Госэкзамен

— Получается, нам надо просто слегка подтолкнуть их в нужном направлении, — задумчиво подытожила Надя, переглядываясь с подругой.

— Подтолкнём? — я посмотрел на задумавшегося Владимира Алексеевича.

— А пожалуй… — медленно ответил тот, подкручивая усы, — Болгария мне не чужая[i], а видных отечественных славянофилов я всех знаю лично. Кому и што писать… хм…

Он выпал из беседы, но судя по хитрющей физиономии матёрого котяры, замыслившего очередную пакость — удачно. В голове у Владимира Алексеевича сырая идея начала оформляться должным образом, и я нисколько не сомневаюсь, что несколько дней спустя на свет божий появятся детища сегодняшней беседы, и несомненно — дельные! Бывший мой опекун не состоит из одних только достоинств, но именно что репортёр он на редкость дельный, и общественное мнение привык не только раскачивать, но и формировать.

— Это понятно, — медленно кивнул Мишка, взявший на себя, очевидно, роль адвоката дьявола, — мнение мы, можно сказать, раскачали. Я даже не сомневаюсь, што даже если прямо сейчас в твоей голове нет ещё плана, как нам натравить Савинкова на Фердинанда вот прямо сейчас, то ты его придумаешь.

— Придумаем, — поправляю брата, — это, собственно, самая сложная часть плана.

— Это? — Мишка вскинул бровь и скрестил руки, — А мне-то, скудоумному офицеру Генштаба, всё мнилось — дескать, самое сложное, это скормить информацию кроту и террористам так, штоб они ни секундочку не усомнились, што это чистая правда, и что решение, принятое в свете полученной информации, их собственное, а не навязанное извне!

— Я ведь правильно понимаю, и ты не хочешь, штобы лет через несколько выплыла бы информация о нашем якшании с террористами? — надавил он голосом, мастерски оперируя интонациями.

— Правильно, — улыбаюсь как можно более благожелательно, но чувствую — выходит скорее ехидно!

Скрестив руки на груди, Мишка воздвигся надо мной памятником, выжидательно глядя сверху вниз.

— Да просто всё, — не тушуясь, плюхаюсь в кресло и смотрю на брата снизу, — Помнишь, ты говорил, што надо бы напомнить матабеле, по чьей милости они живут?

— Это как связано? — растерялся брат.

— А Коля звал на облавную охоту, — гну я свою линию, — вот я подумал… а если совместить?

— Вот смотри… — приглашающе хлопаю рукой по соседнему креслу, и Мишка охотно усаживается рядом, с облегчением прекращая дурацкое соперничество, на которое нас подталкивает пубертатный возраст, — если мы пригласим на сафари нужных людей, включая старичков из первого авиаотряда, это будет выглядеть естественно?

— Вполне, — кивнул брат, — отдохнуть в старой компании, развеяться… погоди! До Колькиных земель далекова…

Он откинулся и замолк.

— … ах вот оно што, — засмеялся брат, — на аэропланах, да?

— Угум, — киваю я, с облегчением видя прежнего Мишку, который просто — брат, а не офицер, радеющий за честь Генштаба, — и матабеле проникнутся, и вечеринка на славу…

— … и кроту под таким соусом можно будет скормить любую дезу! — выдохнул брат.

— Да и не только кроту, — после еле заметной паузы добавил он раздумчиво, — На эту ось можно… нужно понакрутить много чего интересного, очень уж ситуация выходит яркая и нестандартная. Да… один ход, а сколько всего сделать можно!

— Надо будет сценарии проработать, — предложила Фира, прикусывая нижнюю губу и явно прикидывая вчерне два-три интересных варианта.

— Втёмную? — поинтересовался Санька, — Я к тому, что такая орава с актёрством точно не справится, особенно когда подопьют. Может, слить самым болтливым информацию заранее, а потом, на сафари, мы эти темы тихохонько поднимем, и будет наш крот искренне считать, што добыл её самолично!

… на том и порешили.

— … да, Ежи[ii] всю старую гвардию собирает. Да, да… все приглашены…

В просторном, полупустом высоком ангаре со сводчатыми потолками и каменными полами звуки разносятся хорошо, да собеседники и не думают понижать голоса. Шум станков из соседнего цеха еле слышен, а здесь, в предбаннике известного всему миру конструкторского бюро, тишина и чистота, сравнимые с операционной.

На полу и на станинах разобранные двигатели, экспериментальные модели самолётов и автомобилей, остро пахнущие металлом и смазкой. Местами разложены чертежи, и механики нет-нет, да и подойдут к бумагам, хмыкая и почёсывая стриженую голову замасленной рукой.

Народу немного, едва ли десяток человек, но каждый — на вес золота! Заработки в ЮАС немалые, а квалифицированный профессионал, элита-элит рабочего мира, может позволить себе снимать не только квартиру, но пожалуй, и особнячок с чернокожей прислугой!

Здесь же, в опытовом цеху, заработки такие, что право слово — оторопь берёт! Даже по щедрым меркам ЮАС — невообразимо много! Правда, и требования соответствующие.

— … а и правда ведь, прекрасная идея! — отозвался собеседник хрипловатым баритоном, — Давненько мы не собирались вот так запросто — всем составом и без лишних формальностей!

Узнав голос Кошчельного, Аляксандр Рыгоравич[iii] обратился в слух. Не то чтобы он надеялся услышать стратегическую информацию государственного масштаба, но порой и в обыденных разговорах начальства проскакивает что-то небезынтересное.

Даже если это всего лишь сплетни из бухгалтерии или пикантная подробность вчерашних нетрезвых похождений, полезно быть в курсе подобных вещей, что для человека понимающего самоочевидно. Сегодня эта информация бессмысленна, а завтра, быть может, именно она станет увесистым аргументом в пользу твоего повышения или иной жизненной приятности!

Лёжа под кузовом грузовика на деревянном поддоне из тонких упругих реек, Аляксандр Рыгоравич, не глядя, брал то один, то другой инструмент из лежащих рядом, изображая работу и напряжённо вслушиваясь в разговор. Начальник с собеседником остановились буквально в нескольких шагах от механика, ненадолго прекратив беседу.

Скрежетнул кремешок зажигалки, и по ангару поплыл сладковатый запах дорогого табака.