Страница 39 из 109
Правда там пришлось задержаться почти на неделю. Оказывается все вопросы с Деникиным были утрясены и со дня на день ожидался подход сводного офицерского полка русской армии. Правда полк шел долго, да и местные красные заметно волновались, но в последних числах июля «золотопогонники» таки появились. Кстати, волнение местных властей было столь бурным, что их успокоило лишь прибытие в город роты отдельной (все-таки решили, что у меня будет не сводная, а отдельная) бригады. Ну и, разумеется, наличие товарища Сварогова, который и станет заниматься офицериками. Тем более что противоположная сторона так же настаивала на моем присутствии, как гаранта соглашений. По этому поводу пришла даже полукилометровая телеграмма от Жилина, к которой прилагалась просьба Деникина.
Как выяснилось — семьсот человек, это если считать вместе с тыловиками. В батальонах сводного полка реально присутствовало шестьсот семьдесят штыков включающие в себя пять пулеметов и три орудия. И вся эта красота ровными коробками сейчас выстроилась передо мной. Стояли, щурились. Кто-то зевал, деликатно прикрываясь ладошкой. Кто-то тихо переговаривался. Лица самые разные — от совершеннейших щеглов с розовыми щечками, до продубленных невзгодами крепких парней, судя по глазам прошедших и Крым, и Рым.
А погода просто шептала. Летнее солнце еще не успело войти в силу поэтому жары не было. Да и колышущий деревья ветерок, хорошо освежал лицо. Ну а то, что подъем ранний получился так ведь и отъезд тоже ранний планируется. И пусть вчера отбой был далеко за полночь, но в теплушках парни свое доберут. Ну а поздний отбой приключился из-за затянувшихся бесед. Мы с комиссаром, вчера, сразу после ужина, как начали говорить с прибывшими, так и прекратили (волевым усилием) лишь в начале третьего. Впечатления с этих разговоров вынес довольно обычные и особо не отличающиеся от тех, что получал раньше. Да и народ обычный. Кто-то спокойный, кто-то гонористый. Но так — в меру. Во всяком случае их начальство было явно настроено на конструктив. Ну дык, на то оно и начальство…
Произошедшая (еще задолго до вечерних посиделок) идея с баней и переобмундированием не вызвала особого отторжения и произошла совершенно буднично. Офицеры просто упаковали свои мундиры, сдав их в обоз. Как я и предполагал новая форма исключила бузу относительно погон, а свежеизготовленные значки примирили вояк с видимым отсутствием званий. Ну а юнкера, коих насчитывалось почти две сотни, даже тайно возрадовались. Ну так еще бы — про курсантов мы как-то изначально не подумали, поэтому сейчас им, после недолгих размышлений, были вручены знаки с одинокой маленькой звездочкой прапорщика.
В общем, как бы то ни было, вчера их и переодели, и сбили первую самую острую волну любопытства, густо замешенного на опасениях. А теперь, находясь перед строем вместе со своим комиссаром и полковым командованием, я обратился к стоящему рядом офицеру:
— Никанор Ефимович, начинайте.
Тот орлом оглядев подчиненных скомандовал:
— По-олк! Смирно! — и повернувшись ко мне продолжил — Гос… Товарищ командир бригады, представляю вам офицерский сводный полк! Командир полка — полковник Сагалаев!
В свою очередь оглядев строй и не отрывая ладони от обреза берета не менее громким голосом выдал:
— Здравия желаю товарищи офицеры!
Пару секунд, мне казалось, что продинамят сволочи. Вроде вчера обо всем было переговорено. В том числе и о способе обращения. Но кто там знает, что в их военных мозгах может переклинить? Тем более «товарищи» они привыкли произносить исключительно через губу. А тут вдруг — «товарищи офицеры»… Но опасался зря. Через три положенные секунды строй нечленораздельно рявкнул:
— Здра жла тащ комбриг!
— Поздравляю вас с прибытием на фронт борьбы с оккупантами!
Получив в ответ троекратное «ура», я кивнул полковнику Сагалаеву:
— Никанов Ефимович — командуйте к торжественному маршу и сразу на погрузку.
Командир сводного полка кивнул, взяв дело в свои руки. После его команд офицеры, печатая шаг и отчаянно форся выправкой, прошли мимо кучки командиров направляясь к вокзалу. По пути там даже барышни какие-то виднелись, кидающие букетики проходящим мимо бойцам.
Провожая хвост колонны взглядом я вздохнул — ну вот все и закончилось. Можно убирать пулеметы с крыш домов. А то тут местные «товарищи» жидким гадили непрерывно: «Возможны провокации! Захват города! Всеобщая резня! Падение Советской власти!». Ну какой может быть захват при наличии одного бк и столь мизерными силами? Да и на самоубийц эти офицеры не походят вовсе. Парни как парни. Тем более — добровольно вызывались с немчурой и их присными воевать. То есть что такое «Родина» они знали хорошо и понятие воинского долга все-таки превозмогло нелюбовь к «быдлу». Так что думаю со временем, и они привыкнут, и мы притремся.
Словно в ответ на мои мысли идущий рядом подполковник Егоров, являющийся начальником штаба полка, вздохнул:
— Надо же… все никак не могу привыкнуть — «товарищи офицеры»… Вот кто бы еще три месяца назад про такое сказал…
Я в ответ улыбнулся:
— Нормально! Все течет, все меняется… Зато рядовому составу не надо мозги напрягать соображая, где просто благородия, где высоко благородия, а где вообще — превосходительства. Тем более тут нет никакой партийной подоплеки, а слово используется именно как обращение к боевому товарищу. Показывающее что Красная Армия и есть боевое братство — от маршала до рядового.
Георгий Андреевич, поправляя очки, встрепенулся:
— Вот именно — до рядового! Вы это сами сказали! А как их теперь различать? Погон нет, а чтобы звания на значке различить, это же орлиным зрением обладать надо!
Почесав щеку, я рассудительно пояснил:
— Ну своих командиров подразделений вы и так знаете. А все остальные это просто бойцы. Или, по-вашему, прапорщик или подпоручик не боец? Думаете оскорбятся?
— Нет. Но это же просто неудобно! Вот как обращаться, если надо подозвать незнакомого офицера? Или унтера?
На этот крик души лишь вздохнул: