Страница 10 из 20
— Ну не знаю, мне ещё матрасы нести надо… А может, вы меня отпустите, Ира Петровна? Митька их сам отнесёт… — Юрка опасно покачнулся на носках у самого края.
Ира Петровна тоненько, испуганно пискнула:
— Да иди ты куда хочешь, только слезь уже по-нормальному, Конев!
Юрка пожал плечами, мол, почему бы и нет? Присел и всё-таки прыгнул. Ира Петровна вскрикнула, а когда Конев, целый и невредимый, вышел из кустов, ойкнула.
— Там матрасы свалены, — улыбнулся Юрка. — Не доверяете вы мне, Ира Петровна, членовредителем меня считаете, а зря!
Ира облегчённо вздохнула, даже пошатнулась.
— Ой, Конев, уйди ты уже с моих глаз! — и ушла сама.
***
На жёлтом песке двумя ровными рядочками разместилось двадцать пар детской обуви. Неподалёку на разостланных полотенцах в грациозных позах застыли Полина, Ульяна и Ксюша, подставляя тела солнечным лучам. Ещё чуть дальше, в тенёчке, расселась с томиком Чехова скучающая Маша. Взглянув на Сидорову, Юрка отчего-то вспомнил изречение Антона Павловича о висящем на стене ружье, которое непременно должно выстрелить. Почему — он и сам не понял. В Машином виде не было ничего угрожающего, скорее наоборот, только романтичное — её светлое платье в воланах колыхалось на ветру, то и дело оголяя золотистые ляжки. «И когда же она успевает загорать?» — удивился Юрка.
Не найдя, да и в общем-то не особенно стараясь найти ответа, отвернулся и заметил на другой стороне пляжа Ваньку и Миху, которые, как видно, тоже завершили все свои общественно полезные подметания площадей и растянулись на полотенцах. Но Юрка прошёл мимо них, его интересовали не приятели и не девушки, а Володя.
Тот стоял по щиколотку в воде и сосредоточенно смотрел на вверенных ему малышей. Речка лениво катила низкие волны, мерцала солнечными бликами, сверкала брызгами, летящими из-под детских ладошек. В лягушатнике, обнесённом сеткой и буйками, барахтался и визжал пятый отряд — вода будто кипела. В дрейфующей за ограждениями лодке сидел физрук Женя, то и дело ворча на смело несущегося к буям Олежку. Лена, вторая вожатая пятого отряда, тоже была на пляже, сидела на вышке, следила и командовала в рупор, но, в отличие от Володи, оставалась вполне расслабленной и довольной.
— Пчёлкин, прекрати брызгаться! — приказал Володя.
Пчёлкин прекратил, но стоило вожатому отвести взгляд, как он захихикал и снова ударил ладошками по воде.
Несколько шагов — и Юрка оказался возле Володи, но не успел и рта раскрыть, как тот отмахнулся:
— Некогда. Потом. Извини, — не поворачивая головы, Володя боковым зрением заметил новое нарушение и крикнул Юрке в самое ухо: — Пчёлкин! Ещё раз — и пойдёшь на берег!
Оглохший Юрка беспомощно захлопал глазами. Зато, кажется, Володино внушение сработало, ибо Пчёлкин, как и остальные малыши, больше не брызгался и не толкался. Вернее, ребята продолжали делать и то, и другое, но теперь осторожно, без угрозы для жизни и здоровья товарищей.
Юрка потёр правое ухо, в котором всё ещё звенело от Володиного голоса, и от греха подальше отправился обратно на пляж. Он не решался отвлекать Володю, по крайней мере, пока Пчёлкина не высадят на берег, ведь бледный от волнения вожатый с каждой минутой становился всё более нервным. Юрка только бы помешал ему.
Ванька, завидев товарища, замахал руками, приглашая присоединиться. Юрка с готовностью уселся на полотенце. Слушая приятелей в половину оглохшего уха, он постоянно отвлекался то на Володю, то на девчонок ПУК, то на Машу. Последняя, кстати, только притворялась, что читает, на самом же деле поглядывала сперва строго на кокетливых девушек, затем нежно — на стоящего на берегу Володю. Ждала, не посмотрит ли деловитый вожатый в её сторону? Не смотрел. Володя вообще игнорировал всех: и Машу, и «душистую» Троицу, и Юрку. Вожатый был крайне напряжён, сосредоточенно следил за плещущейся в воде малышней, не сводил с них глаз и, кажется, даже моргать пытался как можно реже.
— Юрец, будешь в двадцать одно? — Миха вынул из кармана карты.
