Страница 35 из 43
Эти улицы никогда не пользовались спросом. Люди боялись жить здесь, потому что именно эти две улицы граничили с территорией Запретного Леса. Народ предпочитал жить в центре Хэвуда, в особенности на улице Св. Анны Болейн. Эту женщину крепко почитали после смерти во все века все ведьмы, колдуны и волшебники. Жить на улице, названной в её честь было весьма почётно, но семья Гирд жила чуть поодаль. Точнее, дальше, чем могли себе позволить богачи. Семейство Гирд жило на улице Мстительной Колдингс. Она была празвана в честь обычной крестьянки-ткачихи, жившей во времена «Салемского Суда». Анна Колдингс никогда не была волшебницей, ведьмой или даже колдуньей. В её роду не было ни единой волшебницы или волшебника. Род Колдингс не был причастен ни с единой стороны к Миру Магии. Она не была волшебницей. Никогда. Но её героический поступок навсегда оставил тёплый след в сердцах Светлых и Тёмных Салемских ведьм. Зная, кто был причастен в колдовстве, потопившему корабль, несший на своём борту жестокую королеву Анну, она не решилась сдать ведьм правительству даже под ужасными пытками. Но пред смертью Мстительная Анна Колдингс назвала якобы свою сообщницу – Кендру Кронборг, жену мэра, который для того, чтобы польститься перед королём, обвинил в колдовстве неповинную женщину немага. В 1693 году её сожгли на костре.
С тех пор по всем двум континентам Хаммерфиля и Витнея в её честь называли улицы и давали школам и институтам её имя. Были названы в её честь улицы на равне с такими именами, как Анна Болейн, Бриджет Бишоп и т. д.
А тем временем, двое молодых людей шли по кривой и сухой, по летнему, дороге, не разбирая куда. Их ноги сами собой вели волшебников в сторону окраины деревни.
– Ты сказал, что родился на востоке. Что заставило вас перебраться на запад?
– Мы скитались…
– Гонения? – Мужчина кивнул. Воцарилась тишина. Эви понимала, что многово ей знать не следовало. Леди пришлось прикусить свой язык. – А потом вы попали сюда…
– Нет… После этого мы оказались на востоке.
За всю пустынную дорогу им не повстречалось ни единого путника, поэтому Эви спокойна относилась к тому, что никто не сможет увидеть их двоих и рассказать об этом её матери и Мечу.
Узнав о такой неслыханной страсти своей единственной дочери, Мэдисон Гирд отправилась бы вслед за своим мужем – Барти. Её мать была женщиной старой закалки, хоть и не настолько, как её собственные родители, так и не давшие благословения Мэдисон и Бартемию.
– Да, на востоке было замечательно. Какое-то время. Оранжевое солнце и неторопливые шаги местных жителей. Мне там нравилось, именно поэтому я предложил друзьям податься туда.
– Но что же случилось там, на востоке?
– По дороге мы потеряли друга. Григория Агвареса. Он умер, защищая нас… – Аскольд вновь испытал чувство жжения в горле. На этот раз на глаза даже навернулись слёзы, но встречный ветер быстро осушил его глаза.
– О, Норны…
Он вспомнил каждого друга, которого потерял. Мэнди, Григорий, Мия Фри и Кристиан Гуннульв, Эйрик Ариин…
Вот почему Эйнсли и Аскольд дорожили друг другом и каждой секундой, проведённой вместе. Они боялись не успеть насладиться.
Эвелин, не зная как поддержать, взяла друга за руку. Она подпитывала его позитивной энергией. На этот раз осознанно.
– Но всем там понравилось. Эйнсли тоже. Думаю, его сестре, Мэнди Мэй бы тоже очень понравилось… Она очень любила природу, как и ты, – спокойно делился тот своими впечатлениями и даже самым сокровенным, что тот всегда держал внутри своей груди. Даже с Редмандом он не был столь откровенен, как с этой милой особой.
– Вы были дружны с Мэнди Мэй? – интересовалась Эвелин, шествуя плечом к плечу с оборотнем.
– Да, даже очень, – с улыбкой, трогающей до глубины души, ответил маг. – Она была моей первой любовью. И последней тоже.
Он до сих пор ненавидел себя за то, что сгубил невинную душу Мэнди, но все же не мог убить себя. Как бы тот не старался этого сделать, Эйнсли Редманд всегда оказывался рядом с ним в эти тяжёлые моменты жизни, спасая от такой желанной смерти.
Редманд каждый раз спасал своего близкого друга – Аскольда Гилберта Бетельгейзе. Он спасал волка, убившего его единственную сестру – Мэнди Мэй Редманд. Эйнсли тоже ненавидел Бетельгейзе, но быстро опомнился. Потеряв сестру, он не хотел терять и друга. Эйнсли поступил благоразумно. Редманд сохранил все качества, которые так упорно крепили в своих детях их родители – Дейл и Ерания Редманды. Он бы и сам не вынес потери всего, что у него осталось. Мэнди и Аскольд – это последние близкие люди, которые у него оставались.
После убийства родителей, Эйнсли и Мэнди остались совсем одни. Весь город ополчился на детей. В эти тяжёлые времена им помог преданный друг Аскольд. Он предложил им сбежать всем вместе, всем оборотням подальше от опасных людей.
Оставшись в роду Редмандов единственным мужчиной, Эйнсли старался не поддаваться отчаянию и пытался продолжать жить изо всех сил, карабкаясь по трудностям, как по крутой и опасной скале, при этом не забывая опекать свою младшую сестру.
– Прости, мне жаль, – Она сопереживала другу. Незаметно Эвелин даже выронила слезу.
В одно из полнолуний он боролся со своим внутренним зверем, но все же не смог его остановить. Зверь выбрался наружу, и она была убита. Но он не знал, что в этот день из-за него погибли двое. Одновременно с Мэнди Мэй погиб её Щит. Этот человек и не понял, что произошло. Сидя на кухне в кругу семьи, ему вдруг стало плохо и он умер на глазах у своей племянницы и остальных родственников. Аскольд не знал, что Мэй не была его родственной душой.
Любя друг друга до безумия, они совершили юношескую глупость. Оба наивно считали, что они судьбою предназначены друг для друга. И лишь умирая, Мэй смогла понять – она не была Щитом Бетельгейзе. И даже не Мечом.
Аскольд же в свою очередь не говорил ей о том, что он являлся оборотнем. Мэнди приняла бы это как должное, ведь вся её семья была подлунными, но зная как ненавидела кровавую луну Мэнди, которая единственная в роду не уноследовала ген оборотня, Аскольд не решался ей в этом признаться, что и привело к ужасным последствиям.
В конечном итоге, Мэй поняла, что он не был её Мечом. Только жаль, что ей пришлось об этом узнать лишь пред самой смертью. Но, к сожалению, Аскольд так и не понял, что он никогда не был родственной душой Мэнди Мэй. Он ненавидел себя. Ненавидел волка внутри себя.
– Я обязательно расскажу тебе о ней, но не сегодня, – видя, как сложно ему даются эти слова, Эви отступила. Как бы ей интересно не было, но она уважала чувства других.
– Расскажи о своей семье, – попросила леди, стараясь сменить тему, чтобы Аскольд перестал мрачнеть в лике.
– Мама была умелой ткачихой, а отец – правой рукой министра магии, – ловко переходя с одной мысли на другую, проговорил мужчина.
– Мерлин, это очень почётно. А что за министр?