Их любовник

Наверняка на его звонок она ответит. А он позвонит ей, как только выяснит все с мамой. Черт. Надо, надо будет обязательно поговорить с Клаудией. Хватит уже откладывать.

Ответ мамы заглушил нарастающий гул от взлетающего неподалеку самолета. Очень вовремя.

— Извини, здесь слишком шумно. Скоро приеду! — почти прокричал он в трубку и отключился.

Выдохнул. Пообещал себе не быть трусом и ни в коем случае больше не врать и не юлить. Ни хера «ложь во спасение» не помогает, только все запутывает.

— Поедете со мной или в гостиницу? — потом, когда уже дошли до машины, спросил он у Кея с Розой. — Мама не будет рада новостям.

Кей хмыкнул.

— Синьора Селия милейшая дама, вряд ли она выгонит нас на улицу или станет кидаться тарелками.

— Еще как станет. Может и сковородками. Это Сицилия, детка.

— Подумаешь, сковородки, — Кей теснее обнял Розу, всем видом показывая, что от летающих сковородок свою леди он уж как-нибудь прикроет. — Мы хотим быть рядом. По крайней мере, если об твою голову разобьют супницу и выпнут из дома, будет кому тебя подобрать…

— …а то мало ли на Сицилии добрых самаритянок, — с такой же нежной и теплой смешинкой поддержала его Роза. — А ты еще и с ударенной головой, неспособный к сопротивлению. Нет уж. Вместе.

Это «вместе» прозвучало так, что предстоящее объяснение с мамой стало казаться уже не мировой катастрофой, а так, локальной. Типа урагана «Катрин» над Новым Орлеаном. Или урагана «Селия», совмещенного с извержением Этны.

По дороге к родному дому Бонни удалось ни разу не подумать о надвигающемся урагане. Конечно, в темноте никаких прекрасных сицилийских пейзажей видно не было, ну и черт бы с ними. Зато можно было целовать и обнимать Розу, притворяясь, что они прячутся от ревнивого мужа на переднем сиденье. А ревнивый муж сурово хмурился и то и дело переспрашивал: что это леди так вертится? Что это леди так раскраснелась? А что это рука дорогого друга делает на коленке леди? На что леди и дорогой друг делали невинные глаза и отвечали всякую чушь, после чего все трое от души ржали. Где-то под конец пути, когда уже ржать не было сил, ревнивый муж мечтательно пообещал как-нибудь вернуться из командировки совсем-совсем неожиданно и в самое подходящее время. Идея нашла бурную поддержку среди жены и любовника. Правда, Бонни наотрез отказался прятаться под кроватью, это негигиенично, а Роза пообещала по такому случаю надеть чулочки со стрелочками, чтобы уж точно было к чему ревновать…

В общем, Бонни благополучно забыл и о Клаудии, и о грядущем скандале.

Встречали их перед старым домом Кастельеро, по счастью, не всей семьей. Только человек восемь, не больше, во главе с мамой. По ней сильно было заметно, как она нервничает за папу — осунулась, побледнела, даже морщинки около губ появились. Но плечи не опустила, и оделась как всегда, элегантно и строго. И Росита, как всегда, казалась не ее дочерью, а всего лишь младшей сестрой.

— Познакомьтесь, мое семейство, — Бонни представлял их Розе, Кей-то был с его семьей знаком уже давно. — Синьора Селия Кастельеро, моя мама. Роза Говард.

— Просто Селия, моя дорогая! — они с Розой обнялись, мама чуть не прослезилась. — Я так за вас рада, так рада!

— Этот важный синьор, — Бонни ткнул младшего в наметившееся пузико, — Энзо, отец вон тех двух… или десяти… чертенят.

Шестилетние чертенята уже прыгали вокруг машины Кея, пытаясь то ли что-то отколупнуть, то ли разрисовать, то ли угнать покататься вместе с шофером.

— Очень милые чертенята, — сказала Роза и тут же ойкнула: маленькая ручка метнулась к ней и схватила за волосы.

— А это Агата и Паола, — Бонни отцепил ручку годовалой Агаты, сидящей у матери на руках, от волос Розы. Агата тут же захныкала, но Энзо всучил дочери резиновую лягушку, и девочка принялась ее увлеченно грызть. — Паола — жена Энзо, Агата — еще один чертенок.

— Не наговаривай, Агата прелестный ребенок, — это подошла Сита, старшая из сестер. — Рада с вами познакомиться.

— Ага, верь Росите, верь, — хмыкнул Бонни, целуя сестру в щеку. — У нее четверо, и все такие же оторвы, как ее Микеле!

