Мессалина

— Я не хочу ни во что вмешиваться, Квинт, ты лучше меня во всём разбираешься, — неожиданно заговорил Кассий, — но поскольку ты приехал тоже с серьёзным намерением, то я для начала хотел бы передать тебе просьбу Тиберия. Именно тебе. Он сказал одно: «Тиберий Гемелл!» Повторил это несколько раз. Имелось в виду, что он хочет, чтобы ему наследовал его прямой внук. И ещё он сказал, что про измену Сапожка ты сам всё знаешь. Вот почему он и послал за тобой.

Макрон нахмурился. Прибудь гонец на день раньше, и никаких бы препон для исполнения запоздалого желания властителя не было бы, а сейчас он уже дал слово.

— Ты уже пообещал Сапожку?

Квинт кивнул.

— Ты в нём уверен?

Префект пожал плечами.

— На словах обещал все земные блага, но когда мы с тобой верили пустой риторике? — усмехнулся Макрон. — Тут есть ещё одна сложность. Сапожка уже сегодня поддерживают гвардейцы. Ты знаешь почему. Гемелла же никто не знает, и я боюсь, что если завтра прикажу своим гвардейцам присягнуть ему, то они могут меня и не послушать. Тиберий сам несколько раз громогласно объявлял при советниках своим наследником Калигулу, и нас могут заподозрить даже в измене, ибо за два дня никто таких перемен не производит. Нам с тобой могут и не поверить, понимаешь?!

Кассий помедлил и кивнул.

— И ещё: я встречался несколько раз с Гемеллом. Он слишком молод, ему всего восемнадцать лет, очень неохотно со мной разговаривал. Что от него ждать — неизвестно.

Херея молчал, обдумывая слова старого друга.

— Сапожок мне показался хитрым и подловатым, — заметил он.

— Они все стоят друг друга. Тиберий, перед тем как уничтожить Сеяна, сделал префекта консулом, а затем дал согласие на брак с внучатой племянницей, возвышая его до своего уровня. Луций расслабился. А потом император вызвал меня, назначил префектом гвардии, приказав уничтожить Сеяна. Идеальных правителей не бывает, и мы должны поддерживать тех, кого хотя бы мало-мальски знаем и чей расклад на данное время предпочтительнее.

Кассий не ответил, допил вино, но по его виду было понятно, что в душе он согласен с Квинтом.

— Сегодня ведь шестнадцатое марта! — помолчав, вдруг воскликнул Макрон. — Первый день после мартовских ид. Это знаменательная дата, тебе не кажется?

Херея взглянул на префекта и утвердительно кивнул.

...Пурпурный диск солнца медленно погрузился в море, ветер усилился, и ночь принесла знобкий холодок со стороны моря. Тьма зашелестела мелкими волнами, накатывающими на песок. В лунном свете они были похожи на серебристых зверьков, бегущих стремительной стаей. Преторианцы, стоявшие у дверей императорской спальни, вытянулись, увидев вместе префекта и трибуна, и молчаливо пропустили их к спящему правителю. Луна вырезала острый клин в просторной зале, посредине которой под балдахином возвышалась постель Тиберия. Они подошли к постели. Тело было накрыто тонкой шёлковой простыней, но на плечах просвечивались через ткань язвы. Рядом с постелью стояли курительницы с благовониями, которые заглушали гнилостный дух, исходящий от тела. Властитель спал как мертвец, даже дыхания не было слышно. Если б не эта зараза, обезобразившая его лицо и тело, для своих семидесяти девяти сын Ливии вовсе не выглядел таким уж дряхлым стариком. Но проклятая болезнь догрызала его крепкое тело.

Макрон взял подушку, лежавшую рядом, приготовился, потом кивнул Кассию. Тот проглотил комок, вставший в горле, схватил Тиберия за ноги, а префект в то же мгновение всем телом навалился на августейшего, закрыв его лицо подушкой. Властитель даже не сразу понял, что происходит, но, ощутив удушье, попробовал сбросить с себя неподъёмный груз, однако начальник гвардии обладал немалой силой и был готов к сопротивлению. Херея же держал ноги мёртвой хваткой. Лишённый дыхания, император ещё несколько раз дёрнулся и затих. Судороги пробежали по его телу. Главный преторианец почти минуту ещё держал подушку, потом убрал её, вглядываясь в застывший лик властителя. Тиберий, широко раскрыв глаза, казалось, с удивлением смотрел на префекта. Квинт Невий закрыл их, поправил простыню, привёл в порядок сбившиеся седые пряди редких волос властителя.

— Вот и всё, — прошептал он.

— Сардак очень огорчится, что не присутствовал при последнем вдохе повелителя, — нервно усмехнулся Кассий, стараясь подавить страх.

