Страница 12 из 18
– Вот еще какой выискался молокосос, желторотик, со своим грязным языком не в свое дело суется. Ты держи свой язык за зубами, зря-то не вякай – помалкивай! – грозно предупредил его отец. А Санька не унимался. Он всячески расхаивал молодую, придя к Ваньке Савельеву совместно почитать в букваре, он не стерпел, чтобы не высказаться с насмешкой об их молодой:
– У нас молодая, как бука, сидит, прядёт и ни с кем не разговаривает. И так с утра до вечера и каждый божий день. Мамка-то баит, видно, ее сотворили бука с ведьмой в лесу на пеньке. И как из-за угла мешком напугана.
В это время у Савельевых находилась соседка Анна Крестьянинова. Она невольно услышала это Санькино высказывание, разнесла молву по селу, да и молодой Дарье Федотовой не стерпела, сказала. После услышанного, молодая Марья еще больше ушла в себя, стала еще больше молчаливой, боясь лишнее слово сказать. А при случае пошла к Савельевым за ситом (свекровь послала), да долго у них просидела, жалуясь на свое житье, поведала Любови:
– Если бы знать, то дело, ни за что бы не пошла к Федотовым, ни в жисть не согласилась бы на такое посрамище. И никто меня не вразумил. А у Саньки-то язык больно долгий. Везде уж больно он суется с ним, да и рот-то широкий, до самых ушей, хоть завязочки пришей, да и сношельница-то, Анна, видать, тоже против меня, а все из-за полога. Так что истерзали мою всю душеньку, хоть навзрыд реви, – горестно жаловалась Марья.
– А Иван-то твой что? – полюбопытствовала шабрёнка.
– А что Иван! Он в семье в маленьких, а мать-то его с детства недолюбливает. Он было как-то разбузетенился, высказал свое недовольство, а отец-то его усмирил. Что, говорит, раскудахтался и раскипелся, как похлёбка в поганом ведре. Он и успокоился, в большой-то семье так: зря-то не расшевелишься. А уже меня-то как не поносит моя свекровушка, я и такая, я и сякая, я и брезгунья, и кошу я не так, и работаю не так, и говорю не эдак, и пряду не по её. Хотя я и знаю, что в большой семье жить да не журённой быть – такого не бывает. То свекор укорит, то свекровушка выговорит, то деверь словом ошарашит, а если сплошаешь, не стерпишь и не смолчишь, выскажешься в свое оправдание, то и совсем беда на твою голову обрушится. А на сердце ляжет тоска. Вот и приходится все перетерпливать. А еще вдобавок моей свекрови кто-то в уши надул на меня нехорошие слова. Она меня стала и совсем недолюбливать, и ко всему придираться. Дело дошло до того, принесу со двора дров беремя, она возьмет, да их обратно на двор отнесёт – не так взяла, не из той поленницы принесла. Принесу с озера воды на коромысле, она возьмёт, да и выбухнет ее через крыльцо – зачем по дороге с кем-нибудь останавливалась и разговаривала. А Санька так совсем распоясался. Только и мямлит своим долгим языком: «У нас молодая все время исподлобья глядит, как свиной ненастье, всегда чем-то недовольна». От таких-то слов совсем душа в пятки уходит и всю судорогой сводит. И хоть бы и Иван-то мой, хоть бы мало-мальски и заступился за меня, а то нет, и он на материну сторону гнет, зато у меня и на него стала копиться во мне ненависть. И на все на это глазыньки бы мои не глядели!
И в действительности: Дарья стала замечать, что молодая сноха ее Марья не так стала льнуть к Ваньке, как раньше, стала отворачиваться от него, когда ложились в постель спать. Дарья бабам стала совсем расхаивать сноху:
– Молодые у нас что-то разладились, – судачила она на переулках. – Да как им не разладиться-то, она ведь у нас брезгунья несусветная и форсунья ни приведи бог. Ничем ее не накормишь, вечно у нее ложка вверх ртом лежит.
– Это ненадолго: ночью постель примирит, – успокаивают ее.
В семье у Федотовых пошёл общий разлад, все пошло вразлад. И только через то, что не взлюбила свекровь сноху. Возненавидев, взъелась на нее, да и только, а ведь в грязь затоптать кого хочешь можно. Корабельным узлом завязались неполадки в семье, все пошло навыворот. Не поймешь, кто на кого и кто за кого.
Частенько завязывался спор с обличениями, оправданиями и сверками. А как говорится, семейный спор разорит весь двор. Молодой снохе Марье приходилось оправдываться словами про полог: «Я тогда сбрёху сказала, больше не буду, а остальное, что на меня поносят – это одна брехня и поклёп». Посторонние и соседи по-разному рассуждали неполадки в Федотовой семье. Кто винил сноху, а кто, жалея ее, говорил: «И за что только возненавидели молодую бабу!»
Охота. Рассказы Ершёва Н.
Наступила весна, дотаивал снег, разлилась Серёжа. В наполненных водой болотах появилась уйма диких уток. Обилие дичи говорило за то, что охотники еще сюда не наведывались. Мотовиловские охотники, договорившись, артелью вышли охотиться на уток с ружьями и собаками.
Николай Ершов на охоту явился без собаки. Он лишился ее, как он ранее рассказывал, в то время, когда ходил в поле за большую дорогу на лис. Тогда еще он хвалился мужикам, как он выманивал лис манком, спрятавшись за бугорком: «Дужу-дужу, а толку мало, лис не видно, да и только, а спустя некоторое время одна смелая нахалка, видимо, заинтересовалась моей музыкой, прямо мне на ствол ружья и набежала. Я от внезапности и растерянности пальнул прямо в небо. А она, каналья, с испугу перемахнула через меня, лапами у меня с головы шапку сбила». Сидеть же у лисьей норы и ждать, пока из нее появится лиса – нудное и утомительное дело, так Николай в то время натравил собаку, чтобы она по норам промышляла. Собака залезла в нору и, как ошпаренная кипятком, ногами затолмошила. Николай выхватил ее из норы-то за задние ноги, а она без головы оказалась. Лиса ей всю морду отъела. И с тех пор Николай и не мог еще обзавестись собакой.
Полюбил Николай охоту, хоть хлебом не корми. Свою шомполку он променял на берданку, придав трёшницу денег. Вот и сегодня идет он на охоту, направляясь к лесу, ружье вниз стволом на плече, ритмично размахивая свободной рукой. Издали можно подумать, что идет человек не на охоту, а словно в поле просо рассеивает.
Митька Кочеврягин, собравшись на охоту, взяв ружье на плечо, вышел на улицу. Он фигуристым высвистом поманил к себе собаку, которая, видимо, промышляя себе пищу на другой улице, долго не появлялась, а потом прибежала, запыхавшись от бега, высунув длинный язык, поплелась за хозяином. При выходе в поле собака, обогнав Митьку, задрав хвост, устремилась к лесу, но добежав до развилки дороги, по-собачьи торчмя уселась, в ожидании гадала, по которой же дороге пойдёт хозяин.
Около «Мохового» болота охотников собралось семь человек. Пока они обсуждали план, их собаки взаимно перезнакомились, а знакомство они обычно начинают с обнюхивания спереди и сзади, как бы проверяя «документы». Обычно они тщательнее обнюхивают зад, видимо, документы их находится в заднем кармане. После процедуры проверки, установив, что все в порядке, они с довольством расходятся и усаживаются в своей собачье позе на землю, с прискуливанием позевывают, широко раскрыв свои пасти.
Не подозревая ничего, но, видимо, предчувствуя, собака Митьки Бобик, не отходя от него, улеглась около его ног. Он без жалости пнул ее ногой, грозно на нее крикнув «Сыма!», – но она, крутившись около его волчком, так и не отходила от него.
Снег только что сошёл, талая вода обильно наполнила все низины и болота. Над болотами то и дело пролетали утки, в воздухе кувыркаясь и варьируя, в разных направлениях порхали пигалицы, тоскливо и навязчиво скрипят «чьи-ви, чьи-ви». Охотники поразбрелись по болоту, прыгая с кочки на кочку, с азартом преследовали пролетавших над головой уток. Открылась пальба, наступила радующая душу охотника весёлая потеха. Всполошенные выстрелом утки стайками носились над болотом. То они улетали куда-то к лесу, то снова возвращались к обширному моховому болоту и, шлепаясь об воду, притаённо вдали плавали. Охотники, пригибаясь, в причудливых позах преследуя уток, бродили по берегу, а иногда заходили в воду, чуть не захлёбывая сапоги.