Страница 14 из 58
Сергей Андреевич ждал Ивана в своем кабинете. Он утром уже выпил рюмку, помянув всех погибших товарищей. Они погибали в разные месяцы и годы, но в августовские дни он всегда вспоминал ту последнюю операцию, когда они все были вместе и под одним флагом одной страны.
Тридцать лет назад, вечером семнадцатого августа его вызвали с дачи. Уже через два часа он летел в потрепанной сто тридцать четвертой «тушке» вместе со своими бойцами, сопровождая четырех молчаливых товарищей в гражданской одежде. В 23.00 они приземлились на аэродроме в Вильнюсе. И сразу же на трех ждавших их автобусах помчались в резервный командный пункт на окраине города недалеко от аэропорта. Быстро установили связь с командирами крупных воинских частей и довели до их командиров план действий. Никаких вопросов ни у кого не было. Большинство армейских офицеров устали от творившегося в стране бардака. Поэтому без сомнений и даже с радостью каждый приступил к выполнению своей задачи. Потом группа Вахромеева на тех же автобусах выдвинулась в город и спокойно заняла все, что было нужно: здание администрации, Верховный совет, телевидение и ту самую телебашню, вокруг которой зимой устроили непонятный цирк. В общем, все ключевые точки, необходимые для функционирования города.
Никто не осмелился оказать хотя бы видимость сопротивления. Зато было много желающих сотрудничать и ожидающих раздачи новых должностей и хлебных мест.
Советская власть в августе 1991 года в Прибалтике была восстановлена не то что без единого выстрела, но и даже без намека на недовольство подавляющего большинства населения. При желании утром можно было организовать многотысячные демонстрации поддержки с цветами и радостными слезами. Об этом и было доложено в Москву.
Но тут случилось совершенно непредвиденное. Тот самый человек, их непосредственный руководитель, который и послал сюда, повел себя довольно странно и непонятно. Казалось, он ждал совсем другого и был недоволен тем, что задача была выполнена так быстро и главное бескровно. Он начал кричать, как будто не он сам санкционировал операцию, а они все сделали по своей инициативе:
— Что вы там творите? Уходите немедленно! — визжал он истерично.
— Как уходить? Мы же все сделали! Они очухаются, поймут, что мы уходим, и будут нам в спину стрелять. Это же как собаки: всегда нападают на бегущего.
— Мне плевать, как вы будете уходить! Через час чтобы вас там не было!
И совершенно определенно, что кто‑то в это же время пообещал местным оппозиционным «лесным братьям» полную защиту и безнаказанность. Тут же из всех щелей как крысы и тараканы полезли прикормленные из двух рук, Москвы и Вашингтона, провокаторы.
Крысам сказали: «Не бойтесь, вас не тронут. Забирайте все в свои руки». И они, как их учили, прячась за спинами, стали выводить на улицы для прикрытия обманутых людей.
Это было первое явное и открытое предательство, с которым столкнулся тогда еще майор Сергей Андреевич Вахромеев. Предательство с самого верха. Это было самым страшным: не вероятность оказаться в полном окружении, а в том, что те, кто должен защищать Родину, уже не боятся торговать ею открыто.
По дороге в аэропорт их пытались остановить непонятные толпы людей, уже быстро получивший откуда‑то оружие и военную технику. Но на борту самолета все, казалось, было спокойно.
— Кто‑то вас, ребята, хотел здесь оставить. Нам приказали улетать без вас, — сказал второй пилот. — Наверное, решили сделать козлами отпущения.
— И что ж не улетели?
— Русские своих не бросают! — повернувшись из‑за штурвала, ответил, рассмеявшись, командир корабля.
— Ринат, ты же татарин...
— Совсем забыл, — шутливо вскрикнул он. — Ну‑ка, выматывайтесь из моего самолета!.. Ладно, ребята, пора уносить ноги‑крылья. А то если им и ПВО отдали, то могут и сбить. Бортинженер... Гена, у нас спирт остался? На посошок?
* * *
Сейчас на фото в кабинете они еще все живые и, главное, все вместе под одним флагом страны, которой больше нет. Страны, которой они присягали и клялись защищать до последней капли крови...
Первый, кого Иван увидел, поднявшись на свой этаж, был начальник отдела Михаил Калган, отец того самого парня из бара.
— Ты напал на трех наших сотрудников, которые находились на задании. Избил их. А потом еще и выложил это в интернете. Ты понимаешь, сколько статей ты нарушил? — сразу набросился он на Ивана, еле сдерживая себя, чтобы не ударить.
— Я только защищался. А вы плохо готовите своих сотрудников, — отодвинулся от него Иван, — и отвратительно воспитываете сына.
— Ты кого учить вздумал, щенок? — почти завизжал Калган, — Ты просто пыль, ты никто!
— Ваш сынок тоже про пыль говорил, — усмехнулся Иван. — Кстати, трусы ему по размеру подошли? А то могу прислать другие.
— Хамишь, сука, — зло выпалил рассвирепевший папаша. — Смелый? Да ты жив потому, что тебя Вахромей прикрывает. Но ничего... Я терпеливый. Ты главное знай: я всегда рядом с тобой и держу пистолет у твоего затылка...
Через минуту Иван был в кабинете Сергея Андреевича Вахромеева.
— Пугал? — сразу спросил генерал‑полковник и вместо приветствия по‑отечески обнял Ивана. — Раньше его бы уволили с волчьим билетом, а теперь тебе самому придется объясняться.
— Обидно, конечно, но объяснюсь.
— Вся Контора ваше видео уже посмотрела. Сильнее унизить было невозможно.
— Этот парень сам виноват.
— Миша был хороший мужик. Сын для него все... Жена его давно умерла. Да и вообще... Жизнь иногда ломает людей.
— Если любит, то почему так плохо воспитывает?
— Как сейчас что‑то объяснишь – интернет вместо папы и мамы. Но понять, что дело твоей жизни, воспитание сына провалилось – это трагедия. В любом случае, врага ты себе нажил серьезного.
— Одним больше, одним меньше...
— Ты сильно‑то нос не задирай, — осадил его Вахромеев. — Тебя сегодня все ищут. Велика страна, а как хватишься что‑то серьезное сделать, то толкового человека не найдешь.
— Вообще-то, я приехал писать рапорт на увольнение.
— Даже думать не смей! — Сергей Андреевич резко повернулся. — Ты что, меня бросаешь? Страну бросаешь?
— Никого я не бросаю. Я перестал понимать, какую власть я защищаю и на кого работаю. Я в Испании встретил одного...
— Знаю‑знаю, — перебил его Вахромеев. — Мы об этом потом поговорим. У нас здесь сегодня сумасшедший дом. Поступила информация о готовящемся теракте.
— Что в этом необычного?
— Необычен планируемый ущерб.
— А какая цель теракта?
— Цель? — Вахромеев отошел к окну и посмотрел на лес. — Цель – уничтожение почти всего человечества. Так что ты с увольнением не вовремя. Ваня, все более чем серьезно. А сейчас иди куда тебя вызвали, тебе начальство объяснит. И, да... — решил добавить он, отошел от окна и приблизился к Ивану, — никогда не путай власть с Родиной. Знаешь, Ваня, и сильные люди иногда болеют, и страна иногда болеет. А мы – доктора, обязаны лечить.
«Где они берут эти зеленые ковровые дорожки? — думал Иван, шагая по пустому коридору. — Неужели и их из Китая возят?»
Он дошел до приемной, доложил и сел на черный кожаный неудобно‑глубокий диван с жесткой спинкой. И почти сразу его вызвали в кабинет.
Когда‑то в детстве он очень любил фильм «ТАСС уполномочен заявить» про работу советских контрразведчиков. В том фильме свои совещания наши генералы, во главе с любимым Вячеславом Тихоновым, проводили в точности в таком же кабинете. Тот же длинный полированный стол, стулья с высокими, обшитыми черной кожей, спинками, листочки бумаги и карандаши перед присутствующими. И почти все те же портреты на стенах. Новым был лишь портрет руководителя страны и непонятно зачем здесь оказавшаяся «Тайная вечеря» Тициана.
Калган и Вахромеев тоже были здесь.
— ...если мы вмешаемся, то все это может кончится грандиозным международным скандалом, — услышал Иван продолжение обсуждения со всех сторон.