— Раздавай, — рассеянно буркнул Юрка и, сняв сандалии, уселся по-турецки. — На что играем, на щелбаны?
Постоянно увлечённый чем угодно, кроме карт, Юрка проигрывал. Причём сокрушительно. Лоб саднило от щелбанов, казалось, он даже чувствительность потерял, а ребята всё поднимали и поднимали ставки.
— Взлёт-посадка? — предложил, хитро прищурившись, Миха. Ванька потёр руки, Юрка кивнул.
Играя в подкидного «Дурака», он, наконец, смог увлечься — ещё бы, такое наказание на кону. Но Юрке не везло. Козырей выпадало мало и всё мелочь — двойка и шестёрка, у Ваньки была необычная колода, на пятьдесят четыре карты. «Они у них краплёные, что ли?» — удивлялся Юрка.
Миха вышел из игры и, злорадно улыбаясь, смотрел на товарищей и в нетерпении разминал руки. Во взгляде читалось: «Сейчас я вам такую взлёт-посадку устрою, в глазах потемнеет». И самое жуткое: Миха действительно отлично умел её отбивать.
Выложив последний козырь, Юрка поёжился: у него осталась всего одна карта — десятка пик. Он влип. Ванька подпрыгнул на месте и выкинул козырную даму с победным криком: «Н-на! Бей!» Юрка с досадой плюнул. Он продул. Вздохнул и подставил Михе голову.
Бах! Его шлёпнули жёсткой ладонью по лбу — взлёт. Юрка по инерции запрокинул голову. Опомниться не успел, как… Бабах! Его со всей дури бахнули по затылку. Юрка клюнул носом, ещё чуть-чуть — и уткнулся бы им в грудь. В глазах сначала вспыхнуло, потом и правда потемнело.
— Ну я вам отыграюсь! — прошипел он, пытаясь проморгаться. — Последний раз, на желание?
— На какое?
— А как проиграешь — расскажу.
— Только не неприличное! И чтобы без вожатых! Я больше не буду за Ириной с ножницами бегать, предлагать её подстричь.
— Идёт.
Он собрал волю в кулак. Думая, запоминая карты противников и просчитывая ходы, он умел выигрывать вообще без козырей. Но Юрке на этот раз повезло — тройка, семёрка и туз. Ну он им покажет!
И показал! Мало того что вышел первым — теперь загадывать желание можно не просто по договорённости, но и по праву, — так ещё и просчитал — проигравшим будет «взлётно-посадочный» Миха. И не ошибся. Бросив на полотенце свои карты, настороженный Миха пододвинулся ближе:
— Ну?
— Иди в центр пляжа, становись на колени, четыре раза бей лбом в землю и кричи… — чтобы его не услышал Ванька, Юрка склонился к самому уху Михи и прошептал задание.
— Эй, ну четыре-то почему? — насупился Миха.
Ванька довольно хрюкнул и ответил за Юрку:
— Потому что у тебя на руках осталось четыре карты. Если не нравится, мы можем баллы как в «двадцать одном» посчитать…
— Ладно, ладно, — ответил Миха и понуро побрёл выполнять задание.
Но ушёл он не в центр пляжа, как было велено, а сделав всего пару шагов, остановился прямо напротив девчонок ПУК. Вопросительно посмотрел на Юрку, а тот в растерянности замер и только спустя несколько секунд замахал руками: «Не здесь, подальше» — но, видимо, Миха не понял и сделал всё наоборот. Глядя, как он медленно падает на колени, Ванька ахнул: «Что сейчас будет!», а Юрка прыснул в кулак.
Со всей дури Миха ударил лбом в песок и заорал на весь пляж: «Пустите меня в шахту!»
— Эй, Пронин, ты что, сдурел? — заверещала Ульяна.
— Ай, ну уйди! — замахала руками Полина.
— Пустите меня в шахту!
— Миша, ну хватит уже! Все платье песком засыпал! — негодовала Ксюша.
— Пустите меня в шахту! Пустите меня в ша-а-ахту!
Юрка лежал на боку и задыхался от смеха. Ванька колотил кулаком по полотенцу, другой рукой обхватив живот. ПУК в шесть рук лупили Миху какими-то платьями, юбками, блузками и подняли такой визг, что даже пятый отряд присмирел всем составом. Глядя на потасовку из тени, улыбалась Маша. Хихикала даже Лена, а Володя раздражённо обернулся и, сдвинув брови, зло гаркнул:
— Девочки, утихомирьтесь!
«Девочки» утихомирились только тогда, когда Миха с красным лицом и побитой спиной удрал с пляжа в одних плавках.