Одиночка

Среди людей изредка встречаются существа, неподвластные человеческим законам. Но и на них есть свои способы воздействия. Ими мало кто владеет и раньше они Павла не интересовали, но он знал специалистов по таким вопросам. Сейчас ему необходима была консультация, вернее компетентный совет. Никому не дано знать все на свете, как и не объять необъятное. Надо уметь пользоваться не только своими собственными, но и чужими знаниями.

Все это так, но ничего существенно важного не приходило ему на ум, и он понимал, что ничего у него не получается и он понапрасну теряет драгоценное время. Опасность промедления была начертана пред его мысленным взором мистическими письменами, наподобие тех самых: «мене, текел, фарес». Все оказалось очень серьезно, он и не предполагал, насколько серьезно. Ничего страшного, без особой уверенности успокаивал себя Павел. Просто надо найти подходящий метод воздействия, эдакий рычаг, как у Архимеда. Который тот, так и не нашел...

Перебирая в памяти всех, кто действительно в этом разбирается, Павел наконец вспомнил одну специалистку по черной магии по фамилии Дыкун. Эта вертлявая особа была больше известна, как Васюра Вовкивна. Ее фотографию с перечнем предоставляемых ею услуг часто публиковали в бесплатно разбрасываемой по почтовым ящикам газете «Київ на долонях». Павел был о ней наслышан. Васюра происходила из старинного рода подольских ведьм, владела многими тайными знаниями и обладала поистине атомной энергией. Павел несколько раз ее видел, одно время она вела прием в их подвале.

Но Васюра не поделила свои гонорары с Поганевичем и смертельно с ним разругалась, развязав против него настоящую войну. Для борьбы с ней Поганевич нанял целую бригаду магов. Задачей их было нейтрализовать ее и уничтожить, но у них ничего не получилось и для Поганевича все могло кончиться плачевно, если б не аномальная жадность Васюры. Ее, не знающая меры ненасытность, напоминающая, поглощающую все вокруг черную дыру, сыграла решающую роль в урегулировании конфликта. Поганевич сдался и выплатил, назначенную ею сумму контрибуции. Открытые военные действия прекратились, но вражда между ними не угасала.

Те, кто занимается магией, никогда своего не упустят, их отличительная черта – алчность. Они гребут под себя все, что ни видят: деньги, продукты, даже ношенные вещи, абсолютно все, но прежде всего, деньги. Васюра среди них была в своем роде феноменом, она превосходила остальных в своей скаредности и готова была вырвать последнее хоть у черта из зубов. «Вот оно, решение! Пришло, как званый гость», ‒ с облегчением подумал Павел.

* * *

Самый действенный метод поиска иголки в стоге сена – поджог.

Павел когда-то слышал, где Васюа Вовкивна теперь принимает посетителей. Это было весьма экзотическое место, поэтому он и запомнил адрес ее «офиса». Нанятые Поганевичем профессионалы по наружному наблюдению пытались ее выследить, но у них ничего не получилось, она исчезала там, как сквозь землю проваливалась. «Исчезала и проваливалась! Чертовщина какая-то», – отмахнулся Павел. Он взял с собой пятьсот долларов. А после, подчинившись мысли о том, что скупой платит вдвойне, в другой карман куртки положил еще тысячу. Цена вопроса стоила того.

На такси он за пятнадцать минут доехал до Кирилловской церкви. Рядом с ней вверху на холме располагались корпуса психиатрической больницы. Знаковое соседство. Павел отпустил такси и пошел по улице Олэны Тэлигы вверх, в сторону Шулявки. У подножья холма, забором из черных деревянных шпал со спиралью колючей проволоки по верху, был выгорожен большой участок, поднимавшийся к вершине холма и исчезавший за ним. Павел остановился перед отворенными настежь черными воротами из кованой стали, расписанными цыганскими розами в обрамлении ядовито-зеленого буйства листьев.

Вокруг было очень тихо и пустынно. Остановившись перед этими «гостеприимно распахнутыми объятиями», он обратил внимание на царящую здесь тишину. Даже птицы перестали петь, будто в страхе затаились. Вначале Павел не придал значения этой мертвенной тишине, но она вдруг коснулась его слуха, а затем и сознания, и оглушила его своею какой-то неземною пустотой. Эта нарочитое, словно безвоздушное беззвучие стало на него давить.