— На себя посмотри, — фыркнула Сита, — и посмотри на свою младшую сестру!

Вытащив вперед жующую что-то розовое (в цвет торчащих волос) Джульетту, Сита развернула ее спиной и, не обращая внимания на сестрино недовольное бурчание, задрала ее футболку с какой-то металлической группой. Между острыми лопатками, прямо посреди худющей спины, обнаружился разноцветный монстр, отдаленно похожий на китайского дракона, и под ним иероглифы. Кажется, японские.

Бонни заржал, а Джульетта, вывернувшись из рук Ситы, показала ей язык и бросилась к Бонни обниматься. А заодно рассказывать, что у них тоже концерт, и Лаура говорит, что Бонни Джеральд — отстой, он старый как мамонт и вообще все она врет, никакой он ей не брат, а ты же пойдешь со мной, правда, ты же им докажешь, да?!

В общем, дома — как дома. Привычный и знакомый бедлам. Разве что мама и Кей не носятся и не орут, а почти спокойно разговаривают: Кей по обыкновению целует маме ручки, мама смущается и по-матерински гладит его по голове, наверняка называя обормотом. Чихать она хотела на то, что он лорд Говард, миллиардер и прочая, прочая. Для нее лучший друг Бонни — такой же мальчишка, как и сам Бонни. Да и о том, что Кей — лорд, она узнала даже не в их первую встречу.

Но бедлам бедламом, а сбить маму с толку пока еще никому не удавалось.

— Бенито, а где же Клаудиа? — строго спросила она, едва Бонни направляющим шлепком по месту, которое когда-то да станет мягким, отправил Джульетту в дом.

— Не с нами, мама. Давай уже зайдем в дом, становится прохладно.

— Бенито! — мама нахмурилась, а все остальное семейство уставилось на него с любопытством, даже Агата перестала сосать лягушку, а чертенята-близняшки высунулись из-за капота «Бентли».

— Если ты хочешь шоу для соседей, мама, кто я такой, чтобы с тобой спорить.

Мама нахмурилась еще сильнее, но сдержалась. Даже сумела улыбнуться Кею и Розе.

— Простите, мои хорошие, что держу вас на пороге! Проходите, чувствуйте себя, как дома! Джульетта, проводи гостей в комнату! Сита, поставь чайник! Паола, не пускай мальчишек в столовую!.. Джульетта, да куда ж ты делась, скверная девчонка?! А ты куда, скверный мальчишка?! — последнее относилось к Бонни.

— Сейчас приду, мам. Не бойся, не сбегу по крышам, — чувствуя себя таким же пойманным на горячем шестилетним чертенком, как Марко и Гвидо, ответил Бонни.

И плевать мама хотела, что он великий режиссер, знаменитый артист, миллионер и прочая, прочая. Это же мама.

Мама ждала его на кухне, указывая младшим, что носить на стол. Скалкой.

Бонни невольно улыбнулся: ничегошеньки не изменилось за двадцать лет, что он живет в Америке, разве что семейство стало еще больше. Мама все так же грозит обормотам скалкой, а обормоты все так же «боятся».

— Ну, и куда ты дел Клаудину? — мама уперла руку со скалкой в бок.

— Оставил в Нью-Йорке. Мам, я не женюсь на ней, я уже состою в браке.

— Что?! Ты!.. Бенито, ты шутишь над бедной мамой, скажи, что шутишь, скверный мальчишка!..

Быстро подойдя к маме, Бонни обнял ее, прижал к себе.

— Нет, мам, не шучу. Я не хотел тебе говорить…

— Почему это ты не хотел мне говорить? — мама оттолкнула ладонью в грудь и заглянула в глаза. — Бенито, я же твоя мать!

— Я знаю, ма. Я тебя очень люблю, но… — Бонни вздохнул. — Ты иногда так нервничаешь… В общем… ну… ты же поняла, что той моей невестой была не Клау, правда?

— Твоя мать не слепая, Бенито, хотя ты иногда держишь нас с отцом за идиотов.

— Мне стыдно, ма, — сказал он чистую правду.

— Значит, ты женат. И кто же она?

Глубоко вдохнув, Бонни бросился в омут. Вниз головой.

— Кей и Роза.

На мгновение мама замерла, не понимая, верить ей или нет. А через мгновение…

— Ах ты, негодник! — на всю кухню крикнула она, замахиваясь скалкой. — Ты за кого меня держишь? Совсем с ума сошел, нести такую ерунду родной матери?!.