Сердце Ведьмы

– Вот это да! – удивилась Ангербода. – Что привело тебя сюда в таком виде, Локи?

– Я попал в неприятности, – сообщила кобыла голосом Локи в её голове.

– Что за неприятности?

– Увидишь через несколько месяцев.

Ведьма поразмыслила немного и произнесла:

– Локи, пожалуйста, не говори мне, что ты превратился в кобылу и соблазнил невероятно могучего жеребца великана-строителя, чтобы тот не смог закончить стену Асгарда вовремя и получить свою награду.

На мгновение воцарилась тишина. Кобыла раздражённо дернула хвостом.

– А я-то думал, ты больше не занимаешься прорицанием.

– Я и без прорицания догадалась, что к чему. Ладно уж, пойдём, – вздохнула женщина и потрепала его по морде, как она надеялась, успокаивающе, а затем повела к пещере.

Эту зиму Ангербода провела не одна. Она коротала её ухаживая за лошадью и просила Скади обменивать большинство её снадобий на сено. Выпал снег, и Охотница стала быстрее добираться до Железного Леса из Ётунхейма – на лыжах она передвигалась с непревзойдённой скоростью, даже учитывая гружёные сани, запряжённые оленем.

Однажды Ангербода пригласила её отужинать перед возвращением обратно в горы, и Скади удивилась, увидев в углу беременную кобылу, жующую сено с таким видом, будто это было последнее, чем она хотела бы заниматься.

– Так вот почему тебе в последнее время так не хватает сена, – сказала Скади. – Где ты взяла лошадь?

Ангербода пожала плечами и потрепала кобылу по гриве.

– Однажды она подошла ко мне в лесу и попросила о помощи. Разве я могла отказать?

– То есть ты собираешься всю зиму просидеть в четырёх стенах вместе с этой кобылой, кормить её и убирать за ней?

Кобыла заржала, и прозвучало это чрезвычайно похоже на хихиканье Локи.

– Именно, – невозмутимо ответила Ангербода.

Скади вздохнула.

– Ты странная, Ангербода, даже для ведьмы. Ты приготовила зелья для меня?

– Вот они, держи. – Колдунья вручила ей большую коробку с глиняными горшочками, выстроенными в ряд и аккуратно укрытыми шерстью со всех сторон.

– Как только перевалы занесёт снегом, я не смогу тебя навестить, – предупредила Охотница. Она посмотрела на кобылу, а потом снова на подругу. – У тебя точно хватит еды на всю зиму?

– Точно. Ты превзошла саму себя, Скади, уверяю тебя. Мы будем в порядке.

Ётунша внезапно обняла её, затем отстранилась и, не убирая рук с её плеч, проговорила:

– Береги себя.

– Ты тоже, – ответила Ангербода, а затем проводила её и заперла дверь.

– Итак, это была Скади, – произнёс Локи.

– Да, это была она. – Ведьма погладила его по лбу. – А теперь остались только ты, я и козы.

У коз снаружи имелся загон, который великанша соорудила одновременно с отхожим местом, но женщина решила, что, когда станет слишком холодно, нужно будет перевести их в пещеру.

– Это будет долгая зима.

– Я в этом обличье куда дольше, – угрюмо проворчал Локи. – Ты не могла бы просто… состряпать какое-нибудь зелье и заклинание, чтобы поскорее вытащить меня из этого животного?

Ангербода улыбнулась:

– Я что-нибудь придумаю.

Зиму Локи и Ангербода провели в пещере, и зелья колдуньи снова отлично себя показали: уже весной (а не через год, как положено) кобыла разродилась серым жеребёнком. Чуть с горных перевалов сошёл снег, их навестила Скади, привезя новые меха, большое количество свежей дичи и ранние весенние растения для снадобий Ангербоды, чтобы они могли снова приступить к совместной торговле.

Увидев жеребёнка, Охотница удивилась – он был восьминогим, и она никогда раньше не видела ничего подобного. Это позабавило Локи и Ангербоду, так как они-то уже привыкли к его необычному виду и не придавали этому значения.

Приятным сюрпризом для хозяйки пещеры стало то, что весной на многих деревьях Железного Леса, прежде безжизненных, появились молодые листочки, а на поляне перед входом в пещеру выросла трава – достаточно, чтобы кобыла могла пощипывать её, пока жеребёнок игриво скакал вокруг. Теперь Ангербода часто перетирала растения и составляла зелья на улице, наблюдая за ними.

