Не он

— И куда собралась? Сядешь пьяная за руль? Мало неприятностей на твою голову? — покачав головой, мягко отчитывает подругу Саммерс.

— Моя голова, как чугун. Выдержит все, — иронизирует Лин.

В действительности ей ничуть не смешно и даже ни капельки не забавно. Хочется сесть в уголок и пореветь вволю.

— Оставлю машину у тебя. Вызови мне такси, — «чугун» все же еще немного варит и даже выдает взрослое решение. Угробить себя и кого-то еще на дороге в отместку мужу-предателю — дерьмовая перспектива.

— Может, останешься у меня? — заботливо предлагает Тэм.

Какая-то часть Элинор жаждет согласиться. Снова спрятаться, притвориться, что ничего не происходит, обмануть саму себя… Забыть. Хотя бы на одну ночь.

— Кристоферу позвоним. Я все объясню, — продолжает «соблазнять» Тэм. — Правда, Элли. Тебе не стоит сейчас туда возвращаться.

— Почему? — удивленно спрашивает Лин, в голове мгновенно проясняется.

— Я имела в виду, что поездки в твоем эмоциональном состоянии могут спровоцировать что-то нехорошее.

— О чем ты, мать твою? — вспыхивает Элинор, устав слушать тактичные намеки Тэм.

— Не твой отец был за рулем во время автокатастрофы, Элли… А ты. — оглушающе-правдивым тоном выдает Саммерс, в кристально-голубых глазах плещется сочувствие.

— Почему вы молчали… — снова сев на стул, хрипло уточняет Элинор.

— Ты итак очень долго не могла справиться с чувством вины.

— Что изменилось сейчас? — пронзив подругу ледяным взглядом, пытается выяснить правду Лин.

— Я хочу уберечь тебя от новых бед, — ласково произносит Саммерс, мягко дотрагиваясь до плеча Элинор. — Ты, как мотылёк, Элли, всегда летишь прямо на огонь, — добавляет Тэм, и внутри грудной клетки Лин вспыхивает пожар.

— Почему ты так сказала? — выдавливает она пересохшими губами.

— Что именно? — недоумевает Тэмзин, с растущей тревогой глядя в потемневшие глаза Элинор.

— Про мотыльков…

— Творческие люди всегда горят ярче, Элли. Тебе никогда не будет достаточно простой монотонной жизни. Признай, что все это безумие ты придумала сама.

— Что за чушь? — вскочив, Лин отталкивает Саммерс в сторону. — Кем ты меня считаешь?

— А кем ты себя считаешь, Элинор? — многозначительным тоном говорит Тэмзин Саммерс. Это жестоко. Нет… знакомо.

«— Важно какой ты себя считаешь, Эль.

— А если я не знаю, какая я?

— Или не хочешь знать…»

Лин пораженно распахивает глаза, виски пронзает дикая боль, волной расходясь по всему телу.

«— Пап, можно я поведу? — судорожно втягивая остуженный кондиционером воздух, Элинор поворачивается к сосредоточенному на дороге Крейгу Бартону. Искусственная прохлада в салоне не спасает от полыхающего в душе молодой женщины адского пламени. Ей кажется, что она чувствует вонь паленой плоти и горящего мяса. Теперь она знает, как пахнут сожжённые иллюзии.

— Не думаю, что это хорошая идея, милая. Давай не будем рисковать. Ты на взводе и беременна…, — бросив на дочь быстрый взгляд, мягко отказывает он. — Подумай о Джонасе и постарайся успокоиться.

— Это невозможно, — отчаянно восклицает Элинор. — Мне нужно отвлечься, сосредоточиться на чем-то, кроме желания поехать к ним и убить обоих. Джонасу будет спокойнее, если мамочка переключится на что-то кроме мыслей о кровавой расправе над его отцом.

— Я с тобой, если надумаешь ампутировать что-нибудь этому козлу, — со смешком вставляет Этан.

— Ну-ка тихо, — грозно рявкает Крейг. — Успокоились все. Будем на месте и там решим, что делать с этим недоумком.

— Ты должен был мне сказать!!! — кричит в сердцах Эль, чувствуя, как боль бьет с размаху прямо в грудь. Инстинктивно кладет ладонь на круглый живот, где ощущаются толчки возмущенного пузожителя.

— Я собирался, Элли. Но как, черт подери, я должен был вывалить тебе все это в твоем-то положении? Я же не зверь, чтобы рисковать собственным внуком.

— Врать и молчать, по-твоему, лучше? — яростно возмущается Элинор.

— Не хотел я врать, Лин. Думал наказать его по-своему, а после родов поговорить с тобой. Этот мудак тупо прокололся еще до того, как (я) успел предоставить тебе доказательства. Ты бы мне не поверила на слово.

— Останови, пожалуйста, — сдавлено бормочет Лин. К горлу подступают тошнота и горечь.

Автомобиль мягко притормаживает на обочине.

— Милая, мне безумно жаль, — Карен выходит вместе с ней и ласково обнимает за плечи.

— Папа прав, а я дура, — спрятав лицо на плече мачехи, всхлипывает Элинор. — Я бы не стала его слушать и не поверила бы ни в какие доказательства.

— Ты не дура, а влюбленная женщина, — гладя ее по спине, произносит Карен. — Мы с тобой. Для этого и нужна семья, чтобы быть рядом, несмотря ни на что.

— Меня разрывает на части, Карен, — тихо признается Элинор. — Я хочу не думать о них. Хотя бы пару часов. Мне это нужно. Я задохнусь в этом чертовом салоне, бесконечно прокручивая в голове одно и то же.

— Милый, пусть сядет за руль, — бросив взгляд на топчущегося неподалеку мужа, громко произносит Карен и снова обращается к Лин: — Ты же справишься, Элинор?

— Я помню дорогу, — быстро кивает Элинор. — Так сильно хочу снова оказаться там, где мы все были так счастливы, — в ее голосе звучат слезы. — Ты замечательная и любишь его, а я была такой эгоисткой, — она крепко обнимает мачеху, чувствуя, как часть груза покидает ее плечи.

Отпустив Карен, Эль нерешительно приближается к отцу, постаревшему за последние пару часов на десяток лет.

— Прости меня, папочка, — ее голос дрожит от переполняющих эмоций. — Я так сильно тебя люблю. Всех вас.

Отец открывает объятия, и дочь неловко падает в них, немного не умещаясь из-за большого живота.

— Мы тоже тебя любим, милая. И мне не за что тебя прощать. Ты не эгоистка. Эгоистка не вляпалась бы в такого, как Кристофер Хант. Ты упрямая, отчаянная и готова биться за тех, кого любишь. Вся в меня, — подняв голову, Лин сквозь туман слез смотрит, как от усталой улыбки вокруг родных глаз собираются морщинки. Боль ненадолго отступает, и становится тепло и спокойно.

— Я безумно по тебе скучала, — шепотом признается Элинор, уткнувшись носом в массивную отцовскую шею. — Каждый день.

— Но не могла пойти навстречу первая, — понимающе отзывается Бартон.

— Я думала, ты не принимаешь его из-за снобизма и глупой отеческой ревности. Мне хотелось доказать, что ты не прав, — высказывает Лин все, что накопилось за долгие годы молчания.

— И тебе удалось, — признает непреклонный Бартон. — Я тоже временно поддался на манипуляции Ханта. Я почти поверил ему.

— Может, поедем уже? Если убивать никого не будем, то нефиг зря сопли разводить, — опустив стекло, кричит из машины Этан. — Мобильник садится, а мне раунд в игре еще надо добить.

— Твой брат — неисправимый геймер. Я в его возрасте твоей матери цветы таскал охапками, — ностальгирует Крейг.

— По крайней мере, он не болтается по улицам в поисках приключений, — встает на защиту пасынка Карен.

— Пойдем, — мягко обнимая дочь за плечи, Бартон ведет ее обратно к припаркованному автомобилю. — Уверена, что сможешь вести сама? –уточняет, остановившись напротив водительской двери.

— Да, — кивает Лин. — Спасибо, пап, — крепко обнимает отца, прежде чем нырнуть в салон. — Все пристегнулись? — бодро интересуется она, заводя двигатель и включая ненавязчивую музыку.

— Да, — в один голос кричат пассажиры, и машина плавно выезжает на трассу, ныряя в поток других участников движения.

Элинор и правда удается переключиться от раздирающих на части мыслей о муже и вскрывшемся предательстве. Полностью сосредоточившись на управлении автомобиля, с кровью и болью она вырезает Кристофера Ханта из сгоревшего сердца, вытравливает из мыслей. Опаленная душа не скоро снова обретёт крылья, но отцовский стрежень, заложенный в Элинор, не позволит ей сломаться. Она найдет способ и выживет, чего бы ей это не стоило.