На Калиновом мосту

— И как этого добиться?

— Естественно, не сокращением населения: это бессмысленно и не гуманно. Мы будем создавать новых людей, с новыми потребностями. Нереализованные потребности – причина страданий.

— Как это будет выглядеть в реальности?

— Чтобы спасти этот мир, придется создать нового человека – человека специализированного. Для него не нужно будет излишнее образование и ненужные знания. Лишние знания – лишние печали. Мы создадим нового человека с врожденными способностями для определенной деятельности. Для которого главной потребностью станет профессиональное самосовершенствование. Появятся вечные династии.

— Не верится что это возможно.

— Возможно, если использовать генную инженерию. И это единственное спасение. Что плохого – династия поваров или корабелов, династия обувщиков, гончаров, солдат и офицеров. Это было всегда. В СССР   пытались сделать что‑то подобное с помощью идеологии и образования – не вышло. Но мы это сделаем на генном уровне.

— Вы же лишаете человека права выбора.

— Он и думать не будет об этом выборе. Он будет рождаться, уже зная, кем станет. По большому счету у него и сейчас нет особого выбора. Так что это сделает его жизнь гораздо проще. Но главное, мы оставим ему возможность выбирать самое важное – кого любить.

Иван заметил, что мистер Уотсон  устал от разговора. Он оглянулся на внучку. Она в ту же секунду оказалась за его креслом и положила ему руки на плечи. Иван понял, что старик выдохся.

— Поймите, Иван, выбор у нас с вами сейчас не очень большой. Или глобальное сокращение населения и мир, где все наши желания и возможности регулирует большой компьютер с заданными программами.  Или мир, где люди продолжают свободно любить, выбирать друзей, рожать детей, ставить перед собой цели и выполнять их. Быть счастливыми, пожертвовав лишь одним: пустыми бесплодными мечтами, которые приводят лишь к разрушению.

— Мне почему‑то кажется, что в обоих вариантах, и в вашем, и в другом, человечество ждет какой‑то концлагерь.

— Иван, дедушка в детстве четыре года был в немецком концлагере, — резко вмешалась Диана.

— А многим ли нужно что‑то другое? — пробормотал уже совсем выдохшийся Фридрих Уотсон. — Дианочка, сходи за доктором.

Когда внучка ушла, старик попросил Ивана помочь ему подняться. Вместе они подошли к краю террасы, огороженной от крутого обрыва  балюстрадой из белого мрамора. Далеко внизу волны с грохотом накатывали на черные камни.

— Иногда мне хочется проверить, умею ли я летать, — устало улыбнулся мистер Уотсон. — Если бы не внучка, то давно бы попробовал... У меня больше никого нет... Так получилось... И хочу вас попросить... Внучка для меня всё, а довериться некому. На старости я стал очень мнительный... Поработаете на меня?

— Но вы же знаете, я уже на работе.

— Я не призываю вас никого предавать. Но вам не справиться одному. Вы даже не знаете с кем боретесь... Ваши клиенты сегодня улетают в Индию. Я дам вам свой самолет – это единственный способ их догнать. Только возьмите с собой мою внучку.

— А вы знаете с кем боретесь?

— Был такой Кауперман... Но мне кажется, он слишком глуп для всего этого. А те, кто стоит за ним, носят разные маски, но цель всегда одна – соблазнить людей сладкими обещаниями, а потом ограбить. Марксисты, экологи, либералы. Имя им всем – легион.

В этот момент на террасу вернулась Диана вместе с доктором, который сразу подошел к старику и, приобняв его за талию, повел с террасы. У самой двери мистер Уотсон повернулся и сказал, обращаясь уже и к Ивану, и к внучке.

— Ищите кому это выгодно. Вы не имеете права проиграть.

Иван, твердо уверенный, что не согласится на предложение старика, оглянулся на Диану.

— Ваш дед сказал, что даст самолет. Нам надо спешить, — неожиданно для себя, будто под гипнозом, сказал он, глядя в ее умоляющие глаза.

— Спасибо, — ответила девушка и так посмотрела на него, что Иван был готов сам проверить, умеет ли он летать над морем или нет.

Глава 13

Генри Мидас был зол и напуган. Он опять почувствовал себя тем хилым забитым учеником, которого в школе пинали даже те, кто был намного младше, и встречаться с которым отказывались даже самые некрасивые девочки.

Подъезжая к своему дому, Генри увидел, что его автоматические ворота, закрывающие тоннель, разрисованы граффити. Рядом с воротами стояли несколько машин и какие‑то люди с транспарантами. Они были настроены явно не дружелюбно. Поэтому он, насколько мог быстро заехал внутрь, опасаясь, что кто‑то из них смог проскочить вместе с ним.

Первое, что миллиардер сделал, зайдя в дом – проверил видео с камер наблюдения. На них отчетливо было видно, как час назад к воротам подъехал темный джип и из него вышли три человека. Было очевидно, что эти люди приехали сюда специально. Они не мешкая, взяв в руки баллончики с краской, нанесли на ворота надписи и рисунки, общий смысл которых сводился к тому, что белые богачи должны или отдать все бедным, или сдохнуть. После этого подъехал небольшой микроавтобус, из которого вышли еще несколько человек.

Их всех и застал сейчас Генри Мидас у своего дома. Когда он проезжал мимо них, они начали кричать: «Черные жизни имеют значение!» А одна девушка бросила в лобовое стекло пакет с молоком, из‑за которого он чуть не слетел с дороги.

Генри набрал телефон полиции. После нескольких автоматических перенаправлений его наконец‑то соединили с живым человеком. Женщина на том конце провода, терпеливо выслушав, ответила, что сейчас все заняты беспорядками в городе и заниматься какими‑то граффити некому.

— А я могу где‑то нанять частную охрану?

— Не знаю, не знаю... Сейчас уже вряд ли. Большинство охранников превратились в митингующих, а те, кто остался, заняты делом.

Генри раздраженно бросил трубку. Он не любил людей. Старался общаться с ними только когда это было неизбежно и при этом по возможности дистанционно. Поэтому дома тоже всегда старался использовать технику.

Пробраться в его дом можно было только через тоннель, но он был хорошо защищен. Генри Мидас налил любимое виски, выпил, не закусывая, и уже через полчаса немного успокоился.

«Ладно. Пару дней я здесь продержусь, — подумал он. — А потом этим бездельникам будет не до этого... Уж точно не до чужой собственности...»

От выпитого спиртного Генри  развеселился. Он задумался: ведь все это породил он сам. Несколько лет все социальные сети, все газеты и все телевизионные каналы, которые ему принадлежали через купленных журналистов и блогеров, призывали к борьбе против существующих порядков, к снятию всех запретов, которые существуют.

«Сейчас нам нужен лишь большой плавильный котел, — призывал тогда Мидас, — в котором мы сварим всех: белых и черных, мусульман и католиков, гомосексуалистов и натуралов, мужчин и женщин. А из полученной массы мы, как когда‑то бог из праха, слепим нового человека».

Он организовывал флешмобы в Голливуде, когда все известные звезды шоу‑бизнеса были обязаны не просто выступить с поддержкой этих требований, но и принять участие в фильмах, рекламирующих и продвигающих эти идеи. А те кто пытались возражать, в лучшем случае немедленно предавались забвению. Но чаще крамольников и смутьянов показательно жестко наказывали.

«Я вас породил, я вас и уничтожу», — решил он, теперь уже думая о тех, кто разрисовал его ворота. И тут же вспомнил, что главное сейчас совсем другое.

За прошедшие сутки Генри Мидас сделал то, что хотел. Он нашел, где и кто изготовил тот самый вирус, который был у Каупермана. Сама лаборатория находилась в Берлине, но работал там интернациональный состав. У Генри не было сомнений, что и вакцина от этого вируса там тоже есть. Нашел он и тех, кто его будет распространять. Все оказалось даже лучше, чем он мог предположить. Эти два человека из российского правительства, на которых возложил эту миссию Кауперман, уже давно работали и на Генри, выполняя его поручения. Поэтому он был уверен, что легко найдет меры для воздействия на них.