После недолгого колебания, Павел с большой осторожностью пошел по багровому клинкеру дорожки, которая уперлась в низкую, окованную узорными железными полосами дубовую дверь с полукруглым верхом. Черненая оковка дверей с растительным узором была подлинным произведением кузнецкого искусства. Кованая ручка двери в виде причудливо изогнутого сучка была вытерта до матовой белизны. Сама дверь была укреплена на мощных кованых петлях, вмурованных в стены из гранитных камней, закопанных в подножье холма. Здесь, в неизвестно кем и когда вырытой пещере, Васюра вела прием посетителей. Ни один нежелательный элемент, наподобие налогового инспектора, пожарника или обнаглевшего мента не мог не то что переступить порог этой берлоги, а даже увидеть ее.

Павел решился, и уж было взялся за ручку, но она, как живая ускользнула от него и дверь пред ним распахнулась. Павел вздрогнул от неожиданности, по телу пробежала дрожь. Начало было многообещающим. Он переступил порог и оказался в довольно просторной пещере, которая черной дырой уходила вглубь холма. Сырость окутала его, словно холодным мокрым пологом. Когда глаза привыкли к полумраку, Павел разглядел, что с земляного потолка свисают корни деревьев. Стены пещеры были обшиты почерневшими от времени дубовыми досками в наростах мертвенно-бледных прядей плесени. Внизу чернели прогрызенные лазы крысиных нор.

На стенах были развешены зловещие атрибуты, без которых не обходится ни одна порядочная ведьма. Здесь висели низки высушенных жаб, мухоморов и тушек летучих мышей, пучки сухих трав, голова совы, шкуры змей, пестрые ленты с привязанными к ним прядями волос и желтыми костями мелких животных, накидка из вороньих перьев, измазанные то ли грязью, то ли засохшей кровью матерчатые куклы, расшитые магическими знаками кожаные и полотняные мешки, наполненные неизвестно чем. На длинной полке вдоль стены стояло множество стеклянных и керамических сосудов: бутылок, банок и пузырьков с разноцветным содержимым. Среди прочих, Павел безошибочно узнал склянки, наполненных зеленым растительным ядом.

Все, как обычно, за исключением того, что нора Васюры была электрифицирована. Об этом свидетельствовал редкостной красы бронзового литья торшер с электрической лампочкой под алым кружевным абажуром с множеством мелких оборок. Он стоял на трех когтистых орлиных лапах подле толстой дубовой колоды, которая служила столом. Почерневшие от времени зарубки и щербины на ее срезе наводили на мысль о плахе.

За этим подобием стола на высоком черном кресле с высокой спинкой, украшенной серебряными бляхами с чеканными кабалистическими знаками, сидело нечто в остроконечном капюшоне из разодранного мешка из рогожи. «Вероятно, это пугало и есть Васюра», ‒ подумал Павел, не узнавая ее лица скрытого в тени капюшона. Пугало глядело на него жгучим взглядом черных глаз, настолько черных, словно они были воплощением жуткого мрака. Такой взгляд подчиняет слабых духом, а у сильных, подавляет волю, делая их слабыми.

– Пришел? Я тебя ждала. Давай, что принес, – проскрежетал неприятный старушечий голос, будто кто-то невидимый провернул ключ в ржавом замке. Говорили, что Васюре далеко за девяносто.

Павел стоял против черного обрубка, поскольку кроме кресла Васюры, сесть было не на что и посетитель, как униженный проситель, вынужден был стоять перед сидящей хозяйкой норы. Он положил перед ней конверт с пятьюстами долларов.

– С другого кармана тоже доставай… – вкрадчиво промурлыкала Васюра совсем другим, молодым голосом.

Павел положил на щербатую столешницу обрубка-стола второй конверт с тысячью долларов, расставшись с ними легко, как пришли, так и ушли.

– Что еще есть? – не унималась Васюра, буравя Павла остриями глаз.