Страница 18 из 25
– Он что, сомневается, что мальчик его сын? Ребёнку года три на вид. Вначале не сомневался, а теперь сомневается?
Максим кивнул.
– Он не считает их своей семьёй, мама.
– Это ничего не меняет. – Я помолчала. – Предлагаю договориться о скромности, не хочу обсуждать с вами личную жизнь вашего отца. Извинения, сынок, я принимаю.
– Мама, ты разводиться будешь? – спросила Катя.
– Полагаю, да.
Максим покачал головой.
– Папа никогда не даст тебе развод.
– Вот как?
Максим вначале опустил глаза, потом, вновь взглянув на меня, упрямо повторил:
– Не даст, мама! Папа любит тебя. Прости, что лезу в ваши отношения, но я знаю – он тебя любит!
Я испытала дежавю – Настя точно так же твёрдо и упрямо утверждала о любви ко мне своего отца. Я тоскливо подумала: «Если они меня любят, что же они от меня бегут?»
– Катя, ты как?
– Справлюсь, мама.
– Я ещё не знаю, где ваш папа намерен жить. Поэтому домочадцам объявим об изменениях завтра вечером. – Я усмехнулась. – Сюрприз, так сказать, в завершении праздника.
– Мама, я восхищён твоим самообладанием.
– Я сама собою восхищена, сынок, – согласилась я, а сама подумала: «Переболела, видать, шесть месяцев назад. Хотелось бы надеяться, что и рецидив не случится!» – Деду я сегодня сама всё скажу.
Я представила возможную реакцию Андрэ: «И смягчить новость нечем, возмутится, разволнуется, сразу самолёт закажет».
– Мама, я к тебе часто за помощью обращаться буду.
– Конечно, сынок, и ко мне, и к деду, и к папе, и к Стефану, и ко всем, кто сможет помочь. Просить помощи не зазорно, и ошибиться не зазорно. Зазорно не признавать свои ошибки. Зазорно оправдываться, зазорно обвинять других в своих ошибках.
– Братка, прости, – раскаялась Катя, – забудь, что я наговорила. На мою поддержку и помощь тоже можешь рассчитывать.
– Благодарю, Катя. И за сегодня благодарю, ты, сестрёнка, помогла мне отстоять мамину дверь от посягательства Стефана.
Он засмеялся, Катя тоже.
– Вначале я испугалась, что Стефан тебя ударит. Думаю: «Ну всё, дядька Стефан, братка мой тебя сейчас отдохнуть положит, прямо тут в коридоре, под маминой дверью». А ты молодец, сдержался.
– Ну да, сдержался! Учиться мне ещё надо сдерживать себя! Если бы ты на его руке не повисла, мне потом стыдно было бы перед Стефаном.
– Ты мог ударить Стефана, сынок?
– Нет, конечно! Вывел бы из строя и всё. Нехорошо получилось бы, ещё и Даша там была. Так что Кате, мама, я объявляю благодарность от лица главы. И меня, и Стефана от стыда спасла.
– Ты с папой когда встретишься, спроси, как бы он в этой ситуации поступил.
Сразу став серьёзным, Максим ответил:
– Да, мама.
Я поднялась на ноги.
– Мама, я ещё не сказал главного – ты потрясающе выглядишь! – Хитро прищурив восхищённые глаза, Максим спросил: – Моя прекрасная мама, ты будешь сегодня танцевать со мной?
Мои глаза наполнились слезами. Он «не сказал главного»! Господи, он «не сказал главного»! Только Серёжа мог быть настолько галантным, чтобы в условиях разрушающегося мира, выделить в главное комплемент женщине! А теперь это сделал его сын. Мой сын!
Я прошептала:
– Конечно, милый! Спасибо!
– Ой, пойду-ка и я приберу себя. – Пряча глаза, Катя тоже поднялась на ноги – А то, прям, замарашкой себя чувствую на твоём фоне.
Я протянула к ней руку, всхлипнув, она порывисто прижалась ко мне.
– Ничего, Котёнок, ничего. Мы справимся.
– Ты тоже плачешь!
– Плачу. Больно потому что. И тебе больно, знаю. Детка, что бы ни происходило, знай, папа любит тебя, слышишь? И всегда будет любить!
– Можно я к тебе сегодня ночевать приду?
– Конечно, Катюша.
Катя вышла из комнаты.
– Сынок, будь с Катей мягче. Ей, с её разделением мира на белое и чёрное, сейчас особенно трудно. Полутона она пока не признаёт.
Макс качнул головой, соглашаясь, и добавил:
– У неё вот-вот выставка работ отца Эдварда начнётся. Открытие через две недели, самая горячка сейчас. Работа отвлечёт её.
