Госэкзамен

— Значит, так… — медленно сказал я, ставя чашку на поднос, и Жуков разом подобрался. Я ему хоть и не начальник, но дело это напрямую касается моих интересов, и соответственно — решать всё равно через меня придётся, — Крота этого не трогать, а через пару неделек надо будет перевести его на какую-нибудь другую должность. Што-нибудь такое…

Я пощёлкал пальцами, подбирая потерявшиеся слова.

— … да, точно! Штоб должностишка выглядела вкусно и многообещающе, но крот сидел там на жёстком поводке, сам того не подозревая!

— С Мишкой посоветуюсь сперва, его всё-таки вотчина. Не трогать, — повторяю ещё раз, — и плотно не обкладывать! Я не я буду, если господа-товарищи Гершуни и Савинков за ним со стороны не присматривают! Пусть их… мы пойдём другим путём.

— Со стороны России к нему можно подобраться? — я немигаючи уставился на Жукова, — Может, родственники и друзья-товарищи там остались? С той стороны он подвоха не ждёт. С подбрюшья зайти, а?

— Пожалуй, — чуть помедлив и взяв паузу на пару затяжек, согласился шериф, — Мнится мне, што всё ж таки он не вполне идейный, и террором не враз воспылал. Может, сидит кто на Российской каторге из родных, а ему помочь пообещали, может ещё што… смотреть надо.

— Надо проверить, — филином ухнул делопроизводитель, закивав, и стряхивая ненароком в чашку перхоть с давно немытой большой головы, — непременно!

— Да, Сергей Алексеевич, Савва Игнатьич… — я чуть склонил голову, признавая заслуги делопроизводителя, — верно сказал — выйдут на нас с этим кротом, будь он неладен! Непременно выйдут! Што вы думаете по этому поводу?

— На опережение будем работать, — чуть поведя плечами, ответил Жуков после короткой паузы и закусил трубку, делая затяжку, — Савинков с Гершуни несколько даже бравируют финансовой… хм, всеядностью и неразборчивостью, готовностью сотрудничать с кем угодно ради свержения самодержавия в Российской Империи.

— Так што, господа хорошие, — он суховато усмехнулся, — никто и не удивится, ежели окажется, што у них налажены контакты не только с финансовыми кругами некоторых стран, но и со спецслужбами оных.

— Не ново, — киваю согласно, зеркаля усмешечку, — Старая формула: противники существующего режима в твоей стране — есть злобные уголовники и террористы, а точно такие же противники существующего строя в странах недружественных — доблестные борцы за свободу.

Жуков фыркнул устало и открыл было рот, но я предупредительно приподнял руку, пока заарканенные мысли не вырвались и не убежали прочь дикими мустангами.

— Ситуация нам известна, и потому нужно перекинуть контакты от нас… да собственно, и не очень важно, к кому. Нас устроят как внутренние разборки Дома Романовых, так и интересы финансовых кругов Уолл-стрита. При необходимости — создать нужную доказательную базу… Ну да не мне вас учить, Сергей Алексеевич. Со своей стороны обещаю всемерную поддержку, насколько это вообще возможно. Люди, деньги, идеи…

Он молча прикрыл глаза, зная моё отношение к убийству Великокняжеской четы и о последствиях этого теракта. Не то чтобы я принципиальный противники террора вообще…

… но вот использование для этой цели авиации нам сильно навредило. Чего стоит один только вспыхнувший разом интерес к зенитной артиллерии…

— А через крота… — я чуть задумываюсь…

— … мы сольём нужную информацию Савинкову и Гершуни, сыграв ими втёмную, — закончил я объяснять свою идею Мишке, прилетевшему вчера в Дурбан по делам Генштаба.

— Хм… — встав с дивана, Пономарёнок башней возвысился в гостиной и принялся расхаживать, меряя шагами комнату, враз уменьшившуюся в размерах.

— Слить… — он покусал губу и выдохнул шумно, — ладно, возможно. Не так просто, как ты думаешь…

— Хм… — чуточку ёрнически спародировал его Фира, и брат замолк.

— Я чево-то не знаю? — кротко поинтересовался он, но тут же понял свою оплошность.

— Ах да… — лающе рассмеялся Мишка, — действительно, чево это я… опыт у тебя в этих делах побольше моего! Совсем я зазнался…

— Это заразное, — очень серьёзно сказал Санька, вкусно хрустя каким-то фруктом, — был человек как человек, а лет через несколько будешь ходить строевым и считать всех, кто не в мундире, стрюками и шпаками.

— Да уже… — пробормотал Мишка, потирая лицо и встряхиваясь, — и всё же! Ладно — слить какую-то информацию, здесь в общем-то верю — справимся. Легкомысленно относиться к дезинформации не стоит, но… в общем — да, реально. Но уговорить их решить за нас проблему с болгарским Фердинандом? Я чево-то не понимаю?

Он вопросительно уставился на меня, а Владимир Алексеевич, в кои-то веки вырвавшийся с работы не ближе к полуночи, а всего-то к восьми вечера, машинально кивнул, соглашаясь с Пономарёнком.

— А кто сказал, што будет легко? — отвечаю вопросом на вопрос, — Уговаривать их, естественно, мы не будем. Информация должна пойти косвенно, притом желательно из разных источников, по кусочкам.

— Та-ак… — заинтересовался Гиляровский, переглядываясь с дочкой. Они большие любители подобных интеллектуально-психологических ребусов.

Недостаток образования у Владимира Алексеевича нивелируется интеллектом, колоссальным жизненным опытом и отменным владением практической психологией. Лишь близкие друзья за холерической натурой и постоянными розыгрышами видят настоящего Гиляровского — умного, тонко чувствующего человека, способного просчитывать своих противников на несколько ходов вперёд и играть на нескольких метафорических шахматных досках разом.

— Схема, собственно, не нова, — неторопливо начал я, собираясь с мыслями, — Савинков и Гершуни — не просто радикалы, но люди крайне тщеславные, падкие на славу. Громкие политические убийства, притом не только в Российской Империи — основа основ их организации. Будут громкие акции — будут новые боевики, финансирование и разумеется — слава.

— Пожалуй, — охотно согласился дядя Гиляй, — я склонен полагать, што в настоящее время они обсуждают несколько акций сравнимого масштаба, и как минимум к одной ведут подготовку.