Страница 24 из 58
— Не обижайтесь, Иван, но вы лишь обычный агент и от вас всегда можно отказаться. А эти двое не только члены руководства вашей страны, они фактически официальные, если тут уместно такое слово, представители той... — она задумалась, подбирая нужное слово, — той международной неправительственной группы, которая и начала войну. И это известно всем кто посвящен. Поэтому их участие – это уже не простая провокация.
— Я думаю, Диана, он тебя не поймет и поэтому не поверит. Надо рассказать ему все сначала. Ты начни, а я пока передохну.
В этот момент симпатичная китаянка прикатила тележку с напитками и завтраком. На завтрак для гостя приготовили скромный омлет с беконом и пару тостов с джемом.
— Вы кушайте, не смущайтесь, а я вам попробую кое‑что пояснить, — сказала Диана, убрав руку с его колена, чтобы не мешать Ивану подвинуться к столу.
Он и не смущался, потому что был голоден. Понимая, что одного омлета ему будет мало, он с аппетитом приступил к трапезе.
Диана взяла стакан сока, сделала маленький глоток и поставила стакан обратно.
— Чтобы было понятнее, придется начать издалека.
Иван, молча, кивнул, разжевывая поджаренный бекон.
— Идеальное государство описал еще Платон. Именно так были устроены Древний Египет, Рим и Греция. Наверху государственной пирамиды потомственная аристократия, которая принимает решения и несет за них ответственность. Под ними стражники и управленцы, которые следят за выполнением этих решений, а внизу труженики...
— Как у пчел и муравьев, — улыбнулся Иван, оторвавшись от омлета.
— Ну можно и так сказать, — Диане хотелось говорить точнее и понятнее, и она не стала отвлекаться на его замечание. — Но именно при таком устройстве эти государства добились величайших успехов, следы которых и сейчас удивляют людей. Вы же с этим не будете спорить?
Иван, ни слова не говоря, только помахал головой, подтверждая, что спорить не будет.
— А основа этого – рациональное использование ресурсов и контроль потребностей.
— Огромные пирамиды, как погребальные памятники, не очень рациональны, — усмехнулся Иван. — А под контролем потребностей скрывается обычное рабство.
— Мы сейчас не о том! — вмешался мистер Уотсон. — Тут надо внести ясность, иначе мы не поймем самого важного. Вы никогда, Иван, не думали что те, кого вы называете рабами, хотя мне больше нравится термин «трудящиеся», могут быть вполне довольны своим положением и чувствовать себя счастливыми? Человек так устроен, что в первую очередь его интересуют базовые потребности на уровне питания, размножения и безопасности для себя и детей. Эти потребности можно легко удовлетворить.
Фридрих Уотсон говорил чуть раздраженно, потому что, видимо, считал все это очевидным и не заслуживающим долгого объяснения.
— А второе, что нужно для счастья после удовлетворения основных потребностей, это самоутверждение. Очень важно то, где именно человек будет самоутверждаться. Если в своем кругу, в своем дворе, в своей школе, то это вполне осуществимо. Купил новый костюм, машину лучше, чем у приятеля, построил дом чуть больше и ты счастлив. В конце концов, родил больше всех детей.
— Так все просто? — иронично заметил Иван.
— Да. Так просто. Но вот когда для того, чтобы самоутвердиться, человек пытается попасть в другой мир, тогда начинаются проблемы. Неудача приводит к нервным срывам и комплексам. Пьянство, наркотики, преступления, разрушенная жизнь, самоубийства – все это результат переоценки своих возможностей.
— Но зачем‑то он туда лезет?
— Он не сам. Его туда толкают.
— Кто?
Фридрих Уотсон замолчал и потер ладонью правой руки пересаженное сердце. Он опять смотрел на океан и думал о чем‑то своем.
— Дедушка, тебе плохо? — тихо спросила Диана.
— Дело в том, что толкали его все мы. Промышленники, банкиры, менеджеры, — не отвечая внучке, продолжил Мистер Уотсон. — Тогда мы думали, что каждый раз, побуждая человека покупать новые вещи, мы развиваем нашу экономику, науку.