Ранней осенью Локи объявил, что собирается забрать жеребёнка в Асгард, в качестве подарка Одину. Малыша звали Слейпнир, и в будущем его будут знавать среди богов и людей как быстрейшего из скакунов. Ангербода воспротивилась – ей хотелось оставить жеребёнка себе, так как, несмотря на его причудливый вид, она прикипела к нему душой, но Локи не согласился. Он не назвал ей причин, кроме самого очевидного: Один был Всеотцом, и такой скакун мог принадлежать лишь ему, и женщина никакими аргументами не смогла переубедить его.

В то утро, когда Локи собирался уходить, Ангербода шила в своём кресле, когда внезапный свистящий звук заставил её поднять глаза и увидеть, как воздух вихрем закружился вокруг кобылы. Когда вихрь рассеялся, на месте лошади стоял Локи – сгорбленный, измождённый и совершенно голый.

– Мог бы и предупредить, – произнесла ведьма, демонстративно отворачиваясь в другую сторону.

– Да, наверное, мог бы. – Его голос был хриплым из-за долгого молчания, но в нём звучало облегчение. – У тебя, случайно, нет запасной одежды?

Позже, в середине дня, они стояли на поляне, и Ангербода снова попыталась переубедить его и не отдавать Слейпнира.

– Ты всё равно никуда не выбираешься. Зачем тебе конь? – спросил мужчина, к тому времени уже полностью одетый, но босиком. В пещере отыскалась пара брюк, которые она штопала для него, и ведьма поспешно укоротила одно из своих платьев, превратив его в тунику. Обуви же никакой не нашлось.

– Я не прошу отдать его мне, – ответила она. – Я предлагаю оставить его у нас – он такой славный.

Словно услышав это, Слейпнир подбежал к Ангербоде и ткнулся носом в руку, а она улыбнулась и погладила его по гриве. Локи молча взглянул на неё, но затем покачал головой и повёл жеребёнка прочь, высоко задрав подбородок. Ведьма смотрела им вслед, пока они не пропали из вида. Пустота в её сердце, казалось, теперь никогда не исчезнет – после стольких месяцев, проведённых с Локи, да ещё и после появления стригунка, пещера в их отсутствие казалась холоднее и темнее.

Но Локи, очевидно, решил не задерживаться в Асгарде надолго; к её удивлению, он вернулся ещё до наступления ночи.

Когда он вошёл, Ангербода убирала посуду после ужина. Снова став самим собой, он выглядел уставшим и измученным всеми теми долгими месяцами, которые провёл в обличье лошади. Ещё более уставшим, чем утром, когда уезжал, – тогда он хотя бы пытался сделать вид, что хорошо себя чувствует. Колдунья надеялась, что, ради его же блага, его хватило на всю дорогу до Асгарда.

– Одину понравился подарок? – поинтересовалась она, поворачиваясь к нему.

– Да, – кратко ответил гость. Он сменил одежду, в которой ушёл, на привычное асгардское одеяние. Стараясь не обижаться на это, ведьма присела на кровать, наблюдая, как Локи прислонился к столу и скрестил руки на груди, не отвечая на её взгляд. В отблесках огня мешки у него под глазами стали ещё заметнее.

– Иди сюда, – позвала она, приподнимая угол большого шерстяного одеяла, которое накинула на плечи, и жестом приглашая его сесть рядом. Мужчина нехотя подошёл к ней и сел. Она накинула на него одеяло так, чтобы укрыть их обоих, и он, вздрогнув, плотнее закутался в него, по-прежнему не отводя взгляда от огня.

Казалось, повисшее молчание растянется на тысячелетие.

– Они думают, я не знаю, что они говорят обо мне, – наконец произнёс Локи. – Я преподнёс им великий дар, а взамен…

Он махнул рукой, не желая заканчивать фразу.

– Тебе не всё равно, что они скажут? – спросила Ангербода. – Почему?

Локи покачал головой.

– Ты обитаешь в пещере и знать не знаешь, каково это – жить с шайкой…

– Я-то знаю, каково это. – Она протянула руку и накрыла его ладонь своей. – Чувствовать себя чужаком.