Остальное от лукавого

— Да вы что? Какой революции? — опешил Алексей.

— Что? Уже страшно стало? — презрительно произнес Дмитрий. — Получается, вы только на диване грозные, революционеры кухонные.

— Послушайте, о какой революции вы говорите? В статье, к которой я оставил этот комментарий, говорилось о воровстве чиновников и о том, что жуликов покрывали сотрудники милиции. Никаких призывов к свержению строя у меня нет.

Дима и без него хорошо помнил свою статью, написанную как раз с целью посмотреть на реакцию читателей.

— А откуда тогда возьмется тот «особый революционный суд»? Где у нас про него в Конституции?

— Это образное выражение... Да что вы в самом деле... В интернете столько всего пишут.

В этот момент в кабинет без стука зашел пожилой коренастый мужчина в темно‑синем костюме. Седые, но еще очень густые волосы были аккуратно пострижены. Дмитрий вскочил. А Алексей понял, что это главный. Ничего хорошего это не сулило. Вошедший сначала пристально посмотрел на Лешу, а потом, осматриваясь вокруг себя, спросил у своего сотрудника:

— Я у тебя очки свои не оставлял? Все утро ищу.

По той, явно искусственной суете, с которой оперативник начал искать эти очки, Алексей понял, что это надуманная причина, а на самом деле начальник пришел посмотреть на него.

— Наверное дома оставил, — вздохнул седовласый мужчина и добавил, обращаясь к подчиненному: — Ты помнишь, о чем я говорил? Думаю, это как раз то что нужно.

Когда он вышел, Дмитрий зачем‑то стал открывать и следом резко закрывать ящики у себя в столе, будто продолжал искать пропавшие очки.

Алексей же, на которого сегодня свалилось столько серьезных и опасных проблем, сначала очень удивился, что приходится оправдываться из‑за такой, как ему казалось, ерунды. Но сейчас, заметив как под его комментарий оперативник подводит мысли, которых у него абсолютно не было, вместо того чтобы стать более осторожным, наоборот разозлился и осмелел.

— Вам очень хочется премию получить за раскрытие особо опасного террориста‑революционера? — спросил он насмешливо. — Вы, наверное, ничего делать не умеете и поэтому держитесь за это место. Вот и несете какую‑то ахинею. Еще и хамите. А я, в отличие от вас, инженер‑конструктор и полезным делом занимаюсь.

— Я лишь собираю материалы, — хмуро ответил Дмитрий, не ожидавший такой реакции, — и передаю их следователю. А он уже решает, возбуждать уголовное дело или нет... Собственно, я вас вызвал, чтобы предупредить о том, куда ведут такие ваши комментарии. Надо следить за словами, Алексей Михайлович.

Дмитрий опять вспомнил о жене. «Может сделать вид, что предложения разъехаться вообще не было, и забыть про бородатого мужика? — подумал он. — Тогда  получается, что у этого тощего длинного парня, его ровесника, больше смелости, чем у меня?»

— А у вас жена есть? — неожиданно спросил он Алексея.

— Нет, жены нет, — удивленно ответил Леша, внимательно взглянув на оперативника, не понимая, куда тот клонит. — Есть девушка, — Алексей  осекся. — Была, по крайней мере.

Дмитрий уловил его неуверенность в ответе на свой вопрос.

— Ушла к другому? — поинтересовался он.

— Не знаю, — Алексей продолжал вопросительно смотреть на Дмитрия. — А почему вы спрашиваете?

— Мне жена изменяет, а я не знаю, что делать, — честно признался Дима.

На какое-то время, забыв где они находятся, Леша увидел, что перед ним такой же обычный парень как и он. С похожими  проблемами.

— А вы к ней как относитесь? — все еще не понимая, почему оперативник стал таким откровенным, спросил Алексей.

— Да знаете... — протянул Дмитрий, — сейчас уже никак. Да и раньше больших чувств не было.

Леша решил, что, скорее всего, парню просто не кому рассказать о накипевшем. Он, видимо, боялся, что знакомые будут внешне сочувствовать, но за спиной насмехаться и подшучивать. А держать в себе больше сил не было. Поэтому и выложил все незнакомому человеку.

