Страница 6 из 13
— Не ваше дело, — грубо огрызнулась та, в руке которой была сигарета. Несмотря на то, что она была довольно крупная и с большой грудью, которая выпирала из узкого купальника, по ее лицу было видно, что ей нет еще и шестнадцати.
— Присаживайтесь, Александр Борисович, — услужливо предложил длинный. — Ну‑ка, соски, бегом отсюда! — махнул он рукой девчонкам.
Те состроили на лицах презрительные гримасы, медленно вылезли из‑за стола и, подобрав с травы свою одежду, пошли в сторону небольшого песчаного пляжа.
— После танцев сами за нами бегать будете, — бросила одна из них на прощание.
— Смотрите, пацаны, за малолеток много дают, — сказал Саша, присаживаясь за стол. — А за убийство, вообще, вышак могут припаять.
— Чего? Какое убийство? — пробубнил парень с прыщавым лбом и кривым носом. — Эти шалавы сами к нам лезут. Как будто медом намазано.
— Будто вы ничего не знаете про убийство женщины? — Саша взял двумя руками банку со стола и, задрав голову, сделал несколько глотков.
Прыщавый парень сильно икнул.
— Чтобы икота прошла, надо напугать. Хочешь напугаю? — Саша Бочков еще раз поднял банку и выпил. — Знаешь, как у нас расстреливают?
— А при чем здесь это? — набычился парень и опять икнул.
— Приговоренного сажают в камеру в специальном крыле тюрьмы. К этому времени он уже знает, что его расстреляют без предупреждения, — сказал оперативник и вытер ладонью губы. — Выведут однажды на обычную прогулку и просто выстрелят из револьвера в затылок.
— Да не убивали мы никого, — обидчиво произнес молчавший до этого третий приятель.
— Знаешь, что самое страшное в такой казни? — не обращая на него внимания, продолжал Бочков. — Не сам расстрел, а ожидание расстрела. Каждое утро ты встаешь и думаешь: «Сегодня меня точно убьют». А потом, если в этот день пронесло, ты сидишь в камере и представляешь, как твои мозги завтра разлетятся по стенкам коридора, — он немного помолчал. — И так много дней. А потом – бах! — Саша повернулся к прыщавому парню и, рассмеявшись, похлопал его по спине. — Ну что, прошла икота?
— Про убийство мы, конечно, знаем, — вмешался в разговор высокий парень, — но мы, правда, ни при чем. Мы за три дня до этого у этой женщины вещи переносили. Она сама нас попросила. И заплатила хорошо. Зачем нам кого‑то убивать?
Бочков решил, что ему сейчас не надо сильно давить на пацанов. Если они действительно причастны к убийству и вдруг неожиданно со страху расколются, то расскажут и про иконы. Тогда забрать их себе не получится. Лучше всего в этой ситуации будет прямо сейчас отвезти их в отделение. Пусть посидят там пару дней пока что‑нибудь прояснится.
— Вот что, ребята. Надо прокатиться до моего кабинета. Подписать там пару бумаг. Про то, как вы таскали мебель, что видели у убитой. Это ненадолго. Собирайтесь. Там наверху УАЗик стоит.
— А здесь нельзя все написать? — спросил длинный, который был в этой компании старшим.
— Нельзя. Так что закрывай свою лавочку и поехали.
Саше вдруг пришло в голову, что похищенные иконы могут находиться в этом хлипком сарае. Если они стоят больше, чем те, которые он взял у бабки, то ему хватит на «Жигули». Для того чтобы купить машину, откладывая с зарплаты каждый месяц, понадобится лет десять. Он вздохнул. Подошел к сараю. Подергал дверь.
— Никто к вам не лазит? — спросил Бочков.
— А что здесь брать‑то? — пожал плечами высокий парень.
Глава 10
«А почему бы и нет? — подумал Максим, вспомнив предложение Ильи заехать к нему в кочегарку. — Даша говорила, что там собирается какая‑то интересная компания. Может, что‑то о деле разузнаю...»
Конечно, не только из‑за этого он решил съездить в Кратово. От котельной до дома, где жила Тая, было совсем недалеко. И Максима безотчетно тянуло быть к ней поближе.
От здания прокуратуры до железнодорожной станции можно было пройти напрямую, перебравшись через рельсы, или обойти как положено, поднявшись на мост. Максим выбрал первый вариант, поэтому успел на отходящую электричку и уже через пятнадцать минут вышел на тихой дачной платформе «Кратово». До котельной он не спеша дошел минут за десять.
«Вот куда надо работать идти, — усмехнулся он про себя, увидев у озера белое довольно симпатичное здание в окружении огромных сосен. — Целый день на берегу баклуши бьешь, и тебе еще деньги платят».
Это была не классическая угольная кочегарка – котельная была газовой. В обязанности дежурного оператора входил только контроль за приборами и при необходимости увеличивать или уменьшать температуру в котлах с помощью почти такой же ручки, как на домашней газовой плите. Это было несложно и свободного времени было много.
Дверь была не закрыта. Максим прошел в большой зал с котлами и трубами. Сразу услышал звонкий смех и чью‑то игру на гитаре. Звуки доносились из комнаты отдыха в дальнем конце зала.
Художник Илья не ожидал такого гостя, но очень обрадовался. Кроме него в комнате был еще один длинноволосый парень с тоскливым, пренебрежительным взглядом всезнающего и все повидавшего человека. И, что для Максима было очень неожиданным, в углу на диване сидела Лена, дочь его начальника, прокурора Андрея Алексеевича.
Он ее почти не знал, лишь несколько раз видел, когда она приходила к отцу на работу.
Максим невольно засмотрелся на ее красивые длинные ноги, которые почти не закрывала короткая джинсовая юбка. Лена была совершенно не похожа на своего отца. Ее светлые пушистые волосы были ровно подстрижены на уровне плеч. Длинная челка почти закрывала брови. Из‑под них с нескрываемым любопытством, чуть насмешливо и изучающе, на него смотрели карие, по‑восточному раскосые глаза. Максиму рядом с ней сразу захотелось стать моложе и интереснее.
Илья представил гостя. Лена его узнала. А музыкант протянул мягкую ладонь, сказал, что он Рома и больше не обращал на него внимания. Он ждал, когда можно будет продолжить беседу, которую они начали до прихода Максима.
Илья, как гостеприимный хозяин, стал наливать гостю чай, а Рома нетерпеливо продолжил:
— Нельзя усидеть на двух стульях. Работать здесь, потом заниматься семьей, а в оставшееся время пробовать что‑нибудь сотворить... Так ничего не получится. Ни с тем, ни с другим, ни с третьим.
— За наше творчество денег вряд ли кто заплатит, а жить‑то на что‑то надо, — ответил Илья. — Поэтому и работаю.
— Значит надо что‑то выбирать... Отчего‑то отказываться.
— Можно подумать, что если выбрать искусство, то еда не понадобится. Деньги нужны в любом случае.
— Ты прав... Самое обидное, что у безмозглых торгашей и спекулянтов денег полно. Я в прошлом месяце в кабаке лабал на подмене... По десятке за одну песню башляют... Я там за неделю заработал больше, чем до этого за год.
— И чего не остался? — пожав плечами, спросил Илья.
— Да ты же знаешь... Я эти попсу кабацкую не переношу.
— Ну так нельзя... В кабаке тебе не в кайф, работать тоже не нравится... Что же ты хочешь?
— Я хочу много денег, — рассмеялся Рома. — Купить хорошую аппаратуру, найти студию. Чтобы думать только о музыке.
— Где же ты возьмешь много денег? — с улыбкой спросила Лена.
— Придется искать старуху процентщицу, — усмехнулся парень. — Меня и фамилия обязывает. Я же Раскольников.
— У вас здесь позавчера уже кого‑то убили, — сказала Лена и вопросительно посмотрела на Максима.
— Да, Розу Швец кто‑то задушил, — Роман опустил глаза и взял несколько аккордов на гитаре.
— А ты ее знал? — вмешался в разговор Максим.
— Кто же ее не знал? Она ни одного мужика не пропустила, — засмеялся музыкант.
— И в гостях у нее был? — продолжил задавать вопросы Максим.
— Да был пару раз.
— А когда последний раз?
— Ты меня будто допрашиваешь, — резко ответил Роман.
— Так он и есть следователь, — замялся Илья, жалея, что сразу об этом не сказал.
Роман побледнел, отставил гитару в сторону и растеряно спросил: