Пловец Снов

Эти два очень разных человека редко соглашались друг с другом. Георгия такое обстоятельство скорее радовало и воодушевляло, а Борис огорчался, всё более убеждаясь в том, что даже близкий товарищ его не понимает. Чего уж тогда ожидать от посторонних читателей?.. Эх, поговорить бы сейчас с ним… Но они не виделись давно. Пожалуй, около года. Звонить первым «морской волк» – так раньше с усмешкой называл его Боря – Горенов не решался. Да и как позвонить? Мобильного телефона у старого друга никогда не было по принципиальным соображениям, а городской он отключил. Когда-то Георгий записывал на всякий случай номер его родителей, но в их возрасте разыскивать товарища через маму с папой… Увольте. Лучше всего было столкнуться с ним случайно. Уж тогда он бы выговорился! Борис с его возвышенным взглядом на вещи, автор, который скорее бы голодал, чем стал писать бульварные детективы, точно развеял бы его сомнения.

Горенов почувствовал, что старый друг – самый нужный ему в данный момент человек. Это всегда легко определить: как правило, больше всех необходим именно тот, кого нет рядом. Впрочем, в подобных «лёгких» выводах, как и в наполнении случайных событий эфемерным смыслом, нужно проявлять предельную аккуратность. Бодлер, а за ним Мандельштам повторяли, что люди заблудились в лесу символов. «Природа – некий храм, где от живых колонн / Обрывки смутных фраз исходят временами…» И один из критериев цельности, зрелости личности состоит в том, насколько развит навык сопротивления навязчиво всплывающим на поверхность знакам.

Георгий не любил лес… Море прекрасно уже потому, что заблудиться в нём нельзя. Можно утратить ориентиры, потерять курс, попасть в шторм и даже утонуть, но оно не давит своим самоподобием, не воздействует мшисто-плесневым запахом тлена, не манит в чащу, как в капкан.

Горенов считал, что критически относится к приметам и совпадениям. Однако в то же время существовали вещи, игнорировать которые он не мог. Скажем, несколько дней назад у него возникло странное предчувствие: что-то обязательно должно произойти. Такое ощущение ни из чего не следовало, ничто конкретное на это не указывало, он просто знал. Будто кости ломило перед штормом. Хотя сказать «странное предчувствие» – всё равно что не сказать ничего. «Что-то» происходит постоянно. Плохое чуть чаще, чем хорошее. Большинство людей, а в особенности русских людей, каждый день живут в ожидании неприятностей, а то и бед. Но даже если сделать скидку на это ожидание, также не чуждое Георгию, то в данный момент он действительно чувствовал нечто другое. Да ещё сегодняшний сон…

Под утро Горенову снилось, как он идёт на гору, совершает восхождение. Это было странно само по себе, ведь ему никогда не доводилось бывать в горах. Он не занимался альпинизмом, не интересовался им, но во сне ему казалось, будто он любит это дело и всё умеет. Георгий видел массу подробностей своего пути. Сначала он шёл по подлеску, нижней части склона. Выше следовала открытая местность, здесь деревья уже не росли. Потом начались скалы, которые сновидец преодолевал весьма мастеровито. Вдалеке показались снега и льды, но вершина ему так и не открылась. Во сне Горенов очень устал. Он шёл в одиночестве, налегке, с собой не было ни рюкзака, ни фляги с водой. Последнее не составляло проблемы, поскольку по пути ему всё время попадались колодцы, и иногда он останавливался, чтобы напиться из них.

Сон был крайне реалистичными, довольно длинным, а потому однообразным. Из него Георгий узнал, что если в кино альпинизм – захватывающее приключение, то в жизни… точнее, во сне, это муторная тяжёлая работа, пусть и на фоне прекрасного пейзажа. Лишь незадолго до того, как будильник разразился петушиным криком, ему пришло в голову, что колодцы на горе – это, вообще говоря, довольно странно, а уж в таком количестве…

Они встречались слишком часто. Гораздо чаще, чем было нужно любому путнику, в том числе и самому Горенову. Все аккуратные, каменные, один к одному, с обязательным ведром на блестящей цепочке без следа ржавчины и иного изъяна. Внешнее совершенство – верный признак, чтобы отличить сон от яви. По пути Георгий не видел никаких рек, водопадов и других источников воды, при этом все колодцы были полны. В предгорье, наверное, действительно можно встретить такие, но он поднялся довольно высоко и, взглянув вверх, заметил их даже в снежной зоне.

Горенов проснулся, недоумевая, откуда они взялись? Кто их построил и для кого? Кто поддерживает колодцы в таком прекрасном состоянии? Когда он пробудился окончательно и наконец понял, что походы по горам – лишь ночное видение, пришёл главный вопрос: в чём его смысл? Что оно может значить? Далее последовали гигиенические процедуры, утренний моцион, работа, книга G, «точка», потом Лена позвала завтракать, и Георгий вяло зашагал на кухню. Дочь давно накрыла на стол, уже пила кофе, а рядом с ней лежала книга по истории живописи, раскрытая на странице с картиной «Истина». Его внимание привлекло не название, а само изображение: обнажённая женщина с недобрым лицом и какой-то палкой – то, что это плётка, он узнал позднее – вылезала из колодца… Из колодца!

Лена подумывала поступать в Академию художеств. Отцу не очень нравилась её затея, но, право слово, в данный момент Горенова занимало другое. Пододвинув книгу к себе, он прочитал полное название полотна: «„Истина, выбирающаяся из колодца, вооружённая плетью для наказания человечества“, Жан-Леон Жером, 1896 год». Случайность? Совпадение? Может, и так, но сейчас Горенов шёл по городу, и оно не выходило у него из головы… Что не только сон, но всё это вместе может значить?..

А вот и канал Грибоедова, некогда – Екатерининский. Бытует мнение, будто в 1923 году протоку переименовали не в честь литератора и дипломата Александра Сергеевича, а дабы запечатлеть его однофамильца Константина Дмитриевича – военного инженера и большого специалиста по водоснабжению. На самом деле роль последнего в судьбе этой артерии трудно переоценить, ведь Екатерининский канал вполне мог быть засыпан ещё в 1904-м из-за антисанитарии и наводнений в центре города. Кстати, тогда на его месте проложили бы ветку новомодных по тем временам трамваев, которая вполне могла стать едва ли первым подобным маршрутом в Петербурге, сыграв заметную историческую роль. Но Константин Грибоедов сумел объяснить, что здесь необходимо сохранить именно водную протоку, а также предложил использовать современные технические решения, опробованные им в Царском селе.

Так что же важнее – литература или реальность, проза жизни? В Петербурге – всегда литература. На самом деле канал получил фамилию именно от Александра Сергеевича. Это известно наверняка, поскольку до 1931 года он назывался «писателя Грибоедова». Вот ведь несправедливость: инженер его спас, сохранил, а литератор-то что сделал? Всего-то пожил в доме Вальха, носящем номер 104 по набережной. Да и сколько пожил? Очень недолго, меньше двух лет. Кто, проходя мимо этого здания, вспоминает теперь квартиранта, написавшего здесь самое начало «Горя от ума»? Кто знает, что у него в гостях собирались декабристы? Строение воспринимается исключительно как место жительства старухи-процентщицы. Снова парадокс! Тут обитал живой человек, здесь происходили исторические разговоры, а здание в устах молвы и экскурсоводов ассоциируется в первую очередь с литературным персонажем. Связь эта в наше время выглядит нерасторжимой, хотя, в общем-то, из текста Достоевского не вытекает, будто он имел в виду именно этот «преогромнейший дом, выходивший одною стеной на канаву, а другою в – ю улицу». Именно «-ю» становится важнейшим аргументом, если не прямым указанием на конкретное строение и Подьяческую улицу, коих было и есть во множестве. Казалось бы, всего-то дефис и самая странная буква, похожая то ли на соску, то ли на ключ… Нет, это рым, за который текст прицеплен к городу! А ведь если знако-буквенную конструкцию «-ю» повернуть против часовой стрелки на четверть оборота, то получится священный для египтян крест Анкх, символ жизни, объединяющий мужское и женское начало… Георгий вспомнил «Египетский крест» Эллери Квина – один из любимых своих детективов, классику жанра.