Оба опасались теперь только безумных фурий, богинь мести, которые наказывали людей за совершенные ими тяжкие преступления. Пристав к человеку, они порой доводили его своими истязаниями до смерти. Потому рядом с мёртвым властителем префект с трибуном задерживаться не стали. Вышли из спальни на цыпочках, стараясь не шуметь. Гвардейцы снова вытянулись. Макрон придирчиво оглядел своих подопечных, поправил кожаный пояс у одного из них.

— Идите отдыхать, ребятки, — помедлив, проговорил префект. — Отец наш угас навсегда. Вы ему понадобитесь теперь лишь для того, чтобы отдать воинские почести и проводить в последний путь.

Преторианцы замерли, услышав о смерти правителя, и Макрону пришлось повторить свой приказ, лишь после этого охранники покинули свой пост. Кассий Херея немедля пригласил лекарей, рассказал им, как Тиберий, проснувшись час назад, призвал к себе его и начальника гвардии, стал подробно расспрашивать префекта о событиях, происходящих в Риме, и вдруг на полуслове запнулся и затих навсегда. Макрон подтвердил слова трибуна.

— Я завтра повезу императора в Рим, а потому приведите его в надлежащий вид, оденьте в лучшие одежды, скройте по мере возможности язвы. Вы знаете, что вам надо делать, — горестным тоном добавил он.

Они вернулись на половину трибуна, омыли руки тёплой водой, хозяин наполнил чаши вином.

— Я надеюсь, его величество меня не осудит, он сам подумывал об этом, страдая от осознания того, что вот так заживо гниёт у всех на глазах, — помолчав, проговорил в тишине Квинт Невий. — И, встретившись с ним в Аиде, я без стыда взгляну ему в лицо. Как воин, он поймёт и простит меня...

Они молча выпили. Лунная дорожка широкой полосой уходила к горизонту, переливаясь золотом на лёгких волнах, и префект невольно залюбовался ею. Как грозные стражи, высились вдоль берега кипарисы, застыв, словно в удивлении от захватывающей дух картины моря. Будто виноградные перезревшие гроздья звёзды россыпями горели на небосклоне, рискуя каждое мгновение упасть в воду.

— Странно, его уже нет, а мир по-прежнему красив и ярок. И миру никакого дела нет, что кто-то умер, а кто-то ещё продолжает жить, — философски заметил Квинт Невий. — Разве мы его хозяева? Нет, мы робкие гости на этом пиру, сидящие на краешке стола в ожидании ухода. Что-то я разболтался, не находишь?

Кассий не ответил. Его до сих пор ещё сотрясали волны озноба, и даже чаша неразбавленного вина не придала ему мужества.

— Ладно, давай выпьем за нового правителя империи! За Сапожка! За императора, которого любят мои гвардейцы! — громогласно провозгласил первый преторианец, и взор его потеплел. — Надеюсь, и нас с тобой он не забудет.

Он единым махом влил в себя полную чашу вина, но в тот же миг поперхнулся, закашлялся, выпучив глаза от натуги. Кассий, бросившись к префекту, стал колотить его по спине.

— Не пойму, что случилось, — прохрипел Квинт. — Точно кто-то толкнул под руку...

Кассий застыл на месте. Квинт Невий взглянул на его побелевшее лицо и усмехнулся:

— Покойники не оживают. Да и я не в первый раз такие дела справляю. — Макрон вытер губы, взглянул на горящую лунную дорожку. — По возвращении в Рим принесём жертвоприношения Юпитеру. Тиберий был неплохой правитель. Мне лично грех на него жаловаться.

5

За пятью огромными свадебными столами, установленными в большом зале императорского дворца, названном в честь Юпитера, сидело более трёхсот приглашённых гостей. Столы ломились от яств, перемены блюд следовали каждые десять — пятнадцать минут. Кое-кто из старых сановных аристократов, бывавших на знаменитых пирах Лукулла, с усмешкой отмечал, что к столу внука Ливии не подают столь изысканных и дорогих блюд, как запечённые языки фламинго и жаркое из павлиньих мозгов, однако рыбья печень среди закусок на столах появлялась, и фаршированную щуку, выловленную меж двух мостов на Тибре, слуги приносили, как и нежных молочных поросят, и фаршированную морковь, и соусы, и устрицы, и мидий, и даже большую свинью по-троянски, начиненную колбасами, паштетами и чёрным пудингом, приготовленную по рецепту из поваренной книги известного в прошлом кулинара и гурмана Гавия Апиция, не говоря уж о зажаренных на вертеле и запечённых в глине гусях, утках, курах, голубях и перепёлках. Руки омывали не водой, а разбавленным кислым вином, а на десерт подавали огромные подносы со сладкими фруктами, пастилой, мёдом и орехами.