Страница 7 из 25
Молодое весеннее солнышко, горячее, несмотря на вечернее время, припекало спину. «Жарко сегодня. Днём, наверное, градусов тридцать было, не меньше! И Пашка где-то застрял». Наклонившись над краном, я завершала уборку – полоскала тряпку, мыла ведро. Я разогнулась, опрокинула ведро на ступеньку, всхлопнула тряпку, развешивая её на просушку, и оглянулась на громыхнувшие ворота.
Толкая створку ногой, на участок вошёл Паша, увешанный гроздьями целлофановых мешков. Его загорелая физиономия светилась улыбкой.
– Ну и жара у вас тут в горах! Апрель месяц!
– Устал?
– Не устал, жарко!
Я поспешила под навес веранды и достала из холодильника бутылку с квасом.
– Только о тебе подумала. Ты долго, я уже волноваться стала.
– Да пока всех на базаре обошёл, поздоровался… тебе там гостинцы прислали, – указал он кивком головы на какой-то мешок, взгромоздив их все на стол, – чернослив и ещё что-то, курагу, кажется. Такси взял, а машина заглохла на последнем повороте … потом пока дошёл. – Он торопливо стянул с себя промокшую майку и бросил на стул. – Уфф! А ты, я смотрю, пол вымыла? – Недовольно взглянув на свежевымытую лестницу, уходящую в дом, он взял у меня кружку с квасом и начал пить большими звучными глотками. – Ооо! Хорошо! Офигительный у тебя квас, Маленькая, получается! – ласково улыбаясь, он вернул мне кружку и тут же посуровел: – Я же сказал, завтра вместе уборкой займёмся. Два этажа…
– Не ворчи, уже вымыла, – прервала я.
Укоризненно покачав головой, Паша отправился закрывать ворота. Я заглянула в мешок, один, второй, третий.
– Паша, ты зачем столько мяса набрал?
Вернувшись, он поднял вверх указательный палец и назидательно заявил:
– Мяса, Маленькая, много не бывает! – задержался, наблюдая за мной – я разбирала мешки с провизией, что-то складывала в холодильник, что-то в шкаф, и, поворачиваясь к лестнице, предупредил: – Мясо не трогай, сам займусь, душ приму и разберу.
Паша поднялся в дом, а я, собирая пустые мешки в один, ворчала про себя: «Такси у него заглохло. Обустраиваться надо, три недели здесь живём, всё чего-то выжидаем». Я вспомнила диалог на эту тему, произошедший утром того дня:
– Паша, надо покупать машину.
– …
– Жить в горах без машины невозможно. Не хочешь покупать, давай в аренду возьмём. Я не хочу каждый раз просить Костю.
– Маленькая, у нас будет машина. Я решаю вопрос.
– Почему ты упрямишься?
– …
– Паша!
– Маленькая, мы эту тему уже обсуждали.
– Обсуждали, но ничего не решили!
– …
– Паша!
– Маленькая, я повторяю в последний раз, его деньги мы использовать не будем.
– А я повторяю, Серёжины деньги я с собой даже не взяла! На карте мои деньги! Я эти деньги на показах заработала!
– …
– Паша!
– Маленькая, не тревожься, я сумею тебя прокормить! И машина у нас будет.
«Деньги ему не те, а тащить в гору тридцать килограмм… – я вздрогнула и передёрнула плечами – начавшийся бриз нёс с гор холодный воздух. – Паша упрямец, но как же я рада, что он со мной! Без него совсем невмоготу было бы. Мама при каждой встрече напоминает о Костиной любви, а Костя… если бы Паши не было, Костя бы уже и жить сюда перебрался».
– Я Костю пригласил на шашлыки в воскресенье, – будто подслушав мои мысли, сказал Паша, спускаясь по лестнице. Он переоделся в спортивные штаны и свежую майку, влажные после душа волосы были тщательно расчёсаны на пробор, – он и Анну Петровну привезёт. Праздновать будем, я с понедельника на работу выхожу.
– Куда? На какую работу?
Паша усмехнулся, отдал мне влажное полотенце и подошёл к столу.
– Что я, Маленькая, умею делать? Охранять, машину водить. На такую работу и устроился! – Он вывалил из мешка на разделочную доску большой кусок говядины. – Шефа буду возить. Условия хорошие – один день в неделю выходной, машина всегда при мне, штука евров в месяц. Немного, но для начала ничего!
– Водителю? Тысяча? – удивилась я, выходя из кухни, повесить полотенце на верёвку.
