присаживайтесь скорее.
Снаружи двухэтажное здание из чёрного дерева казался ничем не примечательным, но внутри он был необыкновенным : помещение на первом этаже являлось будто бесформенным. В нём отсутствовали острые углы. Стены имели розовые оттенки. Пахло свежей древесиной. Со всех сторон на полках стояли банки, а в них сладости. Кроме разных банок с конфетами, также были рожки, внутри которых было не мороженное, а разные сладости в перемешку с ягодами и кусочками фруктов. На посетителей азартно глядели сладости, умоляя съесть их. Карамель, ирисы, шоколадные пасты, конфитюры, маршмэллоу, пишмание, лукум. Стоимость одной сладости начиналась от 1 бейла и заканчивалась 200 финами. Здесь было всё, чего хотелось бы маленькому ребёнку.
Это место являлось конечной пропиской кариеса. Ему здесь жилось замечательно.
На втором этаже продавались концелярские товары : разнообразные волшебные палочки всех расцветок, рукописные перья, цветные чернила, пергаменты и свитки. Всё, что могло помочь получить образование. Он был закрыт, так как его владельцы ещё не пришли.
Эвелин и Аскольд сели за столик с белой скатертью. Мисс Доррис быстро принесла два стакана эгг-нога. Когда она спросила, чего они ещё хотят, то леди заказала пироженные им обоим.
– Как сладко, – скорее жаловался, чем восторгался Бетельгейзе. Съев десерт, он запил его ещё более сладким напитком. – Куда ты меня привела. Это, конечно, всё замечательно, – сказал Аскольд, скривив лицо. – Но слишком приторно.
– А мне вкусно, – Даже причмокивала Эви. – Не только же есть мы сюда пришли.
– Что ты хочешь узнать?
– Откуда ты переехал к нам? В нашей деревне с роду не было никаких Бетельгейзе. Я всех здесь знаю.
– С запада Северного Хаммерфиля.
– А поточнее? – допытывала леди. Аскольд усмехнулся, глядя на неё ехидно.
– Графство Натшимэл.
– Вау! Подожди… Это ведь там самые красивые звездопады, а ещё это единственное место, где можно увидеть ночное сияние на небосводе.
– Да, верно. Но родился я на востоке.
– Но каким ветром тебя занесло сюда?
– Долгая история, – Вздохнул Аскольд.
– Время есть, – уверенно сказала волшебница, облокотив голову на ладони. Она ожидала захватывающего рассказа от взрослого мужчины.
– Нас было много. Большая компания друзей… После трагедии в наших семьях, мы с Эйнсли и…
– Кто он?
– Мой близкий друг, теперь единственный. Мы жили с ним в одном городе.
– В городе… – допытывала Эвелин.
– Редсан. Смотрителем города был его отец. Гринольв Редманд был великим человеком, – на одном выдохе выпалил мужчина. Ему вспомнился такой родной образ отца друга, который по сути заменил ему родного. – После смерти наших родителей, мы убежали с друзьями…
– Чьи родители умерли!? Твои, его?
– У всех нас умерли родители. У всех…
– Что? Почему?!
– Об этом я, может быть, расскажу тебе потом, ладно? – Эви в ответ моргнул, но молчать ей было трудно. Аскольд усмехнулся.
Бетельгейзе восхищался юности Эвелин. Между ними была разница в восемнадцать лет, но с каждым часом, проведённым с ней, Аскольд молодел.
– Вы убежали…
– Мы долго странствовали по Северному Хаммерфилю, так и не найдя места, где бы нас приняли с теплотой. Мы никому не были нужны и мы скрывались. Не скажу почему… Просто… Людям чуждо всё то, чего они не понимают.
– Это звучит ужасно, хоть я и не понимаю, чего именно они не понимали…
– Нам с Эйнсли было по двадцать одному году. Остальным примерно столько же. Но самой юной была сестра Редманда… Мэнди Мэй, – Аскольд невольно сглотнул и выпил эгг-ног, но он только усугубил положение.
Всё оказалось таким сладким, что они попросили по стакану воды. Два стакана сами по себе плавно вылетели из-за барной стойки и осторожно приземлились на их столик. Утолив жажду, мужчина продолжил :
– Ей было всего лишь пятнадцать лет… Всего лишь пятнадцать, – Мужчина вмиг помрачнел. Перед его лицом вновь вспыхнуло мёртвенно-бледное лицо юной леди, покоившейся на жалком клочке белого снега среди чёрной грязи.
– Что случилось? – шёпотом, боясь спугнуть, задала вопрос Эви.
– Она умерла, – В горле застрял ком. Кому ты врёшь? Вы все знаем, что это ты! Ты её…
– Если тебе сложно, ты можешь не продолжать, – Девушка положила свою ладонь поверх ладони Бетельгейзе. Невольно, с помощью прикосновения, она поделилась своей энергией с магом. Аскольд отвлёкся от тёмных воспоминаний. Эвелин улыбнулась в своей беззаботной манере. – Прогулягуляемся?
Они шли по безлюдной улице, где стояли старые и пустые дома без хозяев. Если на улице им. Мэлин Матсдоттер, на котором распологались знаменитые по всей округе бар и лавка сладостей, ещё жило достаточно волшебников, то на соседей, которая звалась улицей Смердящих Душ (на этой улице раньше было кладбище) жили лишь две семьи.