— Вам надо, не откладывая, немедленно поговорить с вашей женой. Из‑за этой нерешенной проблемы вы ни о чем другом думать не можете. Если она действительно изменила, то вы это непременно почувствуете... И тогда, конечно, выход один – разойтись. Мне самому такой разговор скоро  предстоит. Поэтому я вас очень хорошо понимаю.

— Давайте подпишу ваш пропуск, — протянул руку Дмитрий. — Идите и в следующий раз думайте, что пишете.

Не успел Алексей отойти от здания ФСБ и ста метров, как к нему подъехал серый минивэн с тонированными стеклами. Из него выскочили два здоровых мужика в форме какого‑то охранного агентства и резко, без слов затолкали в машину. Все это произошло прямо напротив Белого дома городской администрации.

Глава 10

Больше всего Настя боялась, что в ее жизни не произойдет ничего особенного и все будет как у всех.

Ее отец, работавший токарем на заводе, любил пожарить шашлычок на даче, попариться в баньке, выпить пару кружек пива, сходить на футбол. Еще он любил свой УАЗик, считая его лучшей машиной в мире. То, что приходилось частенько его ремонтировать, он воспринимал не как проблему, а как увлекательное хобби.

Мать могла целый день просидеть перед телевизором, переключая каналы, чтобы не пропустить любимые сериалы и всевозможные телешоу. Только осенью она надолго отрывалась от экрана и занималась заготовками. Варенья и джемы, квашения и соленья. Десятки банок закручивались на зиму и переносились в подвал в гараже. Там же складировалась картошка, свекла, морковь. «Ну, теперь у нас как у всех», — закручивая последнюю банку с огурцами, говорила мать и возвращалась обратно на диван перед телевизором.

Настя была папиной дочкой. Ей очень не нравилось, когда мать ворчала на отца, упрекая его в неприспособленности к жизни, неумению хорошо устроиться. Поэтому в гараже или на футболе Настя была гораздо чаще, чем на даче с матерью или дома у телевизора. В четырнадцать лет она умела пользоваться шуруповертом и болгаркой, знала весь состав сборной и лихо гоняла по бездорожью на папином автомобиле.

Но когда Настя представляла, что ее жизнь пройдет так же, как у родителей, на нее накатывала страшная тоска и ей хотелось бежать куда глаза глядят.

Между синицей в руках и журавлем в небе, она выбрала журавля. Поэтому сразу после школы попала в веселую компанию шальных молодых ребят, которые почти все свое время проводили на новом большом скейтодроме в городском парке. Когда ролики, скейты и велосипеды им надоедали, они отправлялись в аэроклуб. Там можно было проверить себя по максимуму: прыгнуть с парашютом или полетать на параплане.

В один из субботних вечеров, после таких развлечений, они большой компанией заехали в гости на дачу к одному знакомому, отметить первый Настин прыжок. То, что там произошло, Настя и хотела бы забыть, но не получалось. Может, если бы эмоции от полета не вызвали бы в ней столько радости и восхищения, она бы обратила внимание, что вина ей подливают чаще, чем остальным, что очень странно переглядываются и подмигивают друг другу парни, и что девушки из их компании смотрят на неё, кто с сочувствием, кто с любопытством.

В какой-то момент вечеринки четверо ребят встали, подошли к Насте и, взяв ее за руки и за ноги, понесли на большой диван. Все вокруг смеялись, и Настя подумала, что это какая‑то шутка. Тем более, что один из ребят шепнул про обряд посвящения, который якобы она должна пройти. В чем он заключается, она поняла, когда парни в одно мгновение сдернули с нее джинсы, и пока одни ее держали, не давая вырваться, другие по очереди занимались с ней сексом. От шока она почти не сопротивлялась. Сколько это продолжалось, она не помнила. Когда ее отпустили, уже никто не смеялся. Даже самые пьяные поняли, что она не отнеслась к этому, как к шутке или глупому ритуалу.

Настя не стала мстить, писать заявление в полицию или кому‑то рассказывать о произошедшем. Ее бывшие приятели тоже молчали. Даже девушки не болтали и не сплетничали, боясь стать соучастницами. Но именно после этого Настя всегда носила с собой нож. А когда чуть оправилась, то пошла в спортзал на курсы самообороны. Так как она привыкла к любому делу подходить основательно и серьезно, то через некоторое время достигла таких успехов, что тренер предложил ей выступать профессионально.