– Ну, не совсем водителю. Я же сказал – охрана!
– Для Алма-Аты тысяча евро это много. Твой шеф кто?
Пашка пожал плечом.
– Бизнесом занимается. Иди оденься, дрожишь уже!
– Мама, поспи, – прервал мои воспоминания Максим. Привлекая к себе, он чуть-чуть подался вперёд, усаживаясь удобнее.
Сняв с головы очки, я положила голову сыну на грудь. Макс прижался щекой к моей макушке. «Славный мой сын! Серёжа, не устаю благодарить тебя за наших детей. Только любящий жену мужчина может воспитать внимательного к матери сына».
Стрелка на спидометре ушла за 200. Казалось, машина летит, не касаясь полотна дороги. Катька два раза догоняла на своём спорткаре, обходила, торжествующе сигналя. Сергей не реагировал, даже головы не повернул. Катя отстала, поняла, что отцу не до гонки, или, быть может, Андрэ потребовал снизить скорость.
Я зарылась лицом в расстёгнутую куртку Макса и закрыла глаза. «О чём ты думаешь, Серёжа? Какое решение рождается в твоей голове? Катя тоже, когда принимает важное решение, выезжает на трассу и несётся на огромной скорости. Если мы расстанемся, Катин мир рухнет…»
Нежные поцелуи и ласковый шёпот разбудили меня. Улыбаясь, я потянулась руками обнять Серёжу, открывая лицо его губам.
– Серёжа…
– Мама, просыпайся, мы приехали.
Я открыла глаза и встретила теплый участливый взгляд Макса. Выпрямилась, отстраняясь от сына.
– Максим… сынок, прости, думала, папа. – Откинувшись на спинку кресла, я осмотрелась.
Машина стояла на узкой улочке, по обеим сторонам которой тянулись глухие заборы. Голые ветви деревьев торчали над заборами и нависали над дорогой.
– Мы Катю ждём? – спросила я.
Одновременно ответили оба:
– Да, мама.
– Да, Маленькая. – Серёжа взглянул на меня в зеркало заднего вида.
Я отвернулась и надела очки. «Я, милый, уже устала искать в твоих глазах тепло. Оставим поиски на вечер».
– Я выйду. Пройдусь.
– Подожди, мама. – Макс вышел, обошёл машину, открыл дверцу с моей стороны и подал мне руку. Крепко ухватив за ладошку, он повёл меня вдоль улочки.
Прошли мы всего-то метров сто, когда из-за поворота показалась машина Кати. Она проехала мимо нас, мимо машины отца и, посигналив, остановилась. Тотчас с левой стороны улочки скрипнули и начали движение кованые ворота, открывая проезд во двор двухэтажного дома. Дом отличался от соседних домов – он был единственным домом, выставившим себя напоказ. Вокруг ни кустика, ни деревца, в качестве забора кованая решётка. Неторопливо двигающиеся ворота обнажили двор, незатейливо закатанный в асфальт. «Не надо Катьке сюда», – подумала я. Облитый солнцем, горделивый, краснокирпичный дом с белыми глазницами окон вызывал смутное чувство тревоги. – В доме нет счастья».
Хозяин – рослый и грузный мужчина, встречал гостей на нижней ступеньке крыльца. Одет был демократично – потёртые джинсы, пиджак с нашитыми снаружи лейблами производителя, мягкие замшевые мокасины на ногах. Его широкоскулое лицо с мясистым, несколько вздёрнутым носом и раздвоенным подбородком не имело ничего общего с лицом Эдварда. Мужчина шагнул со ступеньки на асфальт и с почтительным уважением поздоровался с Андрэ; потом он ухватил руку Серёжи и так энергично стал трясти её, что на лоб упала чёлка, нарушив аккуратный, волосок к волоску пробор причёски. Подошли мы с Максом. Катька, болтавшая до того с Эдвардом, умолкла, и с интересом уставилась на своего будущего родственника. Я подняла очки на макушку и протянула руку. Крупная, мягкая, теплая ладонь бережно объяла мою руку. Глубоко посаженные глаза, сощуренные от солнца и, кажется, карие, приветливо блеснули, мужчина улыбнулся скромной и мягкой улыбкой. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, проникаясь взаимной симпатией.
– Здравствуйте, – первой поздоровалась я.
– Здравствуйте. Добро пожаловать. Я Виталий Сергеевич. – Произнёс он раздельно, помолчал и озадаченно спросил: – А вы?..