Он говорил, будто оправдываясь, стыдясь взглянуть Ивану в глаза, и поэтому смотрел вдаль, нервно потирая пальцами штанину на бедре.
— Для этого мы создали миф о сладкой жизни, которая может быть доступна каждому, стоит лишь чуть‑чуть постараться.
Старик грустно улыбнулся и покачал головой то ли от слабости, то ли от сожаления.
— Вы никогда не задумывались, почему безголосые певицы, кривоногие футболисты, силиконовые модели получают такие огромные деньги? Они витрина, обычная приманка. Иллюзия, что этого может добиться каждый. Обычная продавщица или бедный пацан, гоняющий мяч на пустыре. А еще мы придумали кнут – ярлык лузера и неудачника. Человек вступает в эту бессмысленную гонку, где выигрывают только ее организаторы. Гениальный Феллини все это видел. Но его «Дольче Вита» никого не испугала. Мечта окунуться в эту жизнь, как морковка на палке у ослика – вроде близка, но абсолютно недостижима. Она лишь заставляет людей идти просить денег к Эбенезеру Скруджу и становиться его рабом на всю жизнь. Потребительское рабство, маскируемое прогрессом.
Он опять замолчал. То ли от морского ветра, то ли от тяжелых воспоминаний из глаз его потекли слезы. Фридрих Уотсон глубоко вздохнул и добавил:
— Но все это кончилось.
— А почему же вы только сейчас об этом стали говорить?
— Долгое время и мы расценивали прогресс как необходимость для всеобщего развития. Наши интересы совпадали с интересами ростовщиков. Но теперь и мы, и они поняли, что планета не выдержит такого потребления.
— То есть вы сами посадили людей на наркотик и теперь его хотите отнять? Наркоманов вылечить невозможно.
— Вы правы. Но все зашло очень далеко. Если завтра не принять мер, то планета погибнет. А выхода только два: или глобальное сокращение населения, или глобальное сокращение потребления.
— Вы думаете, что люди добровольно с этим согласятся?
— Нет, конечно. Но кто их будет спрашивать. Поэтому то, что вчера произошло – это война. Начали ее те, кто решил, что проще сократить население.
— Я так понимаю, что у вас есть другой план?
— Да, есть, — оживился старик и повернулся. Иван с удивлением заметил, что в таких темных как у Дианы глазах старика еще полно сил, решимости и уверенности.
— Уже сейчас мы можем легко удовлетворить базовые потребности всего населения планеты. И при этом даже не нужно никого заставлять много работать. Все могут делать машины.
— И люди станут гораздо счастливее? — недоверчиво спросил Иван.
— В этом и проблема, что не станут. В отличие от техники, они не развивались и остались такими же, как были всегда. С кучей пороков, которые от безделья только усиливаются. Чем займутся эти люди, когда не будут работать? Вы думаете, они займутся саморазвитием? Будут изучать науки, рисовать, писать стихи, музицировать? Нет... Они будут бездельничать и завидовать другим. И из‑за зависти выходить на улицы и уничтожать все вокруг. Включите телевизор и посмотрите.
Понимая, что сильно разгорячился, мистер Уотсон замолчал. Несколько раз глубоко вздохнул, но понимая, что разговор надо довести до конца, продолжил:
— Миллионы сытых бездельников по всему миру громят магазины, жгут машины. В этом и была ошибка всяких марксистов. Человек неизменен в своем животном начале. Поэтому мы обязаны вернуться назад. Отказаться от автоматизации, машин и многих технологий.
— Вернуться к сохе и телеге?
— Вполне может быть. Но главное заняться изменением самого человека. Мы должны научиться регулировать его потребности.
— Каким образом?
— Как вы думаете, почему Китай стал величайшей промышленной державой? Не дутой, как США, а настоящей.
— Благодаря дешевой рабочей силе?
Уотсон поморщился.
— Потому что здесь каждый занят своим делом. А эти пустые ложные термины «дешевая‑дорогая» и привели нас в тупик. Жизнь должна быть не дорогой или дешевой, а должна быть счастливой. Вот к чему мы должны стремиться. Вот наша цель.