– Я тоже на это надеюсь. Макс, я буду в кабинете, позвоню в Париж.
– Мама, ещё одно! Ты лишаешься горничной. Я могу заняться поиском кандидатуры.
– Чуть позже, Максим. Даша меня предупредила о своей отставке, но пока это разговоры, скорее желание, чем решение. Я сообщу, когда ситуация разъяснится. И ещё, сынок, я щенков хочу взять. Катя, думаю, согласится.
Макс самодовольно ухмыльнулся, потом спохватился и, придав лицу озабоченность, спросил:
– Щенков?
Я рассмеялась.
– Ещё затылок себе почеши! Скрытности, сынка, тебе ещё учиться надо. Когда щенки будут?
– Через месяц. Папа договорился с хозяевами, что малышей при матери до двух месяцев подержат. – Он смущённо засмеялся. – Хотели сюрприз сделать, а я раскололся! Ты не выдавай меня.
– Не выдам. Радоваться буду абсолютно неожиданному подарку, зуб даю. – Я щёлкнула ногтем большого пальца о край верхнего резца и резанула себя по горлу.
С лаской в зелёных глазах Макс укоризненно покачал головой.
– А ещё графиня. Видел бы тебя дед.
– Нуу, графиней Наше Сиятельство сделались в пятьдесят пять, а до того голубыми кровями облагорожены не были. Дай поцелую, пока ты ниже меня.
Я наклонилась к сидевшему на полу сыну, поцеловала макушку, лоб, щёку, напоследок, прижалась губами к краешку его рта. Он обнял меня одной рукой.
– Мама, я люблю тебя! Сейчас тяжело, но я знаю, у нас всё будет хорошо.
– Благодарю, Максим. И я люблю тебя.
Против моих ожиданий, Андрэ остался спокойным. Сухо спросил:
– Твой муж дал тебе какие-то объяснения?
– Мы ещё не виделись. Да и какие объяснения он может дать? «Извини, дорогая, я случайно ребёнка «на стороне» родил»?
– Как дети?
– Макс знал уже три месяца как. Тоже случайно встретил, и тоже в торговом центре. Катя… не знаю, поплакала, но скромно. Что у неё внутри творится, бог её знает. Боюсь я за Катю.
– Как ты сама, детка?
– Я? Я, Андрей, словно замёрзла. У меня и слёз нет. И новая семья Сергея будто не стала неожиданностью, будто ждала. Да я и одна-то ещё почти не была, так, часок только. Больше думала не о случившемся, а о том, как дальше жить будем.
– Детка, я сегодня же вылетаю. Завтра обниму тебя. Ночью одна не оставайся! Катю…
– Не останусь, милый, Катя уже напросилась на ночлег.
– Вот и славно! И ты не одна, и она с тобой! Порасспрашиваешь её.
– Андрей, завтра у нас праздник. Машины пятьдесят пять лет празднуем, помнишь?
– Ну, значит, с корабля на бал. По дороге в порт что-нибудь куплю в подарок.
Входя в гостиную, я испытала и удовольствие, и… удовлетворение, встретив восхищённый взгляд Стефана. «Неужели я просто не замечала? Стефан, вероятно, и раньше смотрел на меня с восхищением?» Приятными были и присвист Паши, и восторженное покачивание головой Василича. А мой взрослый сын встал, как раньше делал его отец, и пошёл навстречу.
– Мама, ты прелестна! Ты восхитительна, моя юная мама!
– Благодарю, сынок. – Я потянулась к нему с поцелуем.
Он шепнул:
– Я в кабинет, поработаю до ужина.
– И меня не забудь поцеловать, Маленькая! – воскликнул Василич и причмокнул. – Красивая ты сегодня! Я, вишь, и побрился к ужину. – Он погладил себя по щеке.
Я засмеялась и наклонилась, целуя его вначале в одну, потом в другую щёку.
– Сладкие твои поцелуи, Маленькая. – Василич лукаво подмигнул. – Завидую я Сергей Михалычу, ох, и завидую!
«А Сергей Михалыч вот ищет поцелуи послаще!» – вяло подумала я и отошла.
Анюта лёгкая, несмотря на беременность, вспорхнула с дивана и прижалась ко мне животом.
– Лидия Ивановна, вы такая красивая!
– Здравствуй, Анюта, самая красивая в семье у нас ты, девочка. Как ты себя чувствуешь?
– Да хорошо я себя чувствую! Устала только! Скорее бы уже родить.
– Анютка в меня, – разрезал пространство Дашин голос, – и беременность легко носит, без токсикозов там всяких, и рожать будет легко, и ребёночка родит здорового. А муж захочет, так и другого выносит. Потому здоровая она у нас